Дмитрий Кленовский - Полное собрание стихотворений Страница 38

377

На полотнах треченто,Что в музеях хранимы,Краски светят, как лентыВ волосах у любимой,

Словно взгляд ее ясный,Алость губ ее спелых,На подушках атласныхЗолотистое тело.

Видно, мастер, томимыйКрасотой, безотчетноВсе сиянье любимойПеренес на полотна.1970

378

Я здесь узнал мельчайшие цветы,Их называют «луговая пена».Они в глаза не бросятся, но тыИх, проходя, заметишь непременно.

Они цветут вперегонки с веснойИ островками вкраплены густымиВ зеленые лужайки, а поройКанавы у дорог пестреют ими.

Они так умилительно легкиИ, сорванные, так поспешно вянут,Что на букеты или на венкиИх даже дети обрывать не станут.

Своей и белизной и синевойОни подобны той эгейской пене,Откуда Афродита сквозь прибойНа мраморные поднялась ступени.

А если любишь средние векаИ хороводы девушек в апреле -Сядь на траву и обожди, покаТебе их дорисует Боттичелли.1969

379

Как прельщает нас поройСуетою празднойХлопотливый, звонкий стройЖизненных соблазнов!

Долетят ли с высотыК нам слова простые:«Отойди от Марфы ты,Обожди Марию!»

380

Если вера моя права -Дай мне правильные слова,Чтоб о ней рассказать другим,Чтоб она не ушла, как дым,С отгоревшей моей душойВ тот обещанный мне покой,Где, у вечности под ключом,Не скажу уже ни о чем.1970

381

Нет, с Богом говорить я не умею!Его обитель мне едва видна.Ни в дверь к Нему я постучать не смею,Ни дотянуться до Его окна.

Другое - ангел. Он в прихожей БогаМеня принять и выслушать готов,И мы порой беседуем немного,Словами - я, а он - без всяких слов.

Он понимает все мои заботы,Не сердится, пусть даже буду я неправ,Он иногда через мою дремотуПроходит ночью, строчку подсказав.

Но мне порой вот этот путь окольныйК живому Богу кажется грехом,И мне тогда и совестно, и больно,И начинаю я мечтать о том,

Что, может быть, когда-нибудь наскучатЕму беседы эти за стеной,И выйдет Он и скажет мне: «Не мучайСебя! Войди! Поговори со мной!»1969

382

Ангелам живется тяжелоМеж людьми, что ими же хранимы.Слишком велико земное злоИ так часто непреодолимо!

И бледнеет лик их иногдаОт сознанья своего бессилья,Опускаются у них тогда -Нет, конечно же не руки! - крылья.

«Можешь?» - «Да!», «А это можешь?» - «Нет...» -Прозвучит то радостно, то глухо.Вслушайся в нездешний их ответ,Вслушайся своим нездешним слухом!

И пойми: им больно отказать,Горько им и за тебя тревожно,И старайся их не огорчатьПросьбами о том, что невозможно!1970

383

На кладбище живым занятий много,Там можно целоваться, красть цветы,Грустить о том, что вот умрешь и ты,Писать стихи и объясниться с Богом.

Но что там делать мертвым? Спать и спать!Прохожего спугнуть? Неинтересно!Кто нынче верит в призрак бестелесный?Напрасно будешь ты костьми стучать!

Ну разве новичка втянуть в допрос:Как было, очень иль не очень больно?И как ушел: насильно или вольно?Автомобиль? Аэроплан? Склероз?

Но это тоже надоело им,И в равнодушии своем им слащеДосуг свой проводить в дремотной чаще,Передоверив кладбище живым.1969

384

Есть всегда такие вещи дома,Что с тобой почти всю жизнь прошли:Ложки, бритвы, ножницы, альбомы -Мелочи заботливой земли.

Ты сроднился с ними и, конечно,Иногда досадою томим,Что, когда умрешь, они беспечноПодружатся с кем-нибудь другим.

Я решил: со мной, в моей могилеЯ велю их всех похоронить,Чтобы так, как мне они служили,Не смогли они другим служить.

Поступлю как предок мой когда-то,Что, заветы древние храня,В смертный путь свой, избежав утраты,Брал жену с собою и коня.1969

385

Эту ночь перед той дуэлью -Кто провел ее рядом с ним,Вместе горького выпил зелья,Тем же ангелом не храним,

Чтоб потом уверять утешно,Что спокоен он был и смел,И оделся, мол, не поспешно,И письмо написать успел?

Может, все по-иному было:Страсти гнали его и жгли,Мысль томила, не изменила льВсе ж, хоть в помыслах, Натали?

Не боялся ли? Может, очень?Пусть! Нам истина не страшна!Ни одна из всех его строчекТем не будет оскорблена!

Испытующе то и делоМы поэтам глядим в глаза,Но ведь важно не то, что делал -Важно только, о чем сказал!1970

386

Словно кошка своих котят,Я стихи мои все вылизываю.Отойду - и скорей назад,Хлопотать начинаю сызнова.

Что-то шерстка еще бледна,Не лоснится, как надо было бы -И проводишь всю ночь без снаНад своими, над сердцу милыми.

Ну, понятно, меж ними естьНеудачные от рождения:Грубовата бывает шерсть,Пятна в этаком разночтении.

Пожалеешь, конечно, их,Много с ними и зря намаешься,Но в ведре утопить такихКак-то все-таки не решаешься.

Вот и бродят они кругомИ читателям в ноги тычутся.Лучше было бы им ведромСвоевременно ограничиться!1970

387

Их когда-то называли «перси».Как пришло, откуда это слово?В нем звучат и «Персия», и «персик» -И разгадка будто бы готова!

Не персидских ли красавиц грудиНа миниатюрах древних илиПара персиков на плоском блюдеНас на это слово вдохновили?

Нет, конечно, это все пустое,В том ни капли смысла не найдется,И филолог, прочитав такое,Надо мной, поэтом, посмеется.

Но поэтам, как известно, можно,Собственно, поручено им дажеГоворить другим о невозможном,О таком, о чем никто не скажет!

Воскресить то слово не пытаюсь,Сожалеть о нем не стану тоже,Но когда я Пушкина читаю -Все-таки оно меня тревожит.

И пока его опять и сноваПеречитывать с тобою будем -Странное, исчезнувшее словоМы еще, конечно, не забудем!1970

388

Подмосковные вечера!Их давно бы забыть пора!Но лишь только о них поют -Предо мною они встают!Снова крадется их луна,Снова даль за рекой мутна,Словно тот же гитарный плачДолетает с окрестных дач,Словно те же звучат слова,Словно девушка та жива...

Полстолетья я не был там,Не бродил по грибным местам,Не спешил под защиту рощПереждать набежавший дождь,Не глядел на речную гладь,На волос золотую прядь...

Там, конечно, сейчас у всехМного тех же земных утех:Там целуются и поютИ живую подругу ждут.

Только знаю - и навсегда! -Там не так, как в мои года,Потому что ее там нет,Что прижалась ко мне в ответ,Что прильнула горячим ртом,И все лето для нас потомБыли долгими, до утра,Подмосковные вечера.1970

389