Сергей Юрасов - Василий Теркин после войны Страница 4

ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРЕПРАВЕ

— Дело было под Полтавой:Бились мы за переправу…Дважды плавал я тогда…Кому память, кому слава,Кому темная вода —Не осталось и следа.

Помню лед и помню воду,Немцы клали наших в ряд…Густо было там народу,Наших стриженых ребят.

Хоть и было невпервые, —Не забудется оно —Люди теплые, живыеШли на дно, на дно, на дно…

Переправы след кровавыйСмыт давно, исчез во мгле,Позабыла власть наш правыйСмертный бой не ради славы,Ради жизни на земле.

Я тогда всего наградыОдну стопку получил, —На войне мы были рады,Не страшились и снаряда,Если глотку промочил.

Орден дали комиссару,Что умел поддать нам жару,Так, что лез в огонь и ледСерый, стриженый народ.

Комиссар тот — ваш знакомый,Секретарь теперь райкома:На гражданке нас беретВ тот же самый переплёт!

Чтоб, о доме забывая,От зари и до зари,Чтобы потом обливаясь,Гнули спину косари.

Чтоб заем, налог, поставки,План, заданье, встречный дать,Чтоб учет во всём — до травки,Чтоб забыл отца и мать.

Чтоб молясь сто раз цитатойИз газет, забыть ребят,Что пошли на дно когда-тоЗа Россию, чтоб назадНе глядел усталый взгляд.

Мертвым писем не напишешьНа речное дно,Мертвые живых не слышат,Мертвым — всё равно.

Но за них моя обидаМного тяжелей,Не за то они убиты,Не за слёзы матерей,Не за стоны лагерей.

Воевали — обещали:Отдохнем потом,Победили — нам сказали:После отдохнем.

Секретарь живет на даче,Орден бережет,Над сынами баба плачет —Снова лиха ждет.

Плачь, Россия, плачь слезами,Отдохнуть не привелось,Точат слезы землю-камень,Чтоб пробить ее насквозь.

Лейтесь, слезы, лейтесь сами,Больше ночью, меньше днем,Шар земной пробьем слезамиИ в Америку пройдем.

ПРО БАБУШКУ

— Дело было под Берлином.Встретил бабку с посошком,Шла она дорогой длиннойВ пестром сборище людском.

— Стой, ребята, не годится,Чтобы этак с посошкомШла домой из-за границыМать солдатская пешком.

Нет, родная, по порядкуДай нам делать, не мешай!Перво-наперво лошадкуС полной сбруей получай.

Получай экипировку,Ноги ковриком укрой,А еще тебе коровкуВместе с приданной овцой.

В путь-дорогу чайник с кружкой,Да ведерко про запас,Да перинку, да подушку, —Немцу в тягость, нам как раз…

— Ни к чему. Куда, родные?А ребята — нужды нет —Волокут часы стенныеИ ведут велосипед.

— Ну, прощай. Счастливо ехать!Что-то силится сказать,И закашлялась от смеха,Головой качает мать.

— Как же, детки, путь не близкий,Вдруг задержат где меня:Ни записки, ни распискиНе имею на коня.

— Ты об этом не печалься,Поезжай и поезжай, —Что касается начальства, —Ты на них теперь начхай.

Поезжай, кати, как с горки,А случится что-нибудь,То скажи, не позабудь,Мол, снабдил Василий Тёркин —И тебе свободен путь.

Будем живы, в ЗаднепровьеЗавернем на пироги.— Дай Господь тебе здоровьяИ от пули сбереги…

— Очень были мы довольныЭтим случаем и днем, —Пограничный пункт контрольный,Пропусти ее с конем!

Мне недавно в ЗаднепровьеВыпал случай побывать,Вспомнил бабушки здоровьеИ решил к ней крюку дать.

Отыскал колхоз «Победу»,Отыскал я избача,Так и так, мол, бабка где тут,Что в Берлине повстречал?

Тары-бары, растабары, —Мне избач и говорит(С костылем, совсем не старый,Видно, с фронта инвалид):

— Вижу, парень ты бывалый,Боевой солдат, видать,Только как-бы мать не сталаТебя с хаты в шею гнать!

Помнит все твои подарки,Ох, как помнит — не забыть,Только как бы она палкойНас не вздумала крестить!

