Василий Жуковский - Стихи Страница 4

"Ко мне, мой младенец; в дуброве моей Узнаешь прекрасных моих дочерей: При месяце будут играть и летать, Играя, летая, тебя усыплять".

"Родимый, лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из темных ветвей". "О нет, все спокойно в ночной глубине: То ветлы седые стоят в стороне".

"Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей иль волей, а будешь ты мой". "Родимый, лесной царь нас хочет догнать; Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".

Ездок оробелый не скачет, летит; Младенец тоскует, младенец кричит; Ездок подгоняет, ездок доскакал... В руках его мертвый младенец лежал. 1818 В.А.Жуковский. Баллады и стихотворения. Москва: Художественная литература, 1990.

СЕЛЬСКОЕ КЛАДБИЩЕ

Элегия

Уже бледнеет день, скрываясь за горою; Шумящие стада толпятся над рекой; Усталый селянин медлительной стопою Идет, задумавшись, в шалаш спокойный свой.

В туманном сумраке окрестность исчезает... Повсюду тишина; повсюду мертвый сон; Лишь изредка, жужжа, вечерний жук мелькает, Лишь слышится вдали рогов унылый звон.

Лишь дикая сова, таясь, под древним сводом Той башни, сетует, внимаема луной, На возмутившего полуночным приходом Ее безмолвного владычества покой.

Под кровом черных сосн и вязов наклоненных, Которые окрест, развесившись, стоят, Здесь праотцы села, в гробах уединенных Навеки затворясь, сном непробудным спят.

Денницы тихий глас, дня юного дыханье, Ни крики петуха, ни звучный гул рогов, Ни ранней ласточки на кровле щебетанье Ничто не вызовет почивших из гробов.

На дымном очаге трескучий огнь, сверкая, Их в зимни вечера не будет веселить, И дети резвые, встречать их выбегая, Не будут с жадностью лобзаний их ловить.

Как часто их серпы златую ниву жали И плуг их побеждал упорные поля! Как часто их секир дубравы трепетали И потом их лица кропилася земля!

Пускай рабы сует их жребий унижают, Смеяся в слепоте полезным их трудам, Пускай с холодностью презрения внимают Таящимся во тьме убогого делам;

На всех ярится смерть - царя, любимца славы, Всех ищет грозная... и некогда найдет; Всемощныя судьбы незыблемы уставы: И путь величия ко гробу нас ведет!

А вы, наперсники фортуны ослепленны, Напрасно спящих здесь спешите презирать За то, что гробы их непышны и забвенны, Что лесть им алтарей не мыслит воздвигать.

Вотще над мертвыми, истлевшими костями Трофеи зиждутся, надгробия блестят, Вотще глас почестей гремит перед гробами Угасший пепел наш они не воспалят.

Ужель смягчится смерть сплетаемой хвалою И невозвратную добычу возвратит? Не слаще мертвых сон под мраморной доскою; Надменный мавзолей лишь персть их бременит.

Ах! может быть, под сей могилою таится Прах сердца нежного, умевшего любить, И гробожитель-червь в сухой главе гнездится, Рожденной быть в венце иль мыслями парить!

Но просвещенья храм, воздвигнутый веками, Угрюмою судьбой для них был затворен, Их рок обременил убожества цепями, Их гений строгою нуждою умерщвлен.

Как часто редкий перл, волнами сокровенный, В бездонной пропасти сияет красотой; Как часто лилия цветет уединенно, В пустынном воздухе теряя запах свой.

Быть может, пылью сей покрыт Гампден надменный, Защитник сограждан, тиранства смелый враг; Иль кровию граждан Кромвель необагренный, Или Мильтон немой, без славы скрытый в прах.

Отечество хранить державною рукою, Сражаться с бурей бед, фортуну презирать, Дары обилия на смертных лить рекою, В слезах признательных дела свои читать

Того им не дал рок; но вместе преступленьям Он с доблестями их круг тесный положил; Бежать стезей убийств ко славе, наслажденьям И быть жестокими к страдальцам запретил;

Таить в душе своей глас совести и чести, Румянец робкия стыдливости терять И, раболепствуя, на жертвенниках лести Дары небесных муз гордыне посвящать.

Скрываясь от мирских погибельных смятений, Без 1000 страха и надежд, в долине жизни сей, Не зная горести, не зная наслаждений, Они беспечно шли тропинкою своей.

И здесь спокойно спят под сенью гробовою И скромный памятник, в приюте сосн густых, С непышной надписью и резьбою простою, Прохожего зовет вздохнуть над прахом их.

Любовь на камне сем их память сохранила, Их лета, имена потщившись начертать; Окрест библейскую мораль изобразила, По коей мы должны учиться умирать.

И кто с сей жизнию без горя расставался? Кто прах свой по себе забвенью предавал? Кто в час последний свой сим миром не пленялся И взора томного назад не обращал?

