Хаким Фирдоуси - Шах-наме Страница 4

Об этом же свидетельствует и другой пример: во время похода в Ма­лую Азию шах Хосров Ануширван велел казнить воина, посмевшего ото­брать у земледельца мешок соломы. И поэт-гуманист видит в подобном по­ступке правителя факт величайшей справедливости.

В своей социальной утопии Фирдоуси призывает властелинов забо­титься о нетрудоспособных членах общества, о сиротах и вдовах, стариках и инвалидах. И опять-таки подобные сцены, где шахи проявляют о своих подданных заботу, надо воспринимать не как отражение действительного положения вещей, а лишь как выражение воззрений самого автора. Взгля­ды Фирдоуси находят воплощение, например, в речах Бахрама Гура:

Кто стар, трудиться не способен боле,Кто молод, но иссох от тяжкой боли,

Кто весь в долгах, кто беден, слаб, убог,От зла заимодавцев изнемог,

Сироты, чья одежда вся в заплатах,—Пусть хлеб и кров получат от богатых.

Есть женщины, родившие детей,Скрывающие бедность от людей.

Умрет богач, оставив деток малых,О боже, кто б обидеть пожелал их?

Но опекун является тудаИ грабит их без страха и стыда.

Иной дела такие втайне прячет,—Кто втайне прячет, пусть потом не плачет!

В богатых превращу я бедняков,В безгрешных превращу еретиков,

От горя должников освобожу я,Невинных от оков освобожу я,

Несчастных, втайне терпящих нужду,К врагам своей казны я приведу.

А если, позабыв о благородстве,Детей, что жизнь свою влачат в сиротстве,

Обокрадет распорядитель-вор,То виселицей будет приговор!

Таков Фирдоуси — великий человеколюбец, сумевший, оставаясь сыном своей суровой эпохи, создать строки, полные благородного негодо­вания, искреннего сострадания, неподдельной доброты и понимания чело­веческих нужд, забот надежд и стремлений.

Герои и персонажи «Шах-наме» стали впоследствии знаменем революционной борьбы и освободительных войн. Ведь недаром гилянские революционеры Ирана в 1921 году изображали на своих знаменах кузнеца Каву, и не случайно поэт Таджикистана лауреат Ленинской премии Мирзо Турсун-заде на антифашистском митинге народов Средней Азии читал стихи из «Шах-наме».

Много можно сказать об этой великой поэме. Я, помню, еще ребенком наблюдал, как простые крестьяне с любовью слушали чтеца «Шах-наме» в моем родном кишлаке в Таджикистане. Чтение «Шах-наме» проводилось в чайхане, в чайном доме, и всюду, где собирались люди и где находился чтец. И сейчас «Шах-наме», или, как называют ее в народе, «Книга о Рустаме», исключительно популярна среди широчайших народных масс. В Иране и в Афганистане Фирдоуси остается величайшим поэтом. Почти в каждом населенном пункте в Иране можно найти людей, которые зовутся «Шах-намехон» (то есть чтец «Шах-наме»), с большим успехом декламирую­щие эту поэму. Полностью поэма «Шах-наме» на русский язык еще не пере­ведена, однако отдельные, ранее переведенные, отрывки пользуются огромной популярностью среди советских любителей литературы. В этой связи я позволю себе процитировать строки, написанные выдающимся дея­телем современной иранской культуры, профессором Саидом Нафиси более четверти века назад, в дни празднования тысячелетия со дня рожде­ния Фирдоуси:

«Он повсюду — этот певец Ирана. Всюду, где Гомер, Вергилий, Шекспир, Мольер, Дайте, Сервантес, Шиллер и Лермонтов,— всюду он рядом с ними. Тысячу лет назад, оставаясь в своем деревенском углу, в ок­рестностях Туса, он направился на завоевание мира. Но среди всех стран, через которые он прошел, в ряду горячих встреч, которые ему были оказаны, ость страна, где он был понят лучше, чем где-либо, почти так же хорошо, как на своей родине... Кто лучше русского уловит это состояние спокойного блаженства, это великолепие отречений, эту тишину мучений и захватывающую гиперболичность, присущую гению таких поэтов, как Рудаки, Дакики, Фирдоуси...»

Это справедливые слова. Фирдоуси — слава и гордость всей мировой культуры — близок и дорог всем народам нашей страны. Национальная гордость иранского народа, он является и великим поэтом таджиков, вхо­дящих в братскую семью народов СССР. Все народы, населяющие нашу страну, знают и любят гениального создателя образов Рустама, Сухраба, кузнеца Кавы, зачитываются волнующими эпизодами «Шах-наме». Любовь к Фирдоуси и его творчеству стала в нашей стране ярким проявлением дружественных и сердечных чувств к нашему южному соседу — иранскому народу, внесшему бесценный и неповторимый вклад в сокровишницу все­мирной цивилизации.

Б. Гафуров

Вступление.

Слово в похвалу разума

Перевод С. Липкина

Пришла пора, чтоб истинный мудрецО разуме поведал наконец.

Яви нам слово, восхваляя разум,И поучай людей своим рассказом.

Из всех даров что разума ценней?Хвала ему — всех добрых дел сильней.

Венец, краса всего живого — разум,Признай, что бытия основа — разум.

Он — твой вожатый, он — в людских сердцах,Он с нами на земле и в небесах.

От разума — печаль и наслажденье,От разума — величье и паденье.

Для человека с чистою душойБез разума нет радости земной.

Ты мудреца слыхал ли изреченье?Сказал он правдолюбцам в поученье:

«Раскается в своих деяньях тот,Кто, не подумав, действовать начнет.

