Николай Некрасов - Мороз, красный нос Страница 4

Без думы, без стона, без слез.

В лесу тишина гробовая

День светел, крепчает мороз.

30

Не ветер бушует над бором,

Не с гор побежали ручьи

Мороз-воевода дозором

Обходит владенья свои.

Глядит - хорошо ли метели

Лесные тропы занесли,

И нет ли где трещины, щели,

И нет ли где голой земли?

Пушисты ли сосен вершины,

Красив ли узор на дубах?

И крепко ли скованы льдины

В великих и малых водах?

Идет - по деревьям шагает,

Трещит по замерзлой воде,

И яркое солнце играет

В косматой его бороде.

Дорога везде чародею,

Чу! ближе подходит, седой.

И вдруг очутился над нею,

Над самой ее головой!

Забравшись на сосну большую,

По веточкам палицей бьет

И сам про себя удалую,

Хвастливую песню поет:

31

"Вглядись, молодица, смелее,

Каков воевода Мороз!

Навряд тебе парня сильнее

И краше видать привелось?

Метели, снега и туманы

Покорны морозу всегда,

Пойду на моря-окияны

Построю дворцы изо льда.

Задумаю - реки большие

Надолго упрячу под гнет,

Построю мосты ледяные,

Каких не построит народ.

Где быстрые, шумные воды

Недавно свободно текли,

Сегодня прошли пешеходы,

Обозы с товаром прошли.

Люблю я в глубоких могилах

Покойников в иней рядить,

И кровь вымораживать в жилах,

И мозг в голове леденить.

На горе недоброму вору,

На страх седоку и коню,

Люблю я в вечернюю пору

Затеять в лесу трескотню.

Бабенки, пеняя на леших,

Домой удирают скорей.

А пьяных, и конных, и пеших

Дурачить еще веселей.

Без мелу всю выбелю рожу,

А нос запылает огнем,

И бороду так приморожу

К вожжам - хоть руби топором!

Богат я, казны не считаю,

А всJ не скудеет добро;

Я царство мое убираю

В алмазы, жемчуг, серебро.

Войди в мое царство со мною

И будь ты царицею в нем!

Поцарствуем славно зимою,

А летом глубоко уснем.

Войди! приголублю, согрею,

Дворец отведу голубой..."

И стал воевода над нею

Махать ледяной булавой.

32

"Тепло ли тебе, молодица?"

С высокой сосны ей кричит.

"Тепло!" - отвечает вдовица,

Сама холодеет, дрожит.

Морозко спустился пониже,

Опять помахал булавой

И шепчет ей ласковей, тише:

"Тепло ли?..." - "Тепло, золотой!"

Тепло - а сама коченеет.

Морозко коснулся ее:

В лицо ей дыханием веет

И иглы колючие сеет

С седой бороды на нее.

И вот перед ней опустился!

"Тепло ли?"- промолвил опять

И в Проклушку вдруг обратился,

И стал он ее целовать.

В уста ее, в очи и плечи

Седой чародей целовал

И те же ей сладкие речи,

Что милый о свадьбе, шептал.

И так-то ли любо ей было

Внимать его сладким речам,

Что Дарьюшка очи закрыла,

Топор уронила к ногам,

Улыбка у горькой вдовицы

Играет на бледных губах,

Пушисты и белы ресницы,

Морозные иглы в бровях...

33

В сверкающий иней одета,

Стоит, холодеет она,

И снится ей жаркое лето

Не вся еще рожь свезена.

Но сжата,- полегче им стало!

Возили снопы мужики,

А Дарья картофель копала

С соседних полос у реки.

Свекровь ее тут же, старушка,

Трудилась; на полном мешке

Красивая Маша, резвушка,

Сидела с морковкой в руке.

Телега, скрыпя, подъезжает

Савраска глядит на своих,

И Проклушка крупно шагает

За возом снопов золотых.

"Бог помочь! А где же Гришуха?"

Отец мимоходом сказал.

"В горохах",- сказала старуха.

"Гришуха!"- отец закричал,

На небо взглянул. "Чай, не рано?

Испить бы..."- Хозяйка встает

И Проклу из белого жбана

Напиться кваску подает.

Гришуха меж тем отозвался:

Горохом опутан кругом,

Проворный мальчуга казался

Бегущим зеленым кустом.

"Бежит!.. у!.. бежит, постреленок,

Горит под ногами трава!"

Гришуха черен, как галчонок,

Бела лишь одна голова.

Крича, подбегает вприсядку

(На шее горох хомутом).

Попотчевал бабушку, матку,

Сестренку - вертится вьюном!

От матери молодцу ласка,

Отец мальчугана щипнул;

Меж тем не дремал и савраска:

Он шею тянул да тянул,

Добрался,- оскаливши зубы,

Горох аппетитно жует

И в мягкие добрые губы

Гришухино ухо берет...

34

Машутка отцу закричала:

"Возьми меня, тятька, с собой!"

Спрыгнула с мешка - и упала,

Отец ее поднял. "Не вой!

Убилась - неважное дело!..

Девчонок ненадобно мне,

Еще вот такого пострела

Рожай мне, хозяйка, к весне!

Смотри же!.." Жена застыдилась:

"Довольно с тебя одного!"

(А знала, под сердцем уж билось

Дитя...) "Ну! Машук, ничего!"

И Проклушка, став на телегу,

Машутку с собой посадил.

Вскочил и Гришуха с разбегу,

И с грохотом воз покатил.

Воробушков стая слетела

С снопов, над телегой взвилась.

И Дарьюшка долго смотрела,

От солнца рукой заслонясь,

Как дети с отцом приближались

К дымящейся риге своей,

И ей из снопов улыбались

Румяные лица детей...

Чу, песня! знакомые звуки!

Хорош голосок у певца...

Последние признаки муки

У Дарьи исчезли с лица,

Душой улетая за песней,

Она отдалась ей вполне...

Нет в мире той песни прелестней,

Которую слышим во сне!

О чем она - бог ее знает!

Я слов уловить не умел,

Но сердце она утоляет,

В ней дольнего счастья предел.

В ней кроткая ласка участья,

Обеты любви без конца...

Улыбка довольства и счастья

У Дарьи не сходит с лица.

35

Какой бы ценой ни досталось

Забвенье крестьянке моей,

Что нужды? Она улыбалась.

Жалеть мы не будем о ней.

Нет глубже, нет слаще покоя,

Какой посылает нам лес,

Недвижно бестрепетно стоя

Под холодом зимних небес.

Нигде так глубоко и вольно

Не дышит усталая грудь,

И ежели жить нам довольно,

Нам слаще нигде не уснуть!

36

Ни звука! Душа умирает

Для скорби, для страсти. Стоишь

И чувствуешь, как покоряет

Ее эта мертвая тишь.

Ни звука! И видишь ты синий

Свод неба, да солнце, да лес,

В серебряно-матовый иней

Наряженный, полный чудес,

Влекущий неведомой тайной,

Глубоко-бесстрастный... Но вот

Послышался шорох случайный

Вершинами белка идет.

Ком снегу она уронила

На Дарью, прыгнув по сосне.

А Дарья стояла и стыла

В своем заколдованном сне...

(1862-1863)