Другое. Сборник - Антон Юртовой Страница 38

Алекс, как он ни был стеснён и озабочен своими тайнами, также не считал позволительным пренебречь этой устоявшейся и никого ни к чему не обязывающей традицией, и его ровное и располагающее добродушие, насколько ему удавалось изображать его таким в момент прощания, в одинаково приемлемой мере могли ощутить не только прелестная графиня с Лемовским, но и штабс-ротмистр Ирбицкий со своими подчинёнными.

Лепки, задвинутые в лесистую провинциальную отдалённость, но имевшие удобный выход к реке, могли произвести неплохое впечатление на заезжего, очутившегося здесь впервые.

В их внешнем виде, открывавшемся с идущей изгибами, вверх по лёгкому склону, въездной дороги, угадывались стародавние намерения хозяина придавать застройке, их общему расположению и уходу за ними признаки напыщенности и роскошества, хотя эти черты были уже почти стёрты ввиду последующих изменений, вносимых сюда с учётом самых разных причин и обстоятельств, диктовавшихся внутренней житейской необходимостью.

Былая соразмерность в использовании отвоёванного у леса пространства, его свободы, теперь нарушалась постройками и видами самого обыденного крестьянского назначения, и они уже преобладали над приметами прежней утрированной изысканности, так что на смешении тех и других хотя и можно было останавливать внимание, но лишь из интереса, связанного с восприятием попросту нового, не возникавшего перед глазами раньше.

Деревянные жилые избы под соломенными и сенными скатами с массивными поленницами почти у каждого крыльца или у ворот и помещениями для скота, сенными стожками и огородами возле них перемежались то ли амбаром, то ли конюшней, то ли парником. Краями отдельные строения подступали к улицам и переулкам и едва ли не впрямую доходили до их проезжей части. На этом уже утеснённом ландшафте были по-особенному просторно размещены только лесной склад, кузница и гумно, рядом с которыми имелись подъезды, площадки и навесы для штабелей из брёвен, инвентаря для обработки пахотных земель и лугов, саней, телег и прочих нужных хозяйству объектов и предметов. Хотя отдельные избы и постройки для обеспечения хозяйственной деятельности из-за своей изношенности уже не выглядели безупречно, имели скосы или проседали к земле, однако поселение в целом нельзя бы было назвать бедным или обедневшим, запущенным. Во властвовании над ним чувствовалась достаточно опытная и твёрдая воля, не устремлённая исключительно к обогащению владельца.

Не вызывало сомнений, что эффективность работы здесь не могла не зависеть от некой значительной степени свободы, предоставлявшейся местным крепостным людям и определённо осознававшейся ими и побуждавшей их к надлежащей исполнительной старательности и расторопности, в том числе – по собственной их инициативе и привычной домашней заботливости.

Довлеющими над массивом воспринимались только размашистое в торцах здание барского дома из камня в два этажа, выкрашенное белой и густо-жёлтой известью, где вблизи от одного из торцов на столбовидном основании возносился бельведер, да – церковь, стоявшая неподалёку отсюда на возвышении и казавшаяся нарядной и привлекательной из-за её внушительного по величине центрового и ещё четырёх окружавших его куполов поменьше, ярко блестевших серебром, а также – из-за наложенных на её стены и входы красок разных цветов или их сочетаний.

Был тот час раннего утра, когда село уже успело стряхнуть с себя оцепенение тёмного времени суток и начиналась его обычная суетная жизнь. Пели петухи; лаяли собаки; в разных местах были видны или только слышалось тарахтенье гружёных и пустых телег в конных и воловьих упряжках; звенели вёдра у журавелевых колодцев и во дворах; какой-то жадной устремлённостью в область нового дня в этом потоке звуков выделялись поскрипы отворяемых и закрываемых въездных ворот и избяных дверей и громкие, до натужности, мужские и женские голоса.

Навстречу кибитке Алекса шли группой несколько мужиков, нёсших на себе свежеизготовленный деревянный крест, предназначавшийся, понятно, для установления на кладбище, часть которого была видна в отдалении, позади церкви.

В одном из проулков Алекс заметил двух конных жандармов в экипировке, одинаковою с той, какую имели уехавшие отсюда с отрядом; скорее всего, это был тот самый дозор или его часть, о котором сообщал Лемовский и обязанностью которого было регулярно объезжать село, услеживая, не объявятся ли тут подозрительные личности и не происходит ли того, что могло считаться несоблюдением установленного здесь надзорного порядка.

На фуру с едущим поэтом стражи, казалось, не обратили никакого внимания, так как их неспешное продвижение в сторону заезжавшего экипажа не было ускорено, что могло указывать на присутствие в поселении ещё одного или нескольких таких же служивых и что они находятся не иначе как при барском доме, несут караул там, размещаясь в том числе в верхней части бельведера, и непременно должны взять на себя наблюдение за прибывшею кибиткой, раз она направлялась не куда-нибудь, а именно к тому дому и ей до него оставалось проехать уже совсем немного.

Алекс и в самом деле увидел одного такого караульщика; тот, хотя рядом с ним не было никого, подчёркнуто выставлялся своей отменной выправкой, строго подогнанной к его фигуре одеждой с мундиром и увешанной подобием кисточки высокой кирасирской каске на его голове; он выжидательно, важно прохаживался у ворот, за которые предстояло въехать упряжке.

Приняв подобающую служаке стойку перед прибывшим, дозорный назвался в чине и, получив от поэта краткое повеление известить о себе хозяев усадьбы, открыл ворота и проводил его к фасаду здания.

Незнакомец, очевидно, сразу был кем-то замечен со стороны окон напротив, так как из дверей главного входа тут же вышел человек, торопливо спустившийся навстречу приезжему по ступеням невысокой, но внушительной по ширине каменной лестницы и доложившийся как приказчик. В доме он позаботился о размещении поэта; к гостю был приставлен слуга, что позволяло существенно упростить получение в усадьбе сведений, касавшихся как барской семьи, так в значительной мере и – крепостных. Слишком обольщаться этим, разумеется, не следовало: поэт хорошо знал традиции сословного гостеприимства, когда за прибывшими, нередко с пустяшным умыслом или даже безо всякого умысла, просто из любопытства, вызревавшего от бытовой скуки, кто-либо из владетельного семейства или даже из числа гостей устраивал слежку, и приставному слуге как раз и поручалось управляться с соответствующими доносами.

Теперь, в связи с наездом в село полевых жандармов, исключать такого было тем более нельзя и тем более Алексу, не забывавшему об угнетавших его сторонних пристрастиях – как сословного характера в целом, так и – ведомственных, административных.

То есть – ему следовало быть предельно осмотрительным, и он, ввиду этого, не склонен был пренебрегать касавшимся всех дворян простым, хотя порой и не совсем подходящим для использования предостережением: «Il ne faut pas parlez aux gens…»