Михаил Кузмин - Стихотворения, не вошедшие в прижизненные сборники Страница 4

Смотря на вечерние зори,

Горько плачу о зеленом море

И возвращаюсь домой одинокий?

2

Говоришь ты мне улыбаясь:

"То вино краснеет, а не мои щеки,

То вино в моих зрачках играет;

Ты не слушай моей пьяной речи".

- Розы, розы на твоих ланитах,

Искры золота в очах твоих блистают,

И любовь тебе подсказывает ласки.

Слушать, слушать бы тебя мне вечно.

3

Возвращался я домой поздней ночью,

Когда звезды при заре уж бледнели

И огородники въезжали в город.

Был я полон ласками твоими

И впивал я воздух всею грудью,

И сказали встречные матросы:

"Ишь как угостился, приятель!"

Так меня от счастия шатало.

4

Что ж делать, что ты уезжаешь

И не могу я ехать за тобой следом?

Я буду писать тебе письма

И ждать от тебя ответов,

Буду каждый день ходить в гавань

И смотреть, как корабли приходят,

И спрашивать о тех городах, где ты будешь,

И буду казаться веселым и ясным,

Как нужно быть мудрецу и поэту.

Накоплю я много поцелуев,

Нежных ласк и изысканных наслаждений

К твоему приезду, моя радость,

И какое будет счастье и веселье,

Когда я тебя на палубе завижу

И ты мне махнешь чем-нибудь белым.

Как мы опять в мой дом поедем

Среди садов тенистого предместья,

Будем опять кататься по морю,

Пить терпкое вино в глиняных кувшинах,

Слушать флейты и бубны

И смотреть на яркие звезды.

Как светел весны приход

После долгой зимы,

После разлуки - свиданье.

5

Ко мне сошел

блаженный покой.

Приветствовать ли мне тебя,

сын сна,

или страшиться?

И рассказам о кровавых битвах

там, далеко,

где груды мертвых тел

и стаи воронов под ярким солнцем,

внимаю я

равнодушно.

И повести о золотом осле,

столь дорогой мне,

смеху Вафилла кудрявого,

Смердиса пенью,

лирам и флейтам

внимаю я

равнодушно.

На коней белогривых с серебряной сбруей,

дорогие вазы,

золотых рыбок,

затканные жемчугом ткани

смотрю я

равнодушно.

И о бедственном дне, когда придется

сказать "прости" милой жизни,

вечерним зорям,

прогулкам веселым,

Каноггу трижды блаженному,

я думаю

равнодушно.

Не прислушиваюсь я больше к твоим шагам,

не слежу зорким ревнивым глазом

через портик и сад

за твоею в кустах одеждой

и даже,

и даже

твой светлый взор

серых под густыми бровями глаз

встречаю я

равнодушно.

609

Нежной гирляндою надпись гласит у карниза:

"Здесь кабачок мудреца и поэта Гафиза".

Мы стояли,

Молча ждали

Пред плющом обвитой дверью.

Мы ведь знали:

Двери звали

К тайномудрому безделью.

Тем бездельем

Мы с весельем

Шум толпы с себя свергаем.

С новым зельем

Новосельем

Каждый раз зарю встречаем.

Яркость смеха

Тут помеха,

Здесь улыбки лишь пристойны.

Нам утеха

Привкус меха

И движенья кравчих стройны.

В нежных пудрах

Златокудрых

Созерцаем мы с любовью,

В круге мудрых

Любомудрых

Чаши вин не пахнут кровью.

Мы - как пчелы,

Вьемся в долы,

Сладость роз там собираем.

Горы - голы,

Ульи - полы,

Мы туда свой мед слагаем.

Мы ведь знали:

Двери звали

К тайномудрому безделью,

И стояли,

Молча ждали

Пред плющом обвитой дверью.

Нежной гирляндою надпись гласит у карниза:

"Здесь кабачок мудреца и поэта Гафиза".

610

Если б ты был небесный ангел,

Вместо смокинга носил бы ты стихарь

И орарь из парчи золотистой

Крестообразно опоясывал бы грудь.

Если б ты был небесный ангел,

Держал бы в руках цветок или кадилу

И за нежными плечами

Были б два крыла белоснежных.

Если б ты был небесный ангел,

Не пил бы ты vino Chianti {*},

{* Вино Кьянти (ит.). - Ред.}

Не говорил бы ты по-английски,

Не жил бы в вилле около Сан-Миньято.

Но твои бледные, впалые щеки,

Твои светлые, волнующие взоры,

Мягкие кудри, нежные губы

Были бы те же,

Даже если бы был ты небесный ангел.

611. УТРО

Звезды побледнели,

небо на востоке зеленеет,

ветер поднялся,

скоро заря засветит.

Как легко дышать

после долгой ночи,

после душных горниц,

после чада свечей заплывших!

Пенье доносится снизу,

с кровли виден город,

все спит, все тихо,

только ветер в саду пробегает.

Как лицо твое бледно

в свете звезд побледневших,

в свете зари нерожденной,

в свете грядущего солнца!

