Марк Гроссман - Синева осенних вечеров Страница 4

НЕ ТО… НЕ ТО… Я ЗНАЮ САМ…

Не то… не то… Я знаю сам…Опять на травах сплю ежовых,И ковыляет по лесамДорога в язвах и ожогах.Не то сказал… Не так ушел…А гром и злобен, и огромен,А над войною воздух желт,И тучи черные багровы.И в пулеметных лентах Русь,Врагам не отдана на травлю.…Прости меня. Даст бог, вернусь —Все доскажу и все поправлю.

1941

ШИНЕЛЬ БОЙЦА ОТ СНЕГА ЗАДУБЕЛА

Шинель бойца от снега задубела.И костерок уже погас сырой.В окопе все покрыто белойШершавою обветренной корой.Солдат не замечает вьюжной пыли,Утрат сейчас не помнит и потерь:Бойцы сегодня письма получили,И он с детьми беседует теперь.

1941

МЫ НА ДНЕ ОКОПЧИКА УСНУЛИ

Мы на дне окопчика уснули.Над войной покой наш вознесен.Падают пылающие пулиПрямо в мой багровый полусон.

Падают, не задевают тела…Стихла ночь… Ни звука, ни огня…Иль душа от тела отлетела.На болоте бросила меня?

…Кое-как растягиваю веки,Снег стираю тлеющий с лица.Рядом спят вповалку человеки,Будто жен обнявши ружьеца.

Милые! Какая мне удача —Вы живые, и окоп живой!Мины лишь бормочут и судачат,Перекатываясь над головой.

Часовые маются до света.Над окопчиком в потеках льдаБледная качается ракета —Полночи военная звезда.

И в своем убежище убогом,Поворчав на холод и на тьму,Снова я протискиваюсь бокомК ближнему братану моему.

И, в шинель укутываясь туже,Засыпая, ухмыляюсь зло:«А врагу в России хуже… хуже…Всю Россию снегом замело…»

Под Старой Руссой, декабрь 1941

ГОРИЗОНТ ГОРЕЛ, КАК ФАКЕЛ

Ивану Стаднюку

Горизонт горел, как факел…Кольт и шашка — на двоих.Мы с тобой неслись в атакеНа конях нестроевых.Мы кричали что-то вялоС прытью явно тыловой.И металось из металлаКрошево над головой.Седла новые скрипели.Кони ржали и не шлиВ этой огненной купели,В этом хаосе земли.Пули ныли тонко-тонко…Мокла с поводом ладонь…И тоскливей жеребенкаПодо мной заплакал конь.И дышал он, точно птица.Угодившая в беду.Стал качаться и валиться,Умирая на ходу.Молодые… Жить охота…Ты мне крикнул на скаку:— Не добраться пешим ходом,Прыгай, что ли, за луку!..Шел конек с двойною ношей.Пули пели, как лоза.Были мы с тобой моложе —Кости, кожа да глаза.И тащил нас в муке слезной,Не щадя мосластых ног,Безотказный конь обозный,Уцелевший твой конек.Френчей рябь… Рычанье пушек…Шашек всплески… Дым в аду…И покойники фон БушаУ Ловати на виду.Танк торчал горой негрозной.Через рваное жерлоКровью мертвою, венознойПламя черное текло.И тряслась в дыму пожара,Пробиваясь напролом,Сухопарых парней параНа седле и за седлом.Генерал увидел это,Усмехнулся неспроста:— На Пегасе — два поэта,Не по штату теснота!Те заботы — не заботы…Подозвал кивком бойца:— Дать писателю пехотыЗаводного жеребца!..Я изрек посильным басом,Оттерев дружка плечом:— Тут Пегасы и ПарнасыСовершенно ни при чем!Тут совсем иные сферы,И о том, как видно, речь:Бережешь себя сверх меры, —Душу можешь не сберечь…Мы палили самокрутки,Грозно морщили мы лбы.Генерал сказал: — Увы!Знаешь, друг, солдат без шутки —Это каша без крупы.Слушать мне смешно немногоПоучения юнца.Забирай-ка, парень, с богомЗаводного жеребца!А не то… —И сунул бардамПод нос пуд костей и жил.…За немецким арьергардомЭскадрон в ночи спешил.И на тех тропинках подлых,Полных выбоин и тьмы,С непривычки маясь в седлах —Горе мыкали и мы.…А земля в жару дрожала…А металл живое рвал…И сказал ты вдруг: — Пожалуй,Прав казачий генерал.На Дону ли, на Шелони,В яром зареве огня,Боевые наши кониЕсть Пегасова родня.Ибо честные поэты —Поголовно все — бойцы.Мы не люди без победы,Не жильцы и не певцы.Впрочем, это — прописное,Будто небо и земля…И бежали наши кони,Понимая шенкеля.И заря вставала алоВместе с синью полевой.И металось из металлаКрошево над головой.

