Лев Маляков - Проселки ведут на большак Страница 4

МАТЬ

В тот вечер холодный,В тот вечерТы долго за ротою шла.Как ворон, на скорбные плечиСадилась чернющая мгла.

С бойцами усталыми рядомТы шла далеко за селоИ вследВсепрощающим взглядомГлядела, глядела светло.

Мы в ливни ходили стальныеИ видели: рядом ты шлаПо гневной великой России,Спасала в минуты лихиеИ совестью нашей была.

ПРИСЯГА

Гулко падали листья в ночь,Звонко сыпались в август звезды.Нам никто не может помочь:День и ночьФронт уходит прочь…Ох, как душен холодный воздух!

Обложили село кольцом,Топчут травы чужие солдаты.И над школьным резным крыльцомХлещет свастикой флаг в лицо,Глуше, глуше боев раскаты.

Кто нам скажет: когда,КогдаВозвратятся наши с победой?На селе — не в страду страда:Придавила людей беда,И пути всего — до соседа.

За село однажды тайкомНочь свела сыновей солдаток:Мы на цыпочках, босиком,Где бегом,Но больше ползком —Прочь от вражьих колючих рогаток.

Мы ложились земле на грудь,Забывали про все невзгоды,Замирали, страшась дыхнуть,Слово другу боясь шепнуть,Землю слушали возле брода.

Под щекою в мягкой пыли,Где Желча у камней смеется,Билось сердце родной земли.Это значит —Бои вдали,Это значит —Русь не сдается!

Мне запомнилась эта ночь:Над рекою созвездий гроздья,И присяга —Отцам помочь…Гулко падали листья в ночь,Звонко сыпалисьВ август звезды.

ПАРТИЗАНЫ

С плеч избитых, с израненных спинДула черных зрачков не сводили.В ельник частый за дальний овинНа расстрел партизан уводили.

Над землей кровоточил восход,Стыл над гумнами месяц глазастый.Шли мальчишки в последний походПо колючему хрупкому насту.

Шли раздетые,Шли босиком,След багровый в снегу оставляли.Их в деревне за каждым окномНаши матери благословляли.

Сколько пролили женщины слез,Пряча скорбные очи в косынки…А у них даже в жгучий морозВ потемневших глазах ни слезинки.

На висках седина — не беда:Время знаком отличия метитТех, кто клятву великую далБыть за волю ОтчизныВ ответе.

ПЕРЕД АТАКОЙ

Потускнела заката медь,Край передний во тьму погружен.На дыбы привстал, как медведь,У сожженной деревни клен.

Близко утро, но нам не до сна:Пробегает мороз по спине.Будто каменная, тишинаНадавила на плечи мне.

Ты поймешь меня, друг, всегда,Сам окопную знал тишину,Сам в минуту прожил года,На войне ожидая войну.

СОЛДАТУ

Поля в пожарище бездонном,Хлеба исхлестаны свинцом.Война металлом раскаленнымТебя ударила в лицо.

Но вечно близкие картиныПылают, видятся кругом:Созвездья над деревней стынут,Искрясь в сосульках под окном;

Да у завьюженных овиновЦветут сугробы при луне,Мороз седеет на стене,И голубеет тень за тыном…

Ты все поймешь:Как первый лучК земле уснувшей прикоснется,Как солнце выйдет из-за туч —И край заснеженный проснется.

Тебе,Тебе ли не понятьЛесную тишь и синь болота,Ту землю, что пришлось пахать,Горячей кровью поливатьИ орошать соленым потом.

ПОЛЕ

Полюшко виды видало,Поле живет не с твое:Горькие песни певало,Тощее знало жнивье.

Межи стояли, как стены.Только попробуй, затронь, —Вспомнит межу непременноВ пасху христову гармонь.

Благословленные властьюИ помолившись кресту,Колья со злобною сластьюБились на шатком мосту.

Пенясь, река завивалаСбитых в крутые ключи…В голос жена причитала,Только кричи — не кричи…С майского ярого поляВ шаткое вдовье крыльцоВеет голодною долей —Углится бабье лицо.

Будь же ты проклята,Клята,В поле родимом межа!..Нам ли по помнить, ребята,Время стыда-дележа?

Помним не кровные счетыДедов в угарном чаду —Старосты знаем работуМы в сорок первом году.

Жилистый, на руку крепкий,Филька свой час не проспал.Даже урядника кепкуГде-то, подлец, раскопал.

С хлебом на скатерти белойБил чужеземцам поклон…Полюшко, что ж ты хотело? —Клятый вернули закон.

На поле Филька покоен —Как же, евона взяла:Щупает землю ногою,Землю, что людям была

Радостью, родиной, болью,В ней и восход, и закат…В бороздах крепкие колья,Словно занозы, торчат.

Враз обескровились зори,Криком хотелось кричать…Горькое плакало гореВ полюшке нашем опять.

Будто и не было детства.Вот он — мужания срок.Приняли дети в наследствоМести нелегкий зарок.

В дружбу подпольную веря,Мы в лопоухий бурьянСтавили, будто на зверя,Волчий на Фильку капкан.

И довелось посмеяться:Фильке раздроблена кость.Но матерям отдуватьсяЗа малолеток пришлось.

Поняли: волчьи капканыНужно сберечь про запас.Имя     с тех пор —                       партизаныСтало священным для нас.

В пади Сорокина бора,В топи Соколичьих мховНас проводили, просторыПод переклик петухов.

Шли по родимому полю,Взяв его силу и страсть,Чтоб усмехаться от боли,Чтобы без крика упасть.

Волю неслыханной больюМы закалили, как меч.Ради любимого поляМожно ли сердце беречь?

Можно ль тому удивляться,Что мы вернулись опять?Поле кричало нам:Братцы,Руки тянуло обнять!

ВДОВА

Дорогие,Да сколько ж васПо РоссийскимБескрайним далямНезабвенных своих провожалиВ лихолетьяНабатный час?

…Вот ведьВремя-то как течет.А давно ли, кажется, было!Ничевошеньки не забыла,Свято верила:Мой придет.

А потом — извещенье:«Андрей…» —Ох, как сердце твоеКричало…Сколько тыНочей отмолчала,Неприкаянной,Сколько дней?

Только время,Как мудрый врач,Ножевые, душевные раныВрачевало.И поздно ль, рано —Звонче радостьИ тише плач.

Где у счастья и горяГрань?Где чертаУ разлада и лада?..Не тоскуйте, родные,Не надо!ОтъяриласьСвинцовая брань.

«Кругом в страде, в кипении…»

Кругом в страде, в кипении —Земля перед цветением:То в радужном сиянии,То в радостных дождях.Одна былинка ранняяКрасуется в полях.

Она — заря весенняя,Природы донесениеО том, что скоро травами,Разливами хлебов,Зелеными дубравамиРазбогатеем вновь.

ПЕРВОЕ СЛОВО

Еще без бога и без веры,С природою не совладав,От страха в черные пещерыЛюдские прятались стада.

Мой предок каменного века,Чтоб жить, коренья добывал,Сам нападал на человекаИ, словно зверь, вполглаза спал;Зубами рвал живое мясо,Не говорил еще, рычал.Потом, разборчиво и ясно,Впервые слово прокричал.

То был, быть может, клич к собрату,Отчаянья предсмертный зов,Или поведала утратуЛесная первая любовь,Или другие страсти века:Земная радость, горечь, злость…Но мы-то знаем: человекуТо слово не легко далось.

РОДНОЕ