Роберт Бёрнс - Стихотворения Поэмы Шотландские баллады Страница 33

Надпись

на могиле эсквайра,

который был под башмаком

у жены

Со дней Адама все напастиПроистекают от жены.Та, у кого ты был во власти,Была во власти сатаны.

Эпитафия

преподавателю латыни

Тебе мы кланяемся низко,В последний раз сказав: «Аминь!»Грешил ты редко по-английски.Пусть бог простит твою латынь!

Мисс Джинни Скотт

О, будь у скóттов каждый кланТаким, как Джинни Скотт,—Мы покорили б англичан,А не наоборот.

Лорд-адвокат

Слова он сыпал, обуянОраторским экстазом,И красноречия туманЕму окутал разум.

Он стал затылок свой скрести,Нуждаясь в смысле здравом,И где не мог его найти,Заткнул прорехи правом…

Проповеднику

Лемингтонской церкви

Нет злее ветра этих дней,Нет церкви — этой холодней.Не церковь, а какой-то лéдник.А в ней холодный проповедник.

Пусть он согреется в аду,Пока я вновь сюда приду!

Трактирщице из Рослина

Достойна всякого почетаВладений этих госпожа.В ее таверне есть работаДля кружки, ложки и ножа.

Пускай она, судьбой хранима,Еще полвека проживет.И — верьте! — не промчусь я мимоЕе распахнутых ворот!

О плохих дорогах

Я ехал к вам то вплавь, то вброд.Меня хранили боги.Не любит местный ваш народЧинить свои дороги.

Строку из Библии прочти,О город многогрешный:Коль ты не выпрямишь пути,Пойдешь ты в ад кромешный!

Надпись

на могиле честолюбца

Покойник был дурак и так любил чины,Что требует в аду короны сатаны.

— Нет, — молвил сатана. — Ты зол, и даже слишком,Но надо обладать каким-нибудь умишком!

Эпитафия

твердолобому трусу

Клади земли тончайший слойНа это сердце робкое,Но башню целую постройНад черепной коробкою!

Художнику

Прими мой дружеский совет:Писать тебе не надоНебесных ангелов портрет.Рисуй владыку ада!

Тебе известней адский лорд,Чем ангел белокурый.Куда живее выйдет черт,Написанный с натуры!

Девушке

маленького роста

На то и меньше мой алмазГранитной темной глыбы,Чтобы дороже вó сто разЕго ценить могли бы!

Эпитафия

владельцу усадьбы

Джемс Грив БогхéдБыл мой сосед,И, если в рай пошел он,Хочу я в ад,Коль райский садТаких соседей полон.

Нетленный капитан

Пред тем, как предать капитана могиле,Друзья бальзамировать сердце решили.— Нет, — молвил прохожий, — он так ядовит,Что даже червяк от него убежит!

В защиту акцизного[49]

Вам, остроумцам, праздным и капризным,Довольно издеваться над акцизным.

Чем лучше ваш премьер или священник,С живых и мертвых требующий денегИ на приход глядящий с укоризной?Кто он такой? Духовный ваш акцизный!

Капитану Ридделю

при возвращении газеты[50]

Газетные строчкиПрочел я до точки,Но в них, к сожалению, малоИзвестий столичных,Вестей заграничных.И крупных разбоев не стало.

Газетная братьяИмеет понятье,Что значат известка и глина,Но в том, что сложнее,—Ручаться я смею,—Она, как младенец, невинна.

И это пероНе слишком остро.Боюсь, что оно не ответитНа все бесконечное ваше добро.Ах, если б у солнца мне вырвать перо —Такое, что греет и светит!

Три вывески

Напоминает он лицомТу вывеску, что над крыльцомГремит, блестит,Лаская слух и взор,И говорит:«Здесь постоялый двор».

Как эта голова чиста, пуста,Припудрена, искусно завита!Такую видишь в лавке брадобрея.И каждый, кто проходит перед нею,Одни и те же говорит слова:— Вот голова!

А эта головаМогучего напоминает льва,Но только льва довольно мирного —Трактирного.

Стихи,

написанные алмазом

на окне гостиницы

Мы к вам пришлиНе тешить взглядЗаводом вашим местным,А для того,Чтоб смрадный адБыл местом,Нам известным.

Мы к вам стучалисьЦелый час.Привратник не ответил.И дай нам бог,Чтоб так же насПривратник ада встретил!

Эпитафия

старухе Гриззель Грим

Лежит карга под камнем сим.И не могу понять я,Как этой ведьме Гриззель ГримРаскрыла смерть объятья!

Эпитафия

Вильяму Грэхему, эсквайру

Склонясь у гробового входа,— О смерть! — воскликнула природа,—Когда удастся мне опятьТакого олуха создать!..

Надпись

на официальной бумаге,

которая предписывала поэту

«служить, а не думать»

К политике будь слеп и глух,Коль ходишь ты в заплатах.Запомни: зрение и слух —Удел одних богатых!

По поводу болезни

капитана Френсиса Гроуза

Проведав, что Френсис в объятиях смерти,Топ-топ — прибежали к одру его черти.Но, слыша, как стонут под грузом больногоТяжелые ножки кровати дубовой,Они отказались принять его душу:Легко ли поднять эту грузную тушу!

Зеркало

Ты обозвал меня совой,Но сам себя обидел:Во мне ты только образ свой,Как в зеркале, увидел.

Знакомому,

который отвернулся

при встрече с поэтом

Чего ты краснеешь, встречаясь со мной?Я знаю: ты глуп и рогат.Но в этих достоинствах кто-то иной,А вовсе не ты виноват!

Джонсону

Мошенники, ханжи и сумасброды,Свободу невзлюбив, шипят со всех сторон.Но если гений стал врагом свободы,—Самоубийца он.

Лорду,

который не пустил

в свои палаты поэта

и его друзей,

интересовавшихся архитектурой

Пред нами дверь в свои палатыЗакрыли вы, милорд.Но мы — не малые ребята.А ваш дворец — не торт!

Эпитафия самоубийце

Себя, как плевел, вырвал тот,Кого посеял дьявол.Самоубийством от хлопотОн господа избавил.

Эпитафия

крикливому спорщику

Ушел ли ты в блаженный райИль в ад, где воют черти,—Впервые этот вздорный лайУслышат в царстве смерти.

Эпитафия

церковному старосте,

сапожнику Гуду

Пусть по приказу сатаныПокойника назначатВ аду хранителем казны,—Он ловко деньги прячет.

Мистеру