Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920 Страница 44

21 мая 1917

«Голос — сладкий для слуха…»

Голос — сладкий для слуха,Только взглянешь — светло.Мне что? — Я старуха,Мое время прошло.

Только солнышко скроется,Да падет темнота,Выходи ты под ТроицуБез Христа-без креста.

Пусть несут тебя ноженькиНе к дружку твоему:Непроезжей дороженькой —В непроглядную тьму.

Да сними — не забудь же —Образочек с груди.А придешь на распутье,К земле припади.

Позовет тебя глухо,Ты откликнись — светло…— Мне что? — Я старуха,Мое время прошло.

21 мая 1917

«И кто-то, упав на карту…»

И кто-то, упав на карту,Не спит во сне.Повеяло БонапартомВ моей стране.

Кому-то гремят раскаты:— Гряди, жених!Летит молодой диктатор,Как жаркий вихрь.

Глаза над улыбкой шалой —Что ночь без звезд!Горит на мундире впалом —Солдатский крест.[28]

Народы призвал к покою,Смирил озноб —И дышит, зажав рукоюВселенский лоб.

21 мая 1917

Троицын день

«Из строгого, стройного храма…»

Из строгого, стройного храмаТы вышла на визг площадей…— Свобода! — Прекрасная ДамаМаркизов и русских князей.

Свершается страшная спевка, —Обедня еще впереди!— Свобода! — Гулящая девкаНа шалой солдатской груди![29]

26 мая 1917

«В лоб целовать — заботу стереть…»

В лоб целовать — заботу стереть.В лоб целую.

В глаза целовать — бессонницу снять.В глаза целую.

В губы целовать — водой напоить.В губы целую.

В лоб целовать — память стереть.В лоб целую.

5 июня 1917

«Голубые, как небо, воды…»

Голубые, как небо, воды,И серебряных две руки.Мало лет — и четыре года:Ты и я — у Москвы-реки.

Лодки плыли, гудки гудели,Распоясанный брел солдат.Ребятишки дрались и пелиНа отцовский унылый лад.

На ревнителей Бога МарсаТы тихонько кривила рот.Ледяными глазами барсаТы глядела на этот сброд.

Был твой лик среди этих, темных,До сиянья, до блеска — бел.Не забуду — а ты не вспомнишь —Как один на тебя глядел.[30]

6 июня 1917

«А пока твои глаза…»

А пока твои глаза— Черные — ревнивы,А пока на образаМолишься лениво —Надо, мальчик, целоватьВ губы — без разбору.Надо, мальчик, под заборомИ дневать и ночевать.

И плывет церковный звонПо дороге белой.На заре-то — самый сонМолодому телу!(А погаснут все огни —Самая забава!)А не то — пройдут без славыЧерны ночи, белы дни.

Летом — светло без огня,Летом — ходишь ходко.У кого увел коня,У кого красотку.— Эх, и врет, кто нам поетСпать в тобою розно!Милый мальчик, будет поздно,Наша молодость пройдет!

Не взыщи, шальная кровь,Молодое тело!Я про бедную любовьСпела — как сумела!Будет день — под образаЛедяная — ляжу.— Кто тогда тебе расскажетПравду, мальчику, в глаза?

10 июня 1917

«Горечь! Горечь! Вечный привкус…»

Горечь! Горечь! Вечный привкусНа губах твоих, о страсть!Горечь! Горечь! Вечный искус —Окончательнее пасть.

Я от горечи — целуюВсех, кто молод и хорош.Ты от горечи — другуюНочью за руку ведешь.

С хлебом ем, с водой глотаюГоречь-горе, горечь-грусть.Есть одна трава такаяНа лугах твоих, о Русь.

10 июня 1917

«И зажег, голубчик, спичку…»[31]

И зажег, голубчик, спичку.— Куды, матушка, дымок?— В двери, родный, прямо в двери, —Помирать тебе, сынок!

— Мне гулять еще охота.Неохота помирать.Хоть бы кто за меня помер!…Только до ночи и пожил.

11 июня 1917

Але («А когда — когда-нибудь — как в воду…»)

А когда — когда-нибудь — как в водуИ тебя потянет — в вечный путь,Оправдай змеиную породу:Дом — меня — мои стихи — забудь.

Знай одно: что завтра будешь старой.Пей вино, правь тройкой, пой у Яра,Синеокою цыганкой будь.Знай одно: никто тебе не пара —И бросайся каждому на грудь.

Ах, горят парижские бульвары!(Понимаешь — миллионы глаз!)Ах, гремят мадридские гитары!(Я о них писала — столько раз!)

Знай одно: (твой взгляд широк от жара,Паруса надулись — добрый путь!)Знай одно: что завтра будешь старой,Остальное, деточка, — забудь.

11 июня 1917

«А царит над нашей стороной…»

А царит над нашей стороной —Глаз дурной, дружок, да час худой.

А всего у нас, дружок, красы —Что две русых, вдоль спины, косы,Две несжатых, в поле, полосы.

А затем, чтобы в единый годНе повис по рощам весь народ —

Для того у нас заведеноЗеленое шалое вино.

А по селам — ивы — дереваДа плакун-трава, разрыв-трава…

Не снести тебе российской ноши.— Проходите, господин хороший!

11 июня 1917

Кармен

«Божественно, детски-плоско…»

Божественно, детски-плоскоКороткое, в сборку, платье.Как стороны пирамидыОт пояса мчат бока.

Какие большие кольцаНа маленьких темных пальцах!Какие большие пряжкиНа крохотных башмачках!

А люди едят и спорят,А люди играют в карты.Не знаете, чтó на картуПоставили, игроки!

А ей — ничего не надо!А ей — ничего не надо!— Вот грудь моя. Вырви сердце —И пей мою кровь, Кармен!

13 июня 1917

«Стоит, запрокинув горло…»

Стоит, запрокинув горло,И рот закусила в кровь.А руку под грудь уперла —Под левую — где любовь.

— Склоните колена! — Что вам,Аббат, до моих колен?!Так кончилась — этим словом —Последняя ночь Кармен.

18 июня 1917

Иоанн

«Только живите! — Я уронила руки…»

Только живите! — Я уронила руки,Я уронила на руки жаркий лоб.Так молодая Буря слушает БогаГде-нибудь в поле, в какой-нибудь темный час.

И на высокий вал моего дыханьяВластная вдруг — словно с неба — ложится длань.И на уста мои чьи-то уста ложатся.— Так молодую Бурю слушает Бог.

20 июня 1917

«Запах пшеничного злака…»

Запах пшеничного злака,Ветер, туман и кусты…Буду отчаянно плакать —Я, и подумаешь — ты,

Длинной рукою незрячейГладя раскиданный стан,Что на груди твоей плачетТвой молодой Иоанн.

«Люди спят и видят сны…»

Люди спят и видят сны.Стынет водная пустыня.Все у Господа — сыны,Человеку надо — сына.

Прозвенел кремнистый путьПод усердною ногою,И один к нему на грудьПал курчавой головою.

Люди спят и видят сны.Тишина над гладью водной.— Ты возьми меня в сыны!— Спи, мой сын единородный.

«Встречались ли в поцелуе…»