Мария Визи - A moon gate in my wall: собрание стихотворений Страница 38

16 февраля 1973 г.

430. Апрель

Бывает тихий день такой в апреле,когда висит прозрачной сеткой дождь,и только что едва зазеленелина косогоре силуэты рощ.

Идешь один проселочной дорогой.По сторонам — канавы и кусты.И не боишься вымокнуть немного,когда кругом так много красоты,

Не торопись! Утра такие редки.Дымок селенья виден вдалеке,а над канавой протянулись веткипушистой белой вербы в ивняке.

Забудь свои дела, заботы, скукуи город с человеческой гурьбой —здесь на полях — ни голоса, ни звука,и тихий, тихий дождик над тобой.

22 марта 1973 г.

431. Солдат[202]

Солдат возвратился с фронта,здоровый и молодой,с далекого горизонта,где кровь смешалась с водой,

где плещут пеной кровавойручьи тропических рощ,где в поле выжжены травыи пахнет порохом дождь.

Там боги в кумирне древнейбессильны были и злы,там хаты бедной деревниупали в кучи золы.

Один только он из ротыв тот страшный день уцелел,ушел живым от болота,принявшего груду тел.

Вернулся снова в объятьяродной семьи и страны.Зачем же будят проклятьяего молодые сны?

29 марта 1973 г.

432. Тихий омут

У нас на лужайке цветут васильки,кругом на холмах молодые дубки,довольные в поле пасутся стада,и сладкая в наших колодцах вода.

Привольно и мирно у нас на селе;спокойней житья не найти на земле.В речонке у нас за селом детвораполощется в летнее время с утра;

ей каждый изгиб и порожек знаком,обросший зеленым, густым ивняком,и омут под ивами светел и тих…Но бойся ты омутов тихих таких!

13 августа 1973 г.

433. Стройка

Растут дома на склонах наших гор.Их зелени не видно будет скоро,и там, где пели птицы до сих пор,шумят машины и гудят моторы.

Была тропинка… Но ее уж нет,она сменилась мертвой панорамой:цементом скрыт ее последний след,который раньше вел к верхушке самой.

В горах ютилось мелкое зверье.Лишенное насиженного дома,нашло ль оно пристанище своев какой-нибудь ложбинке незнакомой?

И тишина царила здесь, покаее отсюда не спугнули люди.Вот только в небе те же облаканапоминают о пропавшем чуде.

22 августа 1973 г.

434. Письмо к дочери[203]

Я теряю тебя, — понемногу, но верно теряю.Светлым солнцем пройдя, с моего ты свернула пути:ты ушла к своему золотому, далекому раю,и в оставшийся срок мой тебя мне едва ли найти.

У тебя под окном караваном проходят верблюды,купол древнего храма сияет тебе вдалеке,и толпа незнакомого, мимо идущего людаговорит на чужом, непонятном тебе языке.

Ты глядишь на волну своего голубого Босфора,где с высот минарета зовет на молитву мулла.Ты довольна теперь и сюда возвратишься нескоро.Ты упорно мечтала отсюда уйти… и ушла.

22 августа 1973 г.

435. Цветы (Прямая дорога, Куоккала)[204]

Был сад. Мы проходили мимо,когда купаться к морю шлитой улицей, неповторимой,босыми, по ее пыли.

По левой стороне — канава,стена деревьев и ручей,и дачи всю дорогу — справа,и у одной, не знаю, чьей,

цветник — картинка! Но на светене может быть таких картин,что пахли б также, как от этихнезабываемых куртин!

Табак — гвоздика — георгины —гелиотропы — резеда —левкои — розы… список длинныйне перечислишь никогда.

Мы быстро шли; спеша купаться,на пляж морской держали румб,но не могли не задержатьсяу ароматных этих клумб.

Теперь, когда бывает надовдруг отдохнуть от суеты,я ухожу к ограде сада,где все еще цветут цветы,

и, стоя у калитки милой,мне радостно бывает знать,что им дана такая сила —всю жизнь мою не отцветать.

2 ноября 1973 г.

436. Отверженность[205]

Бездомна ты? Войди в мой дом,Пусть и тебе приютом станет!Темно и страшно под мостомОсенним вечером в тумане.

Здесь крыша, стены и тепло,И хлеба хватит — будем сыты!Пусть ветер ломится в стекло —Ведь окна наглухо закрыты.

Но ты не хочешь? Почему?Ты ночью, в холод, в непогоду,Предпочитаешь — не пойму —Свою опасную свободу?

Как жаль… Я чувствую теперь,Что буду жить всегда в тревоге.Раз ты, мою отвергнув дверь.Осталась там в своей берлоге,

И будет горько мне вдвойнеЧто, выбрав с волей мрак и муку.Ты и не вспомнишь обо мнеТебе протягивавшей руку…

2 ноября 1973 г.

437. «Я ранена была, но встала…»

Я ранена была, но встала.Еще в крови, еще в бреду,еще отваги очень мало, —с трудом, но все-таки иду.

Когда проснулась в сердце вера,что слабость можно превозмочь,сумела выйти из пещеры,в которой пролежала ночь.

Хромая, выйду на проселоксреди распаханных полей,уйду от тени черных елокдорогой стройных тополей,

и вдруг увижу в блеске алом,где солнце только что взошло,на горизонте за каналомсвое знакомое село…

О, у меня найдется силыдойти до этого села —упала, да, — но видишь, милый,я поднялась и добрела!

2 ноября 1973 г.

438. Парад[206]

Смотрели дети жадными глазами,как чудо проходило у ворот:что магараджа, правящий в Низаме,задумал позабавить свой народ.

Как будто вдруг волшебники и магивнушив ему такую из затей,пустили золотые колымагипроцессией для нищих и детей.

Блестели ярко на охране формы,сверкали аксельбанты и мечи,толпа кричала выше всякой нормы,бравурный марш играли трубачи.

Парад прошел. Народ валил оравой.И все исчезло за углом. И нет.А дети у решетки за канавойстояли долго и смотрели вслед.

И позже, в темном и сыром подвале,под шорох крыс, закутавшись в тряпье,еще так долго все переживаличудесное видение свое.

22 марта 1974 г.

439. В парижском кафе (Баллада о двух друзьях)

Давид Рубинчики Яша Иоффеберут графинчики черный кофе,и вспоминают, как было дома,над кружкой кофе и жю-де-помма.

В далекой юности, до Парижа,один был черный, другой был рыжий,любили маму, блины и кашу,и жизнь казалась куда уж краше!

Один жил в Пинске,другой жил в Минске,встречались обаоднажды в Двинске.

Но оказалосьвсе в жизни ломко:и вот осталасьпустой котомка…

Они попались и отсиделипо десять лет и по две неделии одном из жутких местечек в мире,и залитых кровью снегах Сибири.

И много позже, уже в Париже,сойтись случилось гораздо ближе.Один весь лысый, другой весь белый:бывает в жизни такое дело!

Давид Рубинчикберет графинчик,а Яша Иоффепьет черный кофе.

И вспоминая, как было дома,над кружкой кофе и жю-де-помма,склоняет каждый свою ермолку,и слезы капают втихомолку.

22/23 марта 1974 г.