Пост контрольный, пограничныйЗадержал ее с конем,Допросил начальник лично —Понимаешь сам, о чем…

Ничего, кабы отняли —Ей не жалко барахла…В лагерях пять лет держали, —Еле-еле отошла!

— Вот она какая штука,Славно мать ты наградил…Мы прошли войны науку,А наука впереди!

«Вот те, думаю, заехал!»А как к хате подошли,То совсем сробел и сдрейфил,Откатило от души.

Но, на наше удивленье,Лаской встретила она,Выставила угощенье —Даже баночку варенья,Даже чарочку вина.

Угостила, рядом сталаЗемляку-бойцу под стать,Деревенская, простаяНаша труженица-мать.

Мать святой извечной силы,Из безвестных матерей,Что в труде неизносимыИ в любой беде своей.

Что судьбою, повтореннойНа земле сто раз подряд,И растят в любви бессонной,И теряют нас, солдат.

И живут и рук не сложат,Не сомкнут своих очей,Коль нужны еще, быть может,Внукам, вместо сыновей.

— Вот что я скажу, ребята,Правду матери скажу:И какие ж вы, солдаты,Дураки, как погляжу!

Воевали, умирали,Я звалась у немцев «ост»,Столько горя мы узнали,А оружие как сдали —Всё пошло коту под хвост!

Пусть же будет вам наукой:Не умели воевать;Не умели ружья рукиКрепко-накрепко держать.

Но когда наступят даты —Новых войн прочтут приказ,Вспомните меня, солдаты,Материнский мой наказ!

ПРО СОЛДАТА СИРОТУ

Был земляк не стар, не молод,Но с войны пришел седой,Не такой уже веселый,А скорей и вовсе злой.

Даже в годы, когда драпал,Бодрый дух всегда берег,Повторял: «Вперед на запад!»,Продвигаясь на восток.

В общем, битый, тертый, жженый,Раной меченый двойной,Даже трижды награжденный,Возвратился он домой.

Возвратился, как другие,Всю войну о том мечтал,Только что-то он РоссииСразу будто не признал.

Оглянулся он на Запад,Головой поник седой:Край родной, за что ж ты запертЗа железною стеной?

Нет, казалось, такой силы,Русской, собственной, своей.Но опять стоит РоссияУ кремлевских у дверей.

Срок иной, иные даты,Мысли были не легки…Вышли, встретили солдатаОборванцы земляки.

Вышли молча, не спросилиНи о чем… Стоит не свой.Только бабы голосилиУ соседа за стеной.

— Всю родню арестовалиВ дни, когда ты брал Берлин…— Вот за что вы воевали, —Шопотом сказал один.

— Воевали — обещалиВолю дать, а дали вот…— За народ вы воевали,Вышло всё наоборот…

Был солдат слуга народа,С честью думал доложить:Воевал четыре года,Воротился из похода,А теперь желаю жить.

Дом родной, жена и дети,Брат, сестра, отец и мать —Всё погибло и на светеНекому тебе писать.

На земле всего дороже,Коль имеешь про запасТо окно, куда ты можешьПостучаться в некий час.

На походах, заграницей,В чужедальной сторонеАх, как бережно хранитсяБоль-мечта о том окне!

А у нашего солдата,Хоть войне давно отбой,

Ни окошка нет, ни хаты,Ни хозяйки, хоть женатый,Ни сынка, а был, ребята, —Рисовал дома с трубой.

И бездомный, и безродный,Придавив зубами стон,Земляков ел суп холодныйПосле всех и плакал он.

Ел за домом, у канавы,С горькой, детской дрожью рта,Плакал, сидя с ложкой в правой,С хлебом в левой — сирота.

Плакал, может быть, о сыне,О жене, о чем другом,О себе, что знал: отнынеПлакать некому о нем.

Должен был солдат и в гореЗакусить и отдохнуть,Потому, друзья, что вскореЖдал его далекий путь.

Путь далекий — до болота,До лесной глуши лежал:Там в лесу остался кто-то,Мстил властям и друга ждал.

Грозен счет, страшна расплатаЗа милльоны душ и тел,Уплати — и дело свято,И вдобавок за солдата,Что в войну осиротел!

ПРО ИНВАЛИДА И МИЛИЦИОНЕРА