Константин Бальмонт - Том 2. Стихотворения Страница 40

Тоньше

Чем тоньше влажный прах, чем Влага бестелесней,Тем легче пенности слагают кружева.Чем ты в своих мечтах свободней и небесней,Тем обольстительней, чудеснейТвои слова.

Русалка («В лазоревой воде, в жемчужных берегах…»)

В лазоревой воде, в жемчужных берегах,  Плыла русалка в блеске чудномОна глядела вдаль, скользила в тростниках,  Была в наряде изумрудном.

На берегах реки, из цельных жемчугов,  Не возникало трав на склонах.Но нежный изумруд был весь ее покров,  И нежен цвет очей зеленых.

Над нею догорал оранжевый закат,  Уже зажглась Луна опалом.Но устремляла вдаль она лучистый взгляд,  Плывя в течении усталом.

Пред ней звезда была меж дымных облаков,  И вот она туда глядела.И все роскошества жемчужных берегов  За ту звезду отдать хотела.

Светлый мир

Тонкий, узкий, длинный ходВ глубь земли мечту ведет.Только спустишься туда,Встретишь замки изо льда.

Чуть сойдешь отсюда вниз,Разноцветности зажглись,Смотрит чей-то светлый глаз,Лунный камень и алмаз.

Там опал снежит, а тутРасцветает изумруд.И услышишь в замках техФлейты, лютни, нежный смех.

И увидишь чьих-то ногТам хрустальный башмачок.Льды, колонны, свет, снега,Нежность, снежность, жемчуга.

Тонкий, узкий, длинный ходВ этот светлый мир ведет.Но, чтоб знать туда пути,Нужно бережно идти.

Злые чары

Долго ночь меркнет; заря свет запала, мгла поля покрыла.

Кровавые зори свет поведают; черные тучи с моря идут; хотят прикрыть четыре солнца; а в них трепещут синие молнии.

Отсветы раковин

О, жемчуг слов, отысканный в морских глубинах сердца, твои узоры красивы, но смысл твой горек, как морская вода.

Зов («Я овеян дыханьями многих морей…»)

Я овеян дыханьями многих морей, Я склонялся над срывами гор,Я молился ветрам: «О, скорее, скорей!», Я во всем уходил на простор.

Я не знаю цепей, я не ведаю слов Возбранить чьи б то ни было сны,Я для злейших врагов не хотел бы оков, А желал бы улыбки весны.

Я не знаю тоски, я сильнее скорбей На разгульном пиру бытия,Я овеян дыханьями вольных морей, Будьте вольными, братья, как я!

Но если

Но если ты снежныйИ если морозный, –Хотя я и нежный,Все ж буду я грозный.

Рожденный от светаНе знает врага,Но силой приветаРастопит снега.

Я вечная силаДуши полновольной,Не помнить, что было,Восторг мой безбольный.

Но если ты вдвое,Да мучить других, –Иное, другоеРасскажет мой стих.

Оргия жизни

Орел точит когти. Крадется волк прерий.Сова направляет окольный полет.Безжалостны птицы. Без жалости звери.Безжалостность – свойство всех тех, кто живет.

Верховные гении этого мира,Зарезанным горлом мы кормим свой день.Нам трупы животных – услада для пира,Тут нежная дева – бесчувственный пень.

Нередко мы думаем, будто растеньяСуть алость улыбки и нежный цветок.Нет, в мире растений – борьба, убиенье,И петли их усиков – страшный намек.

Ухватят, удушат, их корни лукавы,И цвет орхидеи есть лик палача.Люблю я растенья, но травы – удавыИ тонкость осоки есть тонкость меча.

Талисманы

Судьба на утре дней дала мне талисманы,Число их было три, и разны смыслы их.Один меня повел в неведомые страны,И там я в первый раз влюбленный был жених.

Другой мне изъяснил искусство завладеньяСердцами, – я сердец покорных не сочту.А третий мне явил тропинку нисхожденья –Не в глубину земли – в меня, в мою мечту.И первый талисман, смеясь, я бросил в Море,

Второй швырнул в окно, быть может, подниму.Но третий талисман – звезда в моем уборе,Я верую теперь ему лишь одному.

Пир любви

Я бросил весело бокал.Ребенок звонко хохотал.Спросил его, чего он так.Сквозь смех он молвил мне: – Чудак!

Бокал любви разбил, но вновьЗахочешь пить, любить любовь. –И в тот же миг – о, как мне быть? –Я захотел любить и пить.

Куски я с полу подобрал,Из них составил вновь бокалНо, весь израненный, я вновьНе сладость пил, а только кровь.

Грех

Кто создал безумное слово,О, слово постыдное: – Грех!Чуть смоешь пятно, вот оно означается снова,Мешает, меняет, глушит, и уродует смех.

Как жалкий воришка,Запрячется в спальню, в углу притаится как мышь,И смотрит – меж двух не случится ли в ласках излишка, –Скривится, чу, шорох: «Довольно», «Не более», «Лишь».

Лишь то, а не это. Лишь тот, а не с этой, а с тою.Вот только. Вот столько. Шипенье, шуршанье змеи.О, дьявол убогий, кропишь ты святою водою,Но где освятил ты поганые брызги свои?

Прочь! Прочь, говорю я!Здесь грешен лишь тот, кто осмелится вымолвить: «Грех».О, свежесть ручьев! О, смеющийся звук поцелуя!Весна и разливы! Счастливый ликующий смех!

Смена чар

В детстве искра из каминаБрызнет, бросится – и намВ этом целая картина,Пляшут тени по стенам.

А поздней мы любим свечи,И страницы старых книг.После сказок – сказку встречи,Поцелуй, любовь на миг.

После – пламенность, пожары,Зажигать, сжигать, гореть.А потом – какие чары?Только – умереть?

Ребенок («Ребенок, весь светлый, так мило курчавый…»)

Ребенок, весь светлый, так мило курчавый,Сказал мне: «Иду за тобой я, – а ты?За кем?» Распускались весенние травы,Пестрели, желтели цветы.И я, рассмеявшись, сказал: «За стихами.Стихи – вон за тем мотыльком.А он с ветерком – за цветками,И вместе играют они лепестком»– «А все они вместе?» – «За Солнцем веселым».– «А Солнце?» – «За Тьмою». – «Как, Солнце за Тьмой?Ты шутишь! Ты гадкий!» О, медом тяжелымНаполнен цветок полевой!

Детство

Как прелестен этот бред, Лепет детских слов.Предумышленности нет, Нет в словах оков.

Сразу – Солнце и Луна, Звезды и цветыВся Вселенная видна, Нет в ней темноты.

Все что было – здесь сейчас, Все что будет – здесь.Почему ж ты, Мир, для нас – Не ребенок, весь?

Тучка

Ты родилась, чтоб тучкой быть.Чтоб небо нежить и любить.Но, измененная судьбой,Уж ты не в бездне голубой.

Ты небо нежила легко,Ты тучкой рдела высоко,Но в страшный час, но в бурный час,Ты вниз, слезами, пролилась.

Избушка