612

Свистков призыв, визг круглых пил

Моей любви не усыпил.

Шипенье шлюз, шумы котлов

Не заглушают сладких слов.

Сквозь запах серы и резин

Мне запах слышится один.

Кругом народ, иль нет жилья

Пленен мечтой, не тот же ль я?

Вослед мечте влечется ум,

И тщетен фабрик душных шум.

Пусть, ворожа, они манят

Мне не опасен дымный яд;

Не заглушат прошедших слов

Шипенье шлюз, шумы котлов.

И все любви не усыпил

Свистков призыв, визг круглых пил.

1907

613. СОНЕТ

В последний раз зову тебя, любовь,

Слабеют силы в горестном усилье...

Едва расправлю радостные крылья,

Взбунтуется непокоренной кровь...

Ответь мне "да", - молю, не прекословь.

Лишь для тебя прошел десятки миль я.

О, связки милые, о, сухожилья,

Двойные звезды глаз, ресницы, бровь.

Кольцо дано не на день, а навеки.

Никто другой, как я, тебя не звал,

Я вижу лишь тебя, закрывши веки...

Зачем прибой стремит свой шумный вал?

Едва домчавшись, он отпрянет снова,

Во всех скитаньях ты - моя основа...

31 марта 1912

614-621.

1

Я рассмеялся бы в лицо

Тому, кто мне сказал заране,

Что после сладостных лобзаний,

Размолвок, ссор, опять свиданий

Найду я прежнее кольцо,

Кольцо любовных обручений,

Надежд, томлений и мучений.

Как, я, Кузмин, опять влюблен,

И в Вас, кого люблю два года?

Не изменилась ли природа,

Иль нипочем мне стала мода,

Что я, как мальчик, увлечен

И что нетерпеливо жду я

Изведанного поцелуя?

Причуды милые Мюссе,

Где все так радостно и чисто,

Фривольности ли новеллиста,

Воздушные ли песни Листа

Иль запах Chevalier d'Orsay,

Понять ваш смысл определенный,

Ах, может лишь один влюбленный!

Читаю книгу целый час,

Читаю очень я прилежно,

И вместо строчек неизбежно

Я вижу, замирая нежно,

Лежащим на диване Вас.

Я отвернусь, глаза закрою,

Но тем мученья лишь утрою.

Лежит ленивое перо,

Лежу я сам на том диване,

Где Вы сидели после бани

В своем зеленом доломане,

Глядя и нежно и остро.

Ужели сердце позабыло

Все то, что было, право, было?

А я так помню как вчера

И вместе с тем так странно ново,

Что Вас люблю я, не другого,

И что твержу одно лишь слово

Я от утра и до утра

(Как то ни мало остроумно):

"Люблю, люблю, люблю безумно".

2

HUITAIN

{* Восьмистишие (фр.) - Ред.}

Поют вдали колокола,

И чудится мне: "Рига, Рига".

Как хороша ты, как светла,

Любви продолженная книга.

Дождусь ли сладостного мига,

Когда Вас въяве обниму

И нежное придется иго

Нести не мне уж одному.

3

ПРИ ПОСЫЛКЕ ЦВЕТОВ В МАРТОВСКИЙ ВТОРНИК

Не пышны вешние сады,

Но первый цвет всего милее.

Пусть солнце светит веселее

В канун обещанной среды.

Ах, злой нежданности плоды:

Ложится снег "белей лилеи",

Но тем надежней, тем милее

Весны не пышные сады.

И чем светлей, чем веселее

Мне солнце светит, пламенея,

Тем слаще, нежностью горды,

Цветут цветы в канун среды.

29 марта 1911

4

НА ПРЕДСТАВЛЕНИИ ПЬЕСЫ

"НЕ БЫЛО НИ ГРОША, ДА ВДРУГ АЛТЫН"

Мы сидели рядом в ложе,

В глубине.

Нас не видно (ну так что же?)

В глубине.

Я рукой колени слышу

Не свои,

Руки я плечом колышу

Не свои.

Мне и радостно и глупо

Отчего?

Я смотрю на сцену тупо...

Отчего?

И кому уста шептали:

"Вас люблю"?

Чьи уста мне отвечали:

"Вас люблю"?

"Ни гроша я не имею

Вдруг алтын!"

Я от радости робею:

Вдруг алтын?!

5

НАДПИСЬ НА ЛЕВОЙ ШПОРЕ

Прекрасна участь этих шпор

Сжимать прекраснейшие ноги.

Смотря на них, я полн тревоги

Желая сжать их с давних пор.

6

НАДПИСЬ НА ПРАВОЙ ШПОРЕ

Какой скакун принять укол

И бремя сладкое достоин?

О жребий, ты ко мне не зол:

Я знаю, чей ты, милый воин.

7

Объяты пламенем поленья,

Трещат, как дальняя картечь.

Как сладко долгие мгновенья

Смотреть в немом оцепененьи

На нежно огненную печь.

Бросают лепестки авроры

Уж угли алые на нас,

А я, не опуская взоры,

Ловлю немые разговоры

Пленительных, знакомых глаз.