Дмитрий Дашков - Поэты 1820–1830-х годов. Том 1 Страница 32

Кризис Союза Благоденствия способствовал росту скептических настроений Родзянки, которые находили, по-видимому, поддержку и в атмосфере кружка Капнистов. К 1822 году он становится в оппозицию к радикальным декабристским кругам и пишет сатиры «Споры» и «Два века», где нападает как на правительственную реакцию, так и на радикализм «демагогов».

Основная часть его поэтической продукции в 1820-х годах — любовная лирика элегического и частью гедонистического характера; художественный уровень ее, как правило, невысок. В 1830 году Родзянка женился на Н. А. Клевцовой, которой посвятил целый цикл стихов 1830–1835 годов; к середине 1830-х годов относятся и его иронические и сатирические стихотворения из быта мелкопоместного украинского дворянства с прежними просветительскими тенденциями (ср. резкую сатиру «Мысли после постановления о выборах дворянства», 1832); он заявляет о своей верности идеям «свободы» и «блага народа» («На холеру», 1830) и в 1835 году пишет «На уничтожение имени малороссиян» — стихотворение, оппозиционное правительству, проникнутое элегическим сожалением о славном прошлом Украины и посвященное «памяти вельмож малороссийских».

Некоторый интерес представляет и его «Послание к Н. П. Базилевской» (1842), с резко иронической характеристикой «торговой литературы», в частности «Библиотеки для чтения» Сенковского[124].

75. ПРИЗВАНИЕ НА ВЕЧЕР

Товарищ, бог весельяТебя сего же дняНа праздник новосельяЗовет через меняИ просит непременно,Чтоб ровно в семь часовК дружине неизменнойРодных и земляковТы сделал одолженьеПришел поесть, попить,Исчерпать наслажденьеИ негу истощить!И вкус, и взор пленяя —И сласти, и вино,И чаша пуншеваяСреди стола давно;Во мгле благоуханий,В венках из повилик,Средь плесков, средь лобзанийСоставим братский лик.В честь Вакха лик составимИ, вспомня старину,Его, его прославим!Хвала, хвала вину!Лишь в грозде виноградаПрямая нам отрада,Друг, в жизни сей дана;И сердца наслажденья,И музы вдохновеньяСлабеют без вина.Оно творит героя,Полет уму даетИ, нежа и покоя,К бессмертью нас ведет.В счастливый час бездельяСредь плясок и весельяСедой Анакреон,Вином одушевленный,Напиток пел бесценный,И тем бессмертен он.Ахилл и все герои,Что башни гордой ТроиНизринули во прах,Упившись сим нектаром,Летели с новым жаромИскать побед в боях!К Зевесу часто богиВ небесные чертогиСходилися на пир;Согласно наливали,Согласно осушалиПри звуке горних лир.Любовник Цитереи,Друг братства, шумный ВакхЗлатое время РеиВосторга на крылахНам, смертным, возвращает,Нас, смертных, приближаетК блаженству и богам.Бесценны вспоминанья,Прелестны ожиданьяПредстанут мигом нам,Когда из полной чашиПрольется в души нашиТокая светлый дар;И в чела и в ланиты,Предвестник Афродиты,Румяный вступит жар.

76. СПОРЫ

Голов сто, мнений сто; год новый — вкус иной;Что город, то устав; всё шатко под луной.Мысль ближних для себя, мой друг, исследуй здраво;В сем даре лучшее, поверь мне, смертных право.Но не кидайся в спор: намерений боговДоселе не проник первейший из умов;Та малость, в коей мы не можем сомневаться,Столь же пуста, как мы, не стоит чтоб заняться;Мир полон глупостей, и рассуждать учить —Есть новую болезнь дурачеству привить.

Сей пробегая мир, что видим мы? Сомненья,Людей неспящих бред, ошибки, заблужденья;Здесь в пурпуре конклав, там под чалмой диван,Тут муфти с бородой, дервиш или иман,Здесь бонз, талапоин, там лама, тут прелаты,И древни ра́ввины, и новые аббаты,Для словопрения крепка ли ваша грудь?Хотите ль спорить вы? Скорей сбирайтесь в путь.