В глазах разумных — дураком он станет,Для самых близких — чужаком он станет».

Друг разума — в почете в двух мирах,Враг разума — терзается в цепях.

Глаза твоей души — твой светлый разум,А мир объять ты можешь только глазом.

Был первым в мире создан разум наш,Он — страж души, трех стражей верных страж,

Те трое суть язык, глаза и уши:Чрез них добро и зло вкушают души.

Кто в силах разуму воздать почет?Воздам почет, но кто меня поймет?

Не спрашивай о первых днях твореньяДо нашего с тобою появленья,

Но, созданный всевышним в некий миг,Ты явное и тайное постиг.

Иди же вслед за разумом с любовью,Разумное не подвергай злословью.

К словам разумных ты ищи пути,Весь мир пройди, чтоб знанья обрести.

О том, что ты услышал, всем поведай,С упорством корни знания исследуй:

Лишь ветви изучив на древе слов,Дойти ты не сумеешь до основ.

Далее Фирдоуси рассказывает о сотворении мира, человека, Солнца и луны. Затем следуют похвала пророку, разделы о том, как писалась книга, о поэте Дакики, который первым пытался создать «Шах-наме».

Восхвалением султану Махмуду завершается та часть эпопеи, которая носит название «Начало книги», после которой следует описание царствования древних царей.

Легендарные цари

Перевод С. Липкина

Каюмарс

Что сказывает нам дихкан-сказительО том, кто первым молвил: «Я властитель»,

О том, кто первый на свое челоНадел венец? Все было и прошло...

Поведал так старинных книг пытатель,О богатырских днях повествователь:

Принес престола и венца законЦарь Каюмарс, и начал править он.

К созвездью Овна солнце устремилось,{1}Мир получил закон, и власть, и милость.

В созвездье солнце начало блистать,Весна вселенной расцвела опять.

Стал Каюмарс вселенной властелином.Он обитал сперва в краю вершинном.{2}

Себя и всех людей, для новых дел,Он шкурами звериными одел.

Довольство он людскому дал жилищу —Людей он научил готовить пищу.

Тридцатилетье длилась власть царя,Сверкавшего на троне, как заря.

Возликовали твари,— все живое,Все люди зажили тогда в покое.

Склонялось человечество пред ним,Сияло счастье над царем земным.

Был сын отважный у царя державы,Красавец, жаждавший борьбы и славы.

Счастливый Сиямак пленял сердца,Он был отрадой славного отца.

Минуло времени с тех пор немало.Держава Каюмарса процветала.

Был у царя один лишь тайный враг —Бес Ахриман, чья сила — зло и мрак.

Был сын у Ахримана — волк-воитель,Бесовских полчищ лютый предводитель.

Владыки блеск, царевича расцвет,—Стал из-за них для беса темен свет.

Собрал он войско, на царя пошел он,Отнять хотел и царство и престол он.

Открыл он замысел коварный свой,Вселенную наполнил волчий вой.

Когда услышал Сиямак правдивый,Что вышли, сея гибель, злые дивы,

Вскипела у царевича душа,Полки собрал он, яростью дыша,

И вышел, тигра шкурою покрытый:Тогда не знали панцирной защиты.

Сошлись две рати; Сиямак вступилОтважно в бой с исчадьем адских сил.

Взмахнул косматой лапой див жестокий,Переломил героя стан высокий,

Ударил витязя о гребни скал,Потом когтями сердце разодрал.

Услышал Каюмарс о смерти сына,И черным стало солнце властелина.

Зверье и птицы собрались толпой,Ушли, стеная, горною тропой,

Ушли, вопя и плача, в скорби жгучей,Над царским троном пыль вздымалась тучей.

Оплакивали сына целый год.Но вот прислал посланца небосвод.

Сказал Суруш с отрадою во взоре:«Сдержи себя, забудь на время горе,

Ты войско снаряди,— вот мой приказ,—И племя бесов уничтожь тотчас.

Очисти лик вселенной от злодея,Иди на битву, местью пламенея».

Властитель поднял к небесам чело,На головы врагов призвал он зло,

Восславил господа и свет денницыИ осушил от слез свои ресницы.

Не знала сна и отдыха душа,За Сиямака отомстить спеша.

Оставил сына Сиямак пригожий,При деде он верховным был вельможей,

Хушангом звался Каюмарса внук,Он был — ты скажешь — кладезем наук.

Ужасна с сыном вечная разлука,—Дед на своей груди взлелеял внука.

Царь, в жажде мщенья, торопясь к борьбе,Призвал Хушанга юного к себе.

Открылась внуку боль его живая,Царь молвил, тайну сердца раскрывая:

«Сбирать войска вселенной буду я,И клич кричать военный буду я,

А ты веди войска на бой суровый,Я отхожу, а ты — вожатый новый».

В том войске — пери, птицы, дикий зверь,И юный вождь их поведет теперь.

Явился черный бес, исполнен страха,Взметнул, взрывая, к небу комья праха.

Сошлись две рати, сдвинулись тесней,—И бесы побежали от зверей.

Хушанг ударил беса дланью львинойИ умертвил злодея в миг единый.

Он бесу отомстил за смерть отца,С презреньем растоптал он мертвеца.

Царь Каюмарс насытил сердце местью,—Пришла к нему кончина с этой вестью.

Прежде чем перейти к «Сказанию о Заххаке», одному из важнейших в «Шах-наме» по глубине мысли и яркости изображения, Фирдоуси сжато, но с огромной поэтической силой описывает царствования Хушанга, внука Каюмарса, Тахмураса, сына Хушанга, и Джамшида, сына Тахмураса.