Наум Коржавин - На скосе века Страница 31

* * *

Я плоть, Господь… Но я не только плоть.Прошу покоя у тебя, Господь.

Прошу покоя… Нет, совсем не льгот.Пусть даже нищета ко мне идёт.

Пускай стоит у двери под окномИ держит ордер, чтоб войти в мой дом.

Я не сержусь, хоть сам себе не рад.Здесь предо мной никто не виноват.

Простые люди… Кто я впрямь для них?..Лежачий камень… Мыслящий тростник…

Всех милосердий я превысил срок,Протянутой руки схватить не смог.

Зачем им знать и помнить обо мне,Что значил я, чем жил в своей стране.

В своей стране, где подвиг мой и грех.В своей стране, что в пропасть тащит всех.

Они — просты. Досуг их добр и тих.И где им знать, что в пропасть тащат — их.

Пусть будет всё, чему нельзя не быть.Лишь помоги мне дух мой укрепить.

Покуда я живу в чужой стране.Покуда жить на свете страшно мне.

Пусть я не только плоть, но я и плоть…Прошу покоя у тебя, Господь.

* * *

Довольно!.. Хватит!.. Стала ленью грусть.Гляжу на небо, как со дна колодца.Я, может быть, потом ещё вернусь,Но то, что я покинул, — не вернётся.

Та ярость мыслей, блеск их остроты,Та святость дружб, и нежность, и веселье.Тот каждый день в плену тупой беды,Как бы в чаду свинцового похмелья.

…Там стыдно жить — пусть Бог меня простит.Там ложь как топь, и в топь ведёт дорога.Но там толкает к откровенью стыд,И стыд приводит к постиженью Бога.

Там невозможно вызволить странуОт мутных чар, от мёртвого кумира,Но жизнь стоит всё время на кону,И внятна связь судеб — своей и мира.

Я в этом жил и возвращенья жду, —Хоть дни мои глотает жизнь иная.Хоть всё равно я многих не найду,Когда вернусь… И многих — не узнаю.

Пусть будет так… Устал я жить, стыдясь,Не смог так жить… И вот — ушёл оттуда.И не ушёл… Всё тех же судеб связьМеня томит… И я другим — не буду.

Всё та же ярость, тот же стыд во мне,Всё то же слово с губ сейчас сорвётся.И можно жить… И быть в чужой странеСамим собой… И это — отзовётся.

И там, и — здесь…         Не лень, не просто грусть,А вера в то, что всё не так уж страшно.Что я — вернусь…              Хоть, если я вернусь,Я буду стар. И будет всё не важно…

* * *

Никакой истерики.Всё идёт как надо.Вот живу в Америке,Навестил Канаду.

Обсуждаю бодро яВсе свои идеи.Кока-колу вёдрамиПью — и не беднею…

…Это лучше, нежелиКаждый шаг — как веха…Но — как будто не жил яНа земле полвека.

* * *

Ах ты, жизнь моя — морок и месиво.След кровавый — круги по воде.Как мы жили! Как прыгали веселоКарасями на сковороде.

Из огня — в небеса ледовитые…Нас прожгло. А иных — и сожгло.Дураки, кто теперь нам завидует,Что при нас посторонним тепло.

Аэропорт «Логан»

Взойду я на борт самолёта,Вокруг засинеет вода.И вдруг я почувствую: что-тоНе хочется мне никуда.

Взлечу, чтоб в Европе проснуться.Мечталось, а вот она вся.Но мне и оттуда вернутьсяВ Москву — как отсюда, нельзя.

А надо б!.. На самую малость!На месяц!.. На день!.. На полдня!..Там жизнь моя где-то осталась —Всё ищет себя без меня.

Всё ищет, а страсти всё круче,Сбиваются в сгусток сплошной.В безвидные плотные тучи —Заслон между нею и мной.

И вот я стою у заслона.Нет хода — и ладно, смирюсь.Под власть КГБ безусловноИ сам я попасть не стремлюсь.

И — всем бы такие заботы!Ну разве всё это беда?Свобода… Огни самолёта…На взлёте синеет вода…

Здесь всё, что мечталось, так просто,Доступно… Лишь разницы нет:Чикаго… Лос-Анджелес… Бостон…Париж… Копенгаген… Тот свет…

* * *

Бог за измену отнял душу.Глаза покрылись мутным льдом.В живых осталась только туша,И вот — нависла над листом.

Торчит всей тяжестью огромной,Свою понять пытаясь тьму.И что-то помнит… Что-то помнит…А что — не вспомнит… Ни к чему.

Эмигрантское

Не назад же! —       Пусть тут глупость непреклонна.Пусть как рвотное         мне полые слова.Трюм планеты,       зло открывший все кингстоны, —Вот такой мне       нынче видится Москва.Там вода уже —        над всем, что было высью.Там судьба уже —         ревёт, борта сверля……Что же злюсь я         на игрушечные мыслиЗдесь —     на палубе того же корабля?

Письмо в Москву

Сквозь безнадёгу всех разлук,Что трут, как цепи,«We will be happy!»[2], дальний друг,«We will be happy!»

«We will be happy!» — как всегда!Хоть ближе пламя.Хоть века стыдная бедаВисит над нами.

Мы оба шепчем: «Пронеси!»Почти синхронно.Я тут — сбежав… Ты там — вблизиЗубов дракона.

Ни здесь, ни там спасенья нет —Чернеют степи…Но что бы ни было — привет! —«We will be happy!»

«We will be happy!» — странный звук.Но верю в это:Мы будем счастливы, мой друг,Хоть видов — нету.

Там, близ дракона, — нелегко.И здесь — непросто.Я так забрался далеко,В глушь… В город Бостон.

Здесь вместо мыслей — пустяки.И тот — как этот.Здесь даже чувствовать стихи —Есть точный метод.

Нам не прорвать порочный круг,С ним силой мерясь…Но плюнуть — можно… Плюнем, друг! —Проявим серость.

Проявим серость… Суета —Все притязанья.Наш век всё спутал — все цвета.И все названья.

И кругом ходит голова.Всем скучно в мире.А нам — не скучно… Дважды два —Пока четыре.

И глупо с думой на челеСкорбеть, насупясь.Ну кто не знал, что на землеБессмертна глупость?

Что за нос водит нас мечтаИ зря тревожит?Да… Мудрость миром никогдаВладеть не сможет!

Но в миг любой — пусть век колюч,Пусть всё в нем — дробно,Она, как солнце из-за туч,Блеснуть — способна.

И сквозь туман, сквозь лень и спесь,Сквозь боль и страстиТы вдруг увидишь мир как есть,И это — счастье.

И никуда я не ушёл.Вино — в стаканы.Мы — за столом!.. Хоть стал наш стол —В ширь океана.

Гляжу на вас сквозь целый мир,Хочу вглядеться…Не видно лиц… Но длится пирУма и сердца.

Всё тот же пир… И пусть темноВ душе, как в склепе,«We will be happy!»… Всё равно —«We will be happy!»

Да, всё равно… Пусть меркнет мысль,Пусть глохнут вести,Пусть жизнь ползёт по склону вниз,И мы — с ней вместе.

Ползёт на плаху к палачу,Трубя: «Дорогу!»…«We will be happy!» — я кричуСквозь безнадёгу.

«We will be happy!» — чувств настой.Не фраза — веха.И символ веры в тьме пустойНа скосе века.

Кое-кому