Виктория Янковская - По странам рассеяния Страница 4

Скала-Будда

Здесь море, шиповник, песок раскаленный,Цветы голубые морского царя[4],И я — человек, перед ним оголенный,Сливаюсь с песком. Я желтей янтаря.

Второй человек — это Будда из камня.Природа швырнула его на скалу —С ним встреча сегодня случайно дана мне:Ему поклоняюсь, его я люблю.

Теперь поняла я пристрастье к растеньям:Он травы велел мне в потоки кидать;Их жизнь берегу я с языческим рвеньем —За лишний цветок может он покарать!

Спокойный и серый. Он к морю очами,А справа и слева огни маяков.Он их наблюдает густыми ночами,От скал отстраняя слепых моряков.

Шиповник малиновый, белый ползучийИ плющ — все по скалам стремится к нему…Твое ли ученье, приказ ли твой лучшийЯ в лунную ночь эту точно пойму?

Будда и я

Разбросаны в небе лохмотьяБагровые в серых штрихах,А море в закатной дремотеКачается в берегах.

На пляже песчаном и нежномБеседуем с Буддой одни,Следя, как меняют одеждыГорячие летние дни.

Он тихо спросил о желаньях —Он каменный, вечно немой.И с грустью, услышав молчанье,Задумался надо мной.

Но я прочитала в ответе:Не думай о них никогда,Дано больше многих поэту —Все прочее суета!

Четыре Какемоно

Из цикла «Японской кистью»

Шляпы, шляпы, шляпы — зонтики,А под ними пары голых ног.Поле водное на ломтикиТропки режут вдоль и поперек.

Руки липнут в грязной слякоти —В них зеленые росточки — рис,Как надежды, садят шляпы те,Всю весну качаясь вверх и вниз.

Вечер. Тихи лягушек дуэты.Спелся даже с цикадой кузнечик!И ласкался — заметило это —С черной бабочкой розовый венчик…

На огонь от моей сигаретыСветлячок налетел по ошибке…А луна — ты придешь для поэта,С ним деля одинокость улыбки…

У щита золотой нимб.Он червленый. На нем — воронИ сухая ветка под ним…В отдаленьи — черные горы.

Кто свой мрачный герб бросил?Не Вселенная ли? Нет!Это вид. Это только — Осень —И луна, пролившая свет.

Ветром прорвано бумажное оконце:Чья рука по фолиантам бродит ровно,А другая зябко жмется над жаровней? —Тонкая, точеная рука японца…

Вижу чайничек с дымящеюся чашкой,Ноги скрещенные, пестроту подушки…Но прихлопнул ветер дырочку, как вьюшку,И чужая жизнь навек ушла из вашей!

«Окутали речные берега…»

Т.П. Фесенко

Окутали речные берегаКонтрастно, робко и красивоВ цветенье абрикос и слива,И нежные последние снега.

Как жизнь и смерть. Как свет и тени.Их встреча — миг! Но жизнь не для нее ль?И радость в сердце острая, как боль,В прозрачно-ярко день весенний.

Прощание с Кореей

Я расстанусь и с этой страной —Потому что вся жизнь — расставанье.Но с тобой, как с последней весной,Тяжелее, больнее прощанье.

И мечтать, и стрелять, и любить —Все на том полуострове диком.Каждой мысли исходная нитьИ о маленьком и о великом.

Все меня возвращает сюдаК этой девственно-яркой природе,И разлука моя навсегдаБудет горшей из многих рапсодий…

Там, где прежде умела мечтатьВ буйной чаще лесного вигвама,Там, где я научилась страдатьПо ушедшим — по Родине с Мамой…

Там и юность свою погреблаВ жарких соснах и горных потоках,У костров и у моря сожгла —И осталась без них одинокой.

О ЧИЛИ — КРАСИВОЙ И УЗКОЙ ЗЕМЛЕ

«Снова двинулись в страны рассеяньяМы от милой чумазой земли»…

Алексей Ачаир

«Не сравнивайте Чили с саблей…»

(Габриэла Мистраль, перевод с испанского)

Не сравнивайте Чили с саблей.Пора завоеваний миновала.Теперь: топор, лопата, граблиИ трактор — вместо пули и кинжала.

Все Чили на весло похоже,Что тянется от Севера до Юга:Весь Юг — навеки заморожен,А Север — у Тропического Круга.

Узкая Земля

Посвящаю Чили

Желтым пламенем, как свечи восковые,В бурой зелени сияют тополя.А вдали — вершины снеговые:Вся в контрастах Узкая Земля.

Узкая-преузкая — вдоль моряТянется она из края в край:Счастье — есть. Но выше меры — горе.В хаотичной смеси — Ад и Рай.

Орошенные сады богатых,Как оазисы встречаются подчас,И красавицы, увешанные златом,С поволокою кастильских глаз.

И беззубые, но завитые девы,Мишурою прикрывая наготу,Преисполнены соблазном Евы,Бдят отчаянно на жизненном посту.

Здесь — неравенство с времен творенья:Восемь женщин на мужчину одного!И в восторженном самозабвеньиПолигамия справляет торжество.

Эмигранты всевозможных нацийЗабывают свой родной язык:Так легко закон ассимиляцийПобедил международный лик.

И чего б не сделали законы —Сотворил Природы мощный глас:Мавританские укрытые балконы —И призывный блеск Кастильских глаз…

Скрижаль

Жизнь брызгами своими щедро мечет,А собирать — найдется водоем.И звук покамест незнакомой речиСтановится милее с каждым днем.

Какой-то неизвестный переулокВ чужом чилийском городе опятьНаходит в сердце теплый закоулок,Себя любить заставит и страдать.

Страдать лишь потому, что все не вечно,Что носит нас по всей земле теперь,Но день пока неведомый, конечно,Придет, чтоб затворить и эту дверь.

В любом отрезке времени найдетсяТакое милое, что будет жаль…Но сердце стерпит… Лишь тогда порвется,Когда испишется Судьбы скрижаль.

Парк-Форесталь

М. Надеждину

Печально оттого, что осень здесь в апреле.В листе кленовом утопают до колен,Уснувшие в шуршании аллеи…А в Кордильерах белоснежный плен.

И то, что горизонт снегами здесь граничитИ веет холодом в закатные часы,А в полдень — зной… От этого двуличья —Лишилась жизнь своей простой красы.

Как зябнут хризантемы посреди газонов,Как будто их ноябрь прижал своей рукой —И в этой неурядице сезоновДуша моя утратила покой.

Мне грезится цветенье диких абрикосов,Багульник видится в пригревах четких скал.И я совсем больна — больна большим вопросом:Ужели для меня Восток навек пропал?

Колибри

Два мохнатых шмеля копошатсяТолько в цинниях плотно-махровых —Тяжелы их тела для петуний,Даже роза качнется от них…Две колибри-красавицы мчатсяС легким присвистом мало-знакомым:Невесомые птички-колдуньи —Чисто южный особенный штрих!

Взмахи крыльев ее, как пропеллер;Длинный клювик впивается в венчик,И петуния ей отдается,Замирая в порыве любви…Это гномичий крошечный веер —От невинности он беззастенчив…С легким присвистом кормится-вьется —Лишь нектар в ее теплой крови…

«Собираю опавшие листья…»