Любовь Столица - Голос Незримого. Том 1 Страница 37

СТРАСТНЫЕ ПЕСНИ

Не спасаюсь я в пустыне:Мне пустыня – сад густой.В тихой лиственной густынеВ честь Господней благостыниЛьется голос молодой.

Не пощуся я в кручине:Господин мой смугл и млад,Носит мне в своей корзинеГолубой, зеленый, синийНапоенный виноград.

И не каюсь я отныне:Нет в саду моем людей…Грежу я о Господине —И душа, как цвет в долине,Расцветает меж грудей.

Сад мой в полдень – розовый,В полночь – голубой:Сущий рай непознанныйС длинною тропой!Золотые лестницыПалого листья.Горлицы, как вестницы,Плещут, шелестя.

Светлые колодезиКлючевой воды.Яблони, заботяся,Ронят вниз плоды.А сама я – тихаяДевушка-душа…Позабыла лихо я,Розами дыша.

Так вступи в цветы мои,Милый, Милый мой!Как в места родимые,Как к себе домой.Я тебя под ивоюДолго, долго жду,Я ж, боголюбивая,Дальше поведу.

Милый! Весь ты – розовыйС тенью голубой:Сущий ангел, позванныйВерною рабой.

Нагого одевала яВ одежды не простые,А в розы алым-алыеИ в листья золотые.И юноша, зардевшийсяОт нежного смущенья,Стоял, царем одевшийся,Без слова, без движенья…Как к кудрям черным чесанымПошел венец златистый!А как пристало розанамГореть на коже чистой!Сам в озеро вечернееГляделся долго Милый,И золотые тернияОно на нем явило.Потом пришел с улыбкоюНа листвяное ложе —Красой своею гибкоюЗалюбовался лежа…И на колени встала я —Красе той поклониться,Цветы же алым-алыеВисели багряницей!

Нищего под древо я сажала,Сирого поила и кормила, —И испил мой юныш изусталый,И откушал мой паломник милый.

Разломил он хлебы золотыеСмуглыми и узкими перстами,Тронул вина алые, густыеРозовыми, пухлыми устами.

Мы сидели в виноградной чаще —Только ласточки летали мимо, —И всех яств настольных был мне слащеВзор голубизны невыразимой.

Мы беседовали в райской роще —А ключи далече так журчали, —И всех слов запомнилось мне прощеСлово о любови и печали.

А потом он дал мне, улыбнувшись,Поцелуй единственный и длинный —И зашлась я сердцем, прикоснувшисьК чаше той малиновой и винной.

В золотой душистой куще,Долгим странствием умаян,Господин мой опочил.Я же с веткою цветущейЛик, что полон светлых таин,Берегла от жал и крыл.

Милый спал и громко грезил,И вздыхал, и улыбалсяГрезам сладостным своим…Вкруг его стыдливых чреселВиноградный лист сплеталсяПокрывалом золотым.

Был он розана прелестнейИ блаженнее дитяти,Что не ведает о зле.С колыбельной тихой песнейГнулась я к его кровати,Мягкой траурной земле.

Но осыпалась осина —И в листах ее багряныхМилый весь затрепетал!Не блюла ль я Господина?Он же, бледный, в алых ранах,Как замученный лежал…

С Господином мы гулялиГолубыми льнами.Голубые пролеталиГолуби над нами.Был одет он лишь в сиянье,Травкой подпоясан,От росы, как от купанья,Бел и распрекрасен.Перешептывался МилыйС нивою льняною:«Будьте, льны, во тьме могилыМне вы пеленою!»Уговаривался МилыйС голубиной стаей:«В час мой смертный, в час унылыйПой ты мне о рае…»Я речей не понимала,Шла лишь по дороге,А присядем – обнималаГосподину ноги.Голубые пролеталиВзоры между нами…Так мы с ним вдвоем гулялиГолубыми льнами.

Зарей одной вечернею по розовым холмамПасла я стадо белое овец ручных своих,И Господина встретила нечаянно я тамИ плач его услышала сквозь колокольцы их.

Он плакал, плакал жалостно, как лебедь в смертный час,Дрожа плечами тонкими, густую хмуря бровь, —И слезы эти горькие текли из синих глаз,Зареючи, алеючи, как яхонты, как кровь…

И овцам, что пришли к нему, ласкаясь и блея,Признался Милый, спрятавшись в серебряном руне:Ах! как ягненок малый ваш, заколон буду я…Ах! из любви, из жалости погибнуть должно мне…

А я одна лишь Милому в печали не внялаИ Милого не спрятала на девичьей груди —Его я крепко-накрепко рукою обнялаИ повела по алому вечернему пути.

