Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932 Страница 41

Петрушка (обнимает его):

Земляк?! Ах ты, шут сутулый!Ты как попал в Париж?

Черт:

Да разве там усидишь?В Туле все посходили с ума,—Не жизнь, а тюрьма!Люди чертей стали хуже,Дела, что ни день, то туже —Вот я и прибежал…………………………………………………

(строго)

Ты зачем меня звал?

Петрушка:

Я?! Врешь! А у тебя есть карт-д’идантите?

Черт (с гордостью):

Всегда ношу на хвосте.

Петрушка:

А какое твое занятье?

Черт (скороговоркой):

Перепродаю вышедшее из моды дамское платье…

Петрушка:

А где ты живешь, в каком арондисмане?

Черт:

На Place de Concorde в главном фонтане.

Петрушка:

А какие у тебя рекомендации?

Черт:

От старшего дворника из Лиги наций…

Петрушка (уныло):

Ну, с тобой не сговоришь.

Черт (насмешливо):

А ты чего дрожишь?

Петрушка:

А ты чего ко мне пристал?

Черт (наступая):

А ты чего меня звал?

Петрушка:

Боюсь! Не хочу! Матрена Ивановна, войди в мое положение!..

Голос Матрены Ивановны (за ширмой):

Не могу! Сижу на центральном отоплении…

Черт (хватает Петрушку и тащит):

Нечего упираться…Некогда мне тут с тобой прохлаждаться.

Петрушка (отбивается и пронзительно орет):

Уй-уй-юй! Какой ужасный пассаж!Погибли мои фонды…Петрушка выходит в тираж!Не видать ему больше «Ротонды»!

(Оба проваливаются.)

«Пока не требует Демьяна…»*

Пока не требует ДемьянаК казенной жертве Коминтерн,Он в полумраке ресторанаГлотает ром, как Олоферн.Умолкли струны балалайки,В душе икает пьяный звон,—И средь поэтов чрезвычайки,Быть может, всех ничтожней он…Но лишь развязный комсомолНад ухом гонораром звякнет,Душа Демьяна зычно крякнет,Как пробудившийся осел.С сардинкой тухлою в пробореИз кабака он вскачь бежитИ басни красные строчитНогою левой на заборе…

Советские частушки*

По Тверскому я гуляла,Бюсты выставила,Политграмоту читала,Перелистывала.

Подошел кудрявый к речке.Поплевал на донышко…Обвенчал нас леший в гречке,—Чем же я не женушка?

Комсомолец пьет в харчевне,В кажной ручке — пулемет.Рыков стал лицом к деревне,Значит, в кассе недочет.

По советскому приказуИз рязанской Губчеки —Взбунтовалися в КитаеВсе венгерцы-мужики.

На рябине канарейкаПролетарский гимн поет,А Зиновьев хлеб крестьянскийЗа границу продает…

Одолжи-ка нам, Европа,Миллиардов двадцать пять,Мы поправимся маленькоИ придем тебя чесать!

Эмигрантские объявления*

Ясновидящий Игорь фон ШтальМертвых жен и мужей вызывает,Исцеляет в рассрочку печальИ прыщи на носу удаляет.

Массажистка Агафья Сен-Жюст:Специальность — сиденье и бедра.Как бы ни был массивен ваш бюст,Приступайте к лечению бодро!

Институт Неземной Красоты.Наш девиз: «Все клиентки — Венеры!»Зуд в подмышках, ресницы, и рты,И ушное скопление серы.

Ресторан «Дар-Валдай на Днепре».Медвежатина с клюквой и с салом,Русский хор в мавританском шатреИ лезгинец Печорин с кинжалом.

Всем доступно! Квартиро-канкан:Не квартиры, ей-Богу, а сахар!Восемь тысяч за старый диван,Восемь тысяч за шахер и махер.

Ci-devant[10] председатель судаЧинит мебель, ботинки и рамки,Не боится любого труда,Если надо, согласен хоть в мамки.

В венском павильоне*

(На декоративной выставке)

Я признаюсь вам открыто:Мне понравилась покудаИзо всех вещей их бытаТолько кельнерша Гертруда…

Почему? И сам не знаю.Может быть, она немногоМне напомнила АглаюИз родного Таганрога.

Та же грудь и та же брошка,Поступь — вьющаяся рыбка,И увесистая ножка,И безвольная улыбка…

О Гертруда! В час вечерний,—Если рок нас свел в Париже,Мы с тобой в ночной тавернеПознакомимся поближе.

Наклонив к шартрезу щеки,Пересчитывая сдачу,Гонорар за эти строкиНа тебя я весь истрачу!

Молодому парнасскому полотеру*

«По последней переписи в Москве 4318 поэтов!» — «А вы думаете, что в эмиграции их меньше?»

Чтоб стать тапером, надобно учитьсяИ нужен слух и легкие персты…А юноше, когда он начал бриться,Как в Крепость Славы провести мосты?

В любой столице — тысяч семь поэтов.Еще один — беда не велика!Средь гениальных юных пистолетовТы хвост раздуешь шире индюка…

Ворвешься в клуб «Рифмованной капусты»И будешь ассонансы гулко ржать,А стадо дев, уткнув ресницы в бюсты,Умильно будет хлопать и визжать.

Знакомый хлыщ из дружеской газетыТебя увековечит в трех строках,И мутный хвост еще одной кометыНа пять минут зардеет в облаках.

Талант и труд — бессмысленное бремя.Сто тысяч лир! Не медли, дорогой…Взбей бант козлом, вонзи копыто в стремя:Пегас бьет в пол ослиною ногой!

Слишком резвому*

Гостинодворским языкомКричит он нам об общем долге,Вопит о родине, о ВолгеИ лупит в перси кулаком…

Но почему ж в Крыму, мой друг,Ты был акулой тыловою?Наверно, было недосугРискнуть своею головою?..

Показательная санатория в Евпатории*

(По «Правде»)

Больные приходят «с мухой».Не люди, а темная жмудь:Смотрителя в правое ухо,Сестру за левую грудь…

Пища — гниль и вонища:Котлеты из тухлых кобыл.В ванне выбито днище,В уборной мусор и ил.

И только одна отрада:Чуть месяц блеснет голубой,К бабам в окна из садаКурортники лезут гурьбой.

Амуры в ванной, в мертвецкой,Амуры во всех углах,—В палатах, в саду и в детской,На скамьях и на столах.

Гармошка — в такт поцелуям…Так нежен заливистый вой:«Сестрица, на горе буржуямРаздуем пожар мировой!»

Гостиница в Пасси*