Мир тонет ли в крови от славных драк героя,Елены ль красоту пожаром платит Троя,В Москве ль помещики мотают жизнь в пирахИль разоряются за край межи в судах,Державину ль Хвостов невольно рукоплещетИ черной зависти огонь во взорах блещет,—Нимало не дивлюсь: рожден так человек —Таким он был и есть, таким он будет ввек.Но как сообразить порывы нашей страстиУм ближних подчинить суждений наших власти?Зачем и почему и по правам какимТы хочешь старшим быть над разумом моим?О, как несносны мне болтун неугомонный,Невольник новых мод, народ полуученый,Отрывистый остряк, разносчик злой молвы,Звонящий то, чего б знать не хотели вы;Гиберты наших дней, Констаны, Лафаеты,—В министры их прямят и Прадты, и газеты;Читая всё, учась слегка всему, ониВ военных сведеньях поспорят с Жомини,В законах с Трощинским, во вкусе с МерзляковымИ в знаньи языка славянского с Шишковым.Смотрите, в жар какой их малость приведет —Фраз, возражений тьма, но всё ответа нет.«Не прекословьте мне, я как пять пальцев знаю;Не может быть; пустяк, я в этом уверяю;Для чувства правил нет!.. но нужен смысл всегда!..Об истине идет коль дело, господа,Приятною должна вам всякая быть новость!..»Прекрасно, но к чему, зачем такая строгость?Увы! судили мы Финардия прыжки,Ум Греча, Макассар и Глебова стишки.

Случайно знали ль вы покойного Перфила?Страсть спорить старика до петухов будила.О стычке ль речь идет, где вы дрались с полком, —Он помнит лучше вас, как, с кем, когда, при ком;Пусть вашей саблею вы то решили дело —Он письма получил и вам перечит смело,И Дибичу в глаза расскажет, как ВандамРазбит, иль как Париж отдался в руки нам.Но в прочем не дурак и человек достойный;Но с ним и друг его не встретится спокойно,Иль, дружеством скрепив терпение свое,Молчит и слушает крикливое вранье.Однажды наш Перфил, забывшись в жарком споре,С ругательством в устах и с бешенством во взоре,Дверь настежь распахнув, вдруг кинулся на двор,Дав, слава богу, нам свободу и простор.Племянников своих он в год довел, не боле,С наследством и с собой расстаться поневоле;Одышкой страждущий сосед его ХапровДом запер для него приказом докторов;При всех достоинствах один сей недостатокОславил, отравил Перфила дней остаток.Он в церкве оттого горячкой заболел,Что проповеднику перечить не посмел,И, умирающий, с наитием проказнымОн в спор втянул попа с служителем приказным.О небо, мир ему пошли в краях теней,Который дал он здесь нам смертию своей,Когда злодей смолчал хотя пред божьим троном.В такой-то день и час, во прении ученом,Сын церкви молодой, орел святых отцов,О бога сущности доказывать готов;Спешите, радуйтесь сим зрелищем духовным,Сим спором правильным, сим боем богословным;Там строгость энтимем крепит с дилеммой речь,Так обоюду остр всё поражает меч;Там трудный силлогизм с неправильной посылкой,Софизм, блистающий затейливостью пылкой,Там сам митрополит, игумены, попы —Невежественных прав священные столпы;Там с силой у двора и с пышностью житейской,Смиренно правя всем, сидит собор библейский;Бежа свободы дня, целуя злато уз,Там славит Криднерша царей святой союз;И посетители, приличие соблюдая,Жужжат, кадят хвалой, ни зги не понимая.Вот в семинарии как действуют у нас!«Но, словопрению искусному учась,Мы ль тратим наши дни? В пирах, в купальне самой,Свет мудрости — Сократ вел часто спор упрямый;Была то страсть его или избыток дум;Противоречие приводит в зрелость ум:Так кроет пыл огня в упорных недрах камень,Подобие людей, души которых пламень,Чтоб вспыхнуть, первого удара слова ждет,И каждый правдою блистает их ответ!»

Сказали. Хорошо; вот и мои сомненья:Чем спору более, тем мене просвещенья;И кто исправит мне ум лживый, глаз косой?И слово «виноват» рот раздирает мой!Усилий наших крик по воздуху несется,Но всякий при своем, как прежде, остается;Не это ли мешать суждений шум пустыхС безумным ропотом страстей сердец людских?Некстати, невпопад и правда досаждает:Тот слишком виноват, кто часто прав бывает.