Он шел пред стадом розовым, не подымая глаз,Как агнец на заклание, и молод, и кудряв…Так с Милым повстречалась я в последний день и час,Так с ним я попрощалася среди нахолмных трав.

Не плод раздавленныйРоса кропила —То окровавленныйЛежал мой Милый.Не цвет оброненныйТрава таила —То несхороненныйЛежал мой Милый.

Раскинул волосыДлиннее крылий,А стебли колосаЕго прикрыли.Под веки мертвыеСлетели грезы,И пальцы твердыеЗажали розы.

Уж тело белоеОхолодало…Над ним сидела я,Над ним рыдала…Вокруг озимоеДышало поле.Он мертв – любимый мой!Он мертв… Доколе?!

Утренней зарею —В поле за гороюЯ могилу рою.Для кого ж могила?Ах! лежит мой МилыйТихий и остылый…Спать ему здесь в яме,Спать под зеленямиЗолотыми снами.Как слезам не литься?Ох, черна землица,Он же – белолицый…Кабы ветер – голуб,Душенька, как голубь,Вырвалась на волю б!Пела б – ворковала,Пала бы – рыдала,Друга пробуждала.Милый бы услышал,Из дремоты вышел,Встал, березок выше…Мне бы улыбался,Сам бы удивлялся:Ах! как я заспался…Холм земли набросан,Но не слышит слез он —Вялый, белый розан.

Над зеленой луговиноюРазлился ночной покойС горькой песнью соловьиною,С слезной звездною рекой.Над любезною могилоюБез рыданий и без снаЯ сидела верной милою,Стерегла его одна.И услышала в полуночиПод землею легкий вздохИ почуяла, целуючи,Что могильный дрогнул мох…Поднялся, росток просунувши,Стебель лилии-цветка:Почивающего юношиБелоснежная рука.Той рукой благословенная,Я заснула до утра,А за мной земля зеленая,От росы и слез сыра.

Мудрый Отрок, душу радуя,Толковал мне Божье слово —И поведываю правду яНыне тварям в час улова.

Светлых рыб мой невод выволок.Ловит сеть в кустах прибрежныхЗолотистых звонких ивологИ соловок серых, нежных.

«Рыбы, рыбы переливные!Расписные птицы, птицы!Вы прослышьте речи дивные,Вы послушайтесь девицы.

Не ведите жизнь вы грешнуюИ друг друга не губите,А всегда, как в пору вешнюю,Рыб и птиц других любите!»

Слышат розовые окуниИ плотицы голубые,Тихо бьются о песок они —Горько каются, немые.

Слышат иволги красивыеС молодыми соловьямиИ трепещут, молчаливые,Умиляясь меж ветвями.

Их я после поученияОтпускаю в лес и водыИ бегу в луга весенние,Где – Учитель безбородый.

День прекрасный! День приятный!Воздух легкий, благодатный,Голубеющая даль…Розовеющая таль…

Розы, розы золотые,Завитые, налитые,Из таинственной землиПоднялись – и процвели.

Голубые птицы, птицы —Голубки и голубицыИз таинственных небесСолетели в тихий лес.

И повеял дух нездешний,Роз томнее и безгрешней,Свет поляну облистал,Из могилы Милый встал.

Молодой, живой, телесный,Как архангелы, прелестный,Только саван на челеДа рука одна в земле.

В той руке его – кошница,А в кошнице той – пшеница:Совершать весенний сев,Чтоб вкушать под сенью сев.

Радость в душу мне вселилась,Я о Нем возвеселилась.Милый! Чудо из чудес —Ты воскрес! воскрес! воскрес!

Убежала из деревни я:Там бранят меня и бьют,И теперь землянка древняя —Сиротинке, мне, приют.

Позабыла избы, гумна я,Позабыла серп с косой —И блуждаю, неразумная,С светлой, спутанной косой.

То стою на косогоре яИ гляжу, бедна, боса,В голубые заозерия,В голубые небеса.

То сажусь на пень иль камень яИ гляжу, мала, смугла,Вдаль, где розовые раменья,Вдаль, где розовая мгла.

А потом ложусь под ивою,Надо мною сны плывут…Пусть же кличут юродивою!Пусть же дурочкой зовут!

ГОРЬКОМУ