Роберт Грейвз - Собрание сочинений в 5-ти томах. Том 4. Стихотворения. Страница 4

ВИТОЙ ПОЛЕТ

(Перевод И. Озеровой)

Капустницы полет витой(Его идиотизм святой)Не изменить, ведь жизнь пройдет,Пока поймешь прямой полет.Однако знать — не значит мочь!Она витает наугадК надежде, к богу — и назад.Стриж — акробат, но даже онТаланта этого лишен.

МОЕ ИМЯ И Я

(Перевод И. Озеровой)

Мне имя присвоил бесстрастный закон —                Я пользуюсь им с тех пор,И правом таким на него облечен,Что славу к нему приведу на поклон                Иль навлеку позор.

«Он — Роберт!» — родители поняли вмиг.                Вглядевшись в черты лица,А «Грейвз» — средь фамильных реликвий иныхДосталось в наследство мне от родных                Со стороны отца.

«Ты Роберт Грейвз, — повторял мне отец, —                (Как пишется — не забудь!),Ведь имя — поступков твоих образец,И с каждым — честный он или подлец —                Безукоризнен будь».

Хотя мое Я незаконно со мной,                Готовое мне служить,Какой мне его закрепить ценой?Ведь ясно, что Я сгнию под землей,                А Роберту Грейвзу жить.

Отвергнуть его я никак не могу,                Я с ним, как двойник, возник.Как личность, я внуков набор берегу,И кажется, держит меня в долгу                Запись метрических книг.

Имя спешу я направить вперед,                Как моего посла,Который мне кров надежный найдет,Который и хлеб добудет и мед                Для моего стола.

И все же, поймите, я вовсе не он                Ни плотью моей, ни умом,Ведь имя не знает, кто им наречен…В мире людей я гадать обречен                И о себе и о нем.

ЭТЮД «ПОСЛЕ БЕСЕДЫ»

(Перевод И. Левидовой)

В тиши полуночного садаСреди лоз виноградаВ мерцании лунного светаСтул из отеляМрачно глядит в заголовок вечерней газеты,Которую, видно, еще развернуть не успели.

Стул из этой же парыОпрокинут ударом,Лежит неудобно,Не может подняться.Его навзничь швырнули внезапно и злобно,И так вот, увы, до утра придется ему оставаться.

На веранде, где шла беседа,Нет кровавого следа,Не сверкает опасно нож —Ничто не внушает испуга.Даже клочьев письма на полу не найдешь,Даже кольцо не отброшено гневно в угол.

На скатерти, прямо,Не задетые драмой,Стоят два бокала на тоненьких ножках,В одном еще много вина.Смотрят, как среди лоз крыса бежит сторожкоИ над краем обрыва мелко дрожит луна.

«ВСЕ КОНЧЕНО МЕЖДУ НАМИ НАВЕК»

(Перевод И. Левидовой)

Невероятное преданьеХранят французы с давних пор:В Марселе, прочим в назиданье,Судим был юный хитрый вор.

Его раскаянью не верят,Лгунишку слезы не спасут.«Сто лет на каторжной галере» —Свой приговор выносит суд.

И что же — бабушки твердят нам,И в летописи я прочел:Отбыв сполна тот срок проклятый,Вор… поклонился и ушел!

Любовь моя, ты так сурова,И приговор твой так жесток.«Навек» — немыслимое слово,Тебе не выждать этот срок.

Хоть двести лет, хоть триста дай мне,Я выживу, перетерплюИ докажу, отбыв изгнанье,Всю нераскаянность свою.

КРАСАВИЦА В БЕДЕ

(Перевод И. Левидовой)

Красавица — в беде. Ей нужен добрый ангелОн выручал уже не раз.Он платит за такси, готовит ужин, ванну,Кладет примочки на подбитый глаз.

О денежных делах красавица молчит —Стыдится и хитрит сначала.Но ангел вынет чек из-под крылаИ спросит, сколько задолжала.

(В постели завтрак: кофе, тост, яйцо,Сок апельсиновый и джем вишневый.Сто лет уже так сладко не спалось!И укоризны — ни полслова.)

Красавица его готова обожатьПочти как мамочку (она была святая).Воздать за все и долг вернуть сполнаТоржественно и пылко обещает.

Приободрясь и малость раздобрев, —Красавица берет перо, чернилаИ — злому ангелу послание строчит,(Сто лет уж так не веселилась!).