В дни Реи правота с нагой сестрой своейВладели как друзья им вверенной землей,Но вскоре, говорят, подлунною скучая,Одна ушла в Олимп, в подземный ключ другая.Пустое мнение есть властелин веков;Воздушный храм его на лоне облаков;И боги, демоны и лешие толпамиВиются перед ним; и щедрыми рукамиБезделки, издали блестящие глазам,В волшебном зрелище показывают нам;Заслуги наши вкруг, таланты, зло и благоГорят, как пузырьки, рожденны мыльной влагой;Не уставая дуть, упорны ветры тамИз края гонят в край и божество, и храм:Пременчивый тиран, средь прихотей несчетных,Вчера — под меч, сей день — на трон возводит смертных.Прекрасный Антиной был бог, имел жрецов, —Смеемся мы теперь над нравами отцов;И кто порочит нас бряцаньем резкой лиры,Лишь упреждает тот грядущих лет сатиры.

Хотите образца прелестной красоты?Вот вам Нарышкиной небесные черты,Но я ль уверю вас, что с рыжими кудрямиЛоб узкий в древности почтен был алтарями?Но так суд мнения, причудливый, пустой,Играет и красой — владычицей земной,Но так в подсолнечной восторг его наитийВина есть громких дел и царственных событий.И как надеяться, чтоб бог вертляный нашПопал когда-нибудь философа в шалаш,Чтоб, вынырнув из вод всех прелестей во цвете,Нагая истина явилась в здешнем свете?Но для ученого, для мудреца, мой друг,Есть преткновение, оно — системы дух,Дух гордый, зиждущий в пылу своих виденийНа двух-трех истинах тьмы новых заключений.Так, в умозрении утратив здравый смысл,И бога Пифагор увидел в тайне числ;Отец механики в жару больного мненьяСвободу смертных слил с законами движенья;Погасшим солнцем тот вам землю выдает;Из лавы, из стекла тот образует свет;Оттоле вечный крик училищных раздоров,И с кипой тяжкою печатных пыльных вздоровСпор шумный мудреца в убежище проник.

Противоречия виною наш языкБывает иногда; ясней мне ваше словоВ наречии Москвы, чем в речи понизовой,Но кто поверит мне, что тут-то вся беда?Глад, мор, невежество в сем мире никогдаПричиной не были столь многих злоключений,Как сколько вышло их от недоразумений.

Я ль опишу святош губительны вражды,Их вдохновенных книг небесные плоды:Соборы Греции, двуличность их ответов,Их школьны тонкости и приступ Магометов;Костры Иберии, Германии пожар,Стыд, мрак Италии, пустых учений дар,Парижа голод, бунт, разбой в отчизне ТеляИ проповедников-цареубийц Кромвеля!Страдало мене всех отечество мое;Благословенно будь правительство твое,Край, где с Владимира Святейшего крещеньяЗа разность мнений, вер не знали мы гоненья;Где в лета тьмы, когда мир кровию кипел,Хотя и с бородой, рассудок здравый цвелИ, как отец, взирал, с улыбкой сожаленья,На ересных глупцов немногие сожженья;В те лета, говорю, когда в Европе всейДля Гуссов не было довольно булл, мечей,Их сын бежал на Русь, и, верх доброты царской,Немецкий эскулап вел вскоре быт боярский.О ты, чей трон — Земля, круг солнечный — венец,Терпимость вечная, о благости отец!С железом и с огнем и с язвой обращенья,Дай, чтобы минул нас дух вероисступленья,Чтоб кроткий нрав царей, советы мудры ихВ грядущем были нам порукой дней златых!..Но в клобуке наглец со мною в речь вступаетИ гордость в поступи смиренной прозирает:«В стихах сих, сударь мой, вы скрыли тонкий яд;Коль верить вам, никто ни прав, ни виноват;Нет меры истине, дороги к просвещенью,И следовать должны мы скотскому влеченью».— «Мне это написать не приходило в ум».— «Хоть прямо ваших вы не изложили дум,Но с толкованием всё делается ясно…»— «Но я противное сказал ли вам напрасно?И повторить еще для вас душевно рад:Кто разбирает — прав, кто спорит — виноват;Вот всё; но мне теперь почти сознаться можно,Что не в одном дворце промалчивать нам должно».— «Но тут два смысла есть, позвольте вам сказать.Я различаю здесь…» — «Вы властны различать;Я мысль свою открыл; довольны вашей будьтеИ мнение мое скорее позабудьте».— «Мне? ваше мнение? кто учит думать вас?Вам мысль запрещена; я доношу тотчас!»

Счастлив, кто вдалеке невежд и пустосвятовСвой кроет век в тиши отеческих пенатов,Заране кинув свет с подругой молодой,Живет для ней, на Пинд пускаясь лишь порой.В наследственном саду так пахарь домовитыйДушистый сот, пчелой прилежною добытый,Умеет похищать искусною рукой,И вслед ему жужжит напрасно гневный рой.

77. ДВА ВЕКА