Северо-Западный фронт, 1942

ПОЕТ ЖЕНЩИНА

Осатаневшая от пота,От смерти, грязи, полусна,В окопах маялась пехота.И пела людям про кого-тоВ эфире женщина одна.Она молила, и просила,И выручала в черный час,О милых пела и красивых,А нам мерещилось — о нас.А нам казалось, огрубелым:Голубоглазые подряд,Благоухая белым телом,Над нами ангелы парят.Они касаются устамиВойною вытянутых жилИ осеняют нас крестамиДалеких отческих могил.Покачиваясь, как на льдинах,В хорал сплетая голоса,Несут на крыльях лебединыхДымящиеся термоса.Сверкая снежными плащамиУ белых облак на краю,Солдат махоркой угощают,Ненормированной в раю.…От динамита и тротилаТряслась вселенная до дна.…О чем-то песню выводилаВ эфире женщина одна.А нам казалось: на восходеНесется голос в синь весны.И снились матушке-пехотеЕе немыслимые сны.

Северо-Западный фронт, 1942

«Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, НЕ ЗАБЫВАЮ..»

Ночь непроницаема, как уголь,Снег вокруг — подобие золы.Мертвецов затягивают тугоКрови замороженной узлы.Поспокойней на исходе суток,Можно подремать на рубеже.И кричит по рации кому-тоМолодой солдатик в блиндаже:— Я — «Онега»!                         Я — «Онега», «Лена»!Отвечайте, если вы жива!..И соскальзывают по антеннамВ полковые рации слова.Вновь несется над передним краемГолос сумасшедший в окоем:— Я тебя люблю, не забываю!— Я тебя люблю, не забываю!— Я тебя люблю, не забываю!— Что же ты безмолвствуешь?.. Прием!

Северо-Западный фронт, 1942

ПОЧТОВЫЙ ЯЩИК

Висит в лесу почтовый ящик.Он с нами вместе всю войну.Его несли из сел горящихИ вот — прибили на сосну.В минуты редких передышек,Когда тревожный берег тих,Бойцы поспешно письма пишутИ в ящик складывают их.Как боль сыновняя о мамеЛистки пойдут к родным лугам,И мать дрожащими губамиИх прочитает по слогам.…Спешит медлительная почта…Боец, бывает, мертв уже,А голос милого сыночкаНеутомимо и бессрочноЗвучит у матери в душе.

Ловать, 1942

СВИСТИТ ВОЙНА ЖЕЛЕЗОМ В ЛИЦО

Свистит война железом в лицо.Ни стать, ни сесть, ни упасть нельзя.Все туже, туже огня кольцо.И давят враги нас, в крови скользя.Но мы и сами — вперед!.. вперед!..Гаубиц жерла нам в лоб гудят.Глаза заливает соленый пот,И жестче жести губы солдат.И пятится, пятится, пятится враг.И видит сквозь тысячи верст боец,Как грузно рушится в грязь рейхстаг,Как глыбы гранита грызет свинец,Как ржут жеребцы Бранденбургских ворот,И ветры мочалят белый лоскут,И нашим врагам раздирают ротКрики и вопли:«Гитлер — капут!».Не мы заварили весь этот ад,Мы вышибаем лишь клином клин.И жестче жести губы солдат,Губы, в которых «Даешь Берлин!».

Сталинград, ноябрь, 1942

БОИ ГРЕМЯТ ЕЩЕ В ЕВРОПЕ