Том 3. Стихотворения 1827-1836 - Александр Сергеевич Пушкин Страница 41

  К ней на плечо преклонен, юноша вдруг задремал.

Дева тотчас умолкла, сон его легкий лелея,

  И улыбалась ему, тихие слезы лия.

Полководец*

 У русского царя в чертогах есть палата

Она не золотом, не бархатом богата;

Не в ней алмаз венца хранится за стеклом;

Но сверху донизу, во всю длину, кругом,

Своею кистию свободной и широкой

Ее разрисовал художник быстроокой.

Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн,

Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен.

Ни плясок, ни охот, – а всё плащи, да шпаги,

Да лица, полные воинственной отваги.

Толпою тесною художник поместил

Сюда начальников народных наших сил,

Покрытых славою чудесного похода

И вечной памятью двенадцатого года

Нередко медленно меж ими я брожу

И на знакомые их образы гляжу,

И, мнится, слышу их воинственные клики.

Из них уж многих нет; другие, коих лики

Еще так молоды на ярком полотне,

Уже состарились и никнут в тишине

Главою лавровой…

        Но в сей толпе суровой

Один меня влечет всех больше. С думой новой

Всегда остановлюсь пред ним – и не свожу

С него моих очей. Чем долее гляжу,

Тем более томим я грустию тяжелой.

Он писан во весь рост. Чело, как череп голый,

Высоко лоснится, и, мнится, залегла

Там грусть великая. Кругом – густая мгла;

За ним – военный стан. Спокойный и угрюмый,

Он, кажется, глядит с презрительною думой.

Свою ли точно мысль художник обнажил,

Когда он таковым его изобразил,

Или невольное то было вдохновенье, –

Но Доу дал ему такое выраженье.

 О вождь несчастливый!.. Суров был жребий твой:

Всё в жертву ты принес земле тебе чужой.

Непроницаемый для взгляда черни дикой,

В молчанье шел один ты с мыслию великой,

И, в имени твоем звук чуждый не взлюбя,

Своими криками преследуя тебя,

Народ, таинственно спасаемый тобою,

Ругался над твоей священной сединою.

И тот, чей острый ум тебя и постигал,

В угоду им тебя лукаво порицал…

И долго, укреплен могущим убежденьем,

Ты был неколебим пред общим заблужденьем;

И на полупути был должен наконец

Безмолвно уступить и лавровый венец,

И власть, и замысел, обдуманный глубоко, –

И в полковых рядах сокрыться одиноко.

Там, устарелый вождь, как ратник молодой,

Свинца веселый свист заслышавший впервой,

Бросался ты в огонь, ища желанной смерти, –

Вотще! –

. . . . . . . . . .

. . . . . . . . . .

 О люди! жалкий род, достойный слез и смеха!

Жрецы минутного, поклоиники успеха!

Как часто мимо вас проходит человек,

Над кем ругается слепой и буйный век,

Но чей высокий лик в грядущей поколенье

Поэта приведет в восторг и в умиленье!

Туча*

Последняя туча рассеянной бури!

Одна ты несешься по ясной лазури,

Одна ты наводишь унылую тень,

Одна ты печалишь ликующий день.

Ты небо недавно кругом облегала,

И молния грозно тебя обвивала;

И ты издавала таинственный гром

И алчную землю поила дождем.

Довольно, сокройся! Пора миновалась,

Земля освежилась, и буря промчалась,

И ветер, лаская листочки древес,

Тебя с успокоенных гонит небес.

Из А. Шенье*

 Покров, упитанный язвительною кровью,

Кентавра мстящий дар, ревнивою любовью

Алкиду передан. Алкид его приял.

В божественной крови яд быстрый побежал.

Се – ярый мученик, в ночи скитаясь, воет;

Стопами тяжкими вершину Эты роет;

Гнет, ломит древеса; исторженные пни

Высоко громоздит; его рукой они

В костер навалены; он их зажег; он всходит;

Недвижим на костре он в небо взор возводит;

Под мышцей палица; в ногах немейский лев

Разостлан. Дунул ветр; поднялся свист и рев:

Треща горит костер; и вскоре пламя, воя,

Уносит к небесам бессмертный дух героя.

Родрик*

I

На Испанию родную

Призвал мавра Юлиан.

Граф за личную обиду

Мстить решился королю.

Дочь его Родрик похитил,

Обесчестил древний род;

Вот за что отчизну предал

Раздраженный Юлиан.

Мавры хлынули потоком

На испанские брега.

Царство готфов миновалось,

И с престола пал Родрик.

Готфы пали не бесславно:

Храбро билися они,

Долго мавры сомневались,

Одолеет кто кого.

Восемь дней сраженье длилось;

Спор решен был наконец.

Был на поле битвы пойман

Конь любимый короля.

Шлем и меч его тяжелый

Были найдены в пыли.

Короля почли убитым,

И никто не пожалел.

Но Родрик в живых остался,

Бился он все восемь дней –

Он сперва хотел победы,

Там уж смерти лишь алкал.

И кругом свистали стрелы,

Не касаяся его,

Мимо дротики летали,

Шлема меч не рассекал.

Напоследок, утомившись,

Соскочил с коня Родрик,

Меч с запекшеюся кровью

От ладони отклеил,

Бросил об земь шлем пернатый

И блестящую броню.

И, спасенный мраком ночи,

С поля битвы он ушел.

II

От полей кровавой битвы

Удаляется Родрик;

Короля опередила

Весть о гибели его.

Стариков и бедных женщин

На распутьях видит он;

Все толпой бегут от мавров

К укрепленным городам.

Все, рыдая, молят бога

О спасенье христиан,

Все Родрика