Ах! нежная душа, природу покидая, Надеется друзьям оставить пламень свой; И взоры тусклые, навеки угасая, Еще стремятся к ним с последнею слезой;

Их сердце милый глас в могиле нашей слышит; Наш камень гробовой для них одушевлен; Для них наш мертвый прах в холодной урне дышит, Еще огнем любви для них воспламенен.

А ты, почивших друг, певец уединенный, И твой ударит час, последний, роковой; И к гробу твоему, мечтой сопровожденный, Чувствительный придет услышать жребий твой.

Быть может, селянин с почтенной сединою Так будет о тебе пришельцу говорить: "Он часто по утрам встречался здесь со мною, Когда спешил на холм зарю предупредить.

Там в полдень он сидел под дремлющею ивой, Поднявшей из земли косматый корень свой; Там часто, в горести беспечной, молчаливой, Лежал, задумавшись, над светлою рекой;

Нередко ввечеру, скитаясь меж кустами,Когда мы с поля шли и в роще соловей Свистал вечерню песнь,- он томными очами Уныло следовал за тихою зарей.

Прискорбный, сумрачный, с главою наклоненной, Он часто уходил в дубраву слезы лить, Как странник, родины, друзей, всего лишенный, Которому ничем души не усладить.

Взошла заря - но он с зарею не являлся, Ни к иве, ни на холм, ни в лес не приходил; Опять заря взошла - нигде он не встречался; Мой взор его искал - искал - не находил.

Наутро пение мы слышим гробовое... Несчастного несут в могилу положить. Приблизься, прочитай надгробие простое, Что память доброго слезой благословить".

Здесь пепел юноши безвременно сокрыли, Что слава, счастие, не знал он в мире сем. Но музы от него лица не отвратили, И меланхолии печать была на нем.

Он кроток сердцем был, чувствителен душою Чувствительным творец награду положил. Дарил несчастных он - чем только мог - слезою; В награду от творца он друга получил.

Прохожий, помолись над этою могилой; Он в ней нашел приют от всех земных тревог; Здесь все оставил он, что в нем греховно было, С надеждою, что жив его спаситель-бог. 1802 В.А.Жуковский. Баллады и стихотворения. Москва: Художественная литература, 1990.

НА СМЕРТЬ А[НДРЕЯ ТУРГЕНЕВА]

О, друг мой! неужли твой гроб передо мною! Того ль, несчастный, я от рока ожидал! Забывшись, я тебя бессмертным почитал... Святая благодать да будет над тобою!

Покойся, милый прах; твой сон завиден мне! В сем мире без тебя, оставленный, забвенный, Я буду странствовать, как в чуждой стороне, И в горе слезы лить на пепел твой священный!

Прости! не вечно жить! Увидимся опять; Во гробе нам судьбой назначено свиданье! Надежда сладкая! приятно ожиданье!

С каким веселием я буду умирать! 1803 В.А.Жуковский. Баллады и стихотворения. Москва: Художественная литература, 1990.

ДРУЖБА

Скатившись с горной высоты, Лежал на прахе дуб, перунами разбитый; А с ним и гибкий плющ, кругом его обвитый. О Дружба, это ты! 1805 В.А.Жуковский. Баллады и стихотворения. Москва: Художественная литература, 1990.

ПОСЛАНИЕ ЭЛОИЗЫ К АБЕЛЯРУ

В сих мрачных келиях обители святой, Где вечно царствует задумчивый покой, Где, умиленная, над хладными гробами, Душа беседует, забывшись, с небесами, Где вера в тишине святые слезы льет И меланхолия печальная живет,Что с 1000 ердце мирныя весталки возмутило? Что в нем потухший огнь опять воспламенило? Какой волшебный глас, какой прелестный вид Увядшую в тоске опять животворит? Увы! еще люблю!.. Исчезни, заблужденье! Сей трепет внутренний, сие души волненье При виде милых строк знакомыя руки, Сие смешение восторга и тоски Не суть ли признаки любви непобежденной? Супруг мой, Абеляр! О имя незабвенно! Дерзну ль священный храм тобою огласить? Дерзну ли с Творческим тебя совокупить, Простертая в пыли, молясь пред алтарями? О страшные черты! да смою их слезами! Преступница! к кому, что смеешь ты писать? Кого в обителях святыни призывать? Небесный твой супруг во гневе пред тобою! Творец, творец! смягчись! вотще борюсь с собою! Где власть против любви? Чем сердце укротить? Каким могуществом сей пламень потушить?

О стены мрачные! о скорбных заточенье! Пустыней страшный вид! лесов уединенье! О дикие скалы, изрытые мольбой! О храм, где близ мощей, с лампадой гробовой, И юность и краса угаснуть осужденны! О лики хладные, слезами орошенны! Могу ль, подобно вам, в душе окаменеть? Могу ль, огнем любви сгорая, охладеть? Ах, нет! не божество душой моей владеет! Она тобой, тобой, супруг мой, пламенеет! К тебе, мой Абеляр, с молитвами летит! Тебя в жару, в тоске зовет, боготворит!.. Ах, тщетно рвать себя, вотще томить слезами!