Обидчику, мерзавцу, сутенеру,Который бьет ее и нагло врет,Который — сущий черт и, видно, скороНазад красотку уведет.

Мой добрый ангел, не глядите хмуро!Поступок щедрый — сам себе награда.Когда настолько родственны натуры,Союзу их мешать не надо.

СООБЩЕНИЕ ИЗ ПОСОЛЬСТВА

(Перевод И. Левидовой)

Мне, как послу от Нездешней державы(Гласит протокол), предоставлено правоНа экстерриториальный статутВ Разъединенных Штатах Там и Тут.

С там-и-тутцами нынче уж редко доходит о драки,Мешочков с песком не готовлю на случай атаки,И, хотя министерство финансов, конечно,Официально не знает валюты нездешней,

При обмене, как правило, нет затрудненья,И наряд мой — уже не предмет осужденья,И с вопросами робкими разного родаЧто ни день обращаются жители почтой и с черного хода.

БЕЛАЯ БОГИНЯ

(Перевод И. Озеровой)

Ее оскорбляют хитрец и святой,Когда середине верны золотой.Но мы, неразумные, ищем ееВ далеких краях, где жилище ее.Как эхо, мы ищем ее, как мираж, —Превыше всего этот замысел наш.

Мы ищем достоинство в том, чтоб уйти,Чтоб выгода догм нас не сбила с пути.Проходим мы там, где вулканы и льды,И там, где ее исчезают следы,Мы грезим, придя к неприступной скале,О белом ее, прокаженном челе,Глазах голубых и вишневых губах,Медовых — до бедер — ее волосах.

Броженье весны в неокрепшем росткеОна завершит, словно Мать, в лепестке.Ей птицы поют о весенней поре.Но даже в суровом седом ноябреМы жаждем увидеть среди темнотыЖивое свеченье ее наготы.Жестокость забыта, коварство не в счет…Не знаем, где молния жизнь пресечет.

НАСТАВЛЕНИЕ ПРЕЕМНИКУ ОРФЕЯ

(Перевод И. Озеровой)

Как только твой затмившийся рассудокОстудит тьма, припомни, человек,Что выстрадал ты здесь, в Самофракии,Что выстрадал.

Когда минуешь реки царства мертвых,Чьи серные пары иссушат горло.Судилище предстанет пред тобой,Как чудо-зал из оникса и яшмы.Источник темный будет биться слеваПод белой мощной сенью кипариса.Ты избегай его, ведь он — Забвенье,Хотя к нему спешит обычный люд,Ты избегай его.

Потом увидишь справа тайный пруд,А в нем форель и золотые рыбкиВ тени орешника. Но Офион,Змей первобытный, прячется в ветвях,Показывая жало. Пруд священныйПитается сочащейся водой. Пред ним бессонна стража.Спеши к пруду, он означает — Память.Спеши к пруду.

Там стража строго спросит у тебя:«Ты кто? О чем ты нынче хочешь вспомнить?Ты не страшишься жала Офиона?Ступай к источнику под кипарисом,Покинь наш пруд».Но ты ответишь: «Я иссох от жажды.Напиться дайте. Я дитя Земли,А также Неба, из Самофракии.Взгляните — на челе янтарный отблеск,Как видите, от Солнца я иду.Я чту ваш род, благословенный трижды,Царицы, трижды венчанной, дитя.И, за кровавые дела ответив,Был облачен я в мантию морскуюИ, как ребенок, канул в молоко.Напиться дайте — я горю от жажды.Напиться дайте».

Но они в ответ: «Не утомил ли ты в дороге ноги?»Ты скажешь: «Ноги вынесли меняИз утомительного колеса движеньяНа колесо без спиц. О Персефона!Напиться дайте!»

Тогда они тебе плодов дадутИ поведут тебя в орешник древний,Воскликнув: «Брат наш по бессмертной крови,Ты пей и помни про Самофракию!»Напьешься ты тогда.И освежит тебя глоток глубокий,Чтоб стать властителем непосвященных,Бесчисленных теней в утробе Ада,Стать рыцарем на мчащемся коне,Предсказывая из гробниц высоких,Где нимфы бережно водой медовойТвои змеиные омоют формы,Тогда напьешься ты.

ЗАСТУПНИЧЕСТВО В КОНЦЕ ОКТЯБРЯ