Перец Маркиш - Стихотворения и поэмы Страница 45

Вон из кожи лезут дети,

Утешая матерей.

Полон город женским воем,

Грудь царапает иная,

Черная пришла суббота —

Не смолкают плач и стон.

«Цыц! Мы лавки вновь построим!» —

Причитанья прерывая,

Вдруг выкрикивает кто-то,

Выкрикнул — и сам смущен.

Вот неделя, вот другая,

И Бердичев, франт чванливый,

Заявляется с кредитом:

«Слово честное — залог!»

Он, товар хваля, твердит им:

«Нужно брать, не рассуждая,

Соглашайтесь — и счастливой

Ярмарки пусть даст вам бог!»

Только минул день субботний,

Смотришь, ввозят доски, бревна;

Начинают строить рьяно;

Спор заводят меж собой,

Лая друг на друга, словно

Шавки из-за подворотни:

Место посреди майдана

Хочет захватить любой.

У проселка посвободней.

По примеру городскому,

Скоро весь завален тесом

Он, как грудой мертвых тел.

«Дал бы место хоть колесам, —

Говорит сосед другому. —

Дом возводишь, а сегодня

Погреб строить захотел!»

Ссорятся, приходят к миру:

Вновь продажа, купля снова;

Крышу хочется повыше, —

Ставь на долгие года!

Выстроены по ранжиру,

Свежей краской блещут крыши:

Глянь, к пожару вновь готова

Стройных лавок череда.

17

Не пришла однажды с луга

Лошадь с доброю уздечкой;

Как-то две коровы к сроку

Не вернулись в хлев. И вот

Высыпало всё местечко,

Взволновалась вся округа,—

Поутру идут к «пророку»:

Он лишь, дескать, их найдет.

Годы средь поселков местных

Он кружил, как бесноватый, —

То ль возница, то ль в погоне

За наживою делец.

С юности он завсегдатай

Пестрых ярмарок окрестных;

Все ему знакомы кони

В крае из конца в конец.

Он в хибарке одноногой

Проживает на погосте...

Дни проводит за Гемарой[20]

И дела вершит старик.

Худ он — кожа лишь да кости,

Заикается немного,

Но любую — жулик старый —

Разрешит загадку вмиг.

Люд он встретит на пороге

С видом грустным, но достойным:

«Что-нибудь стряслось, сыночки?

Подозренье на меня?

Все обследую дороги!»

Можно быть вполне спокойным:

Словеса его до точки

Сбудутся — того же дня.

Но когда малы утраты —

Самовар, часы стенные, —

То к нему ходить бесплодно,

Крест на них поставь тотчас.

«Что тебе еще угодно?» —

Спросит он, к стене прижатый.

«Ты замашки брось дурные», —

Скажет он, прищуря глаз.

Если ж не велит он, нужно

Слушаться его... Из дома

Исчезая беспричинно,

Он к вечерне — тут как тут.

«Дока этот старичина

В лошадях», — толкуют дружно.

«Как букварь, ему знакомо

Это дело», — бает люд.

Пасха — в белом он наряде;

Молится усердно богу;

Бодрствуя, всю ночь Агаду[21]

Он читает... Верой сыт,

Лишь мацу неделю сряду

Он вкушает понемногу...

Льнут к его окошку, глядя,

Как молитву он творит.

18

Вот средь улицы, на тачке,

Ящик: две на нем бутыли

Ярко-красного сиропа;

День-деньской сидит вдова

На припеке, в вихрях пыли.

Улица — в полдневной спячке,

Нет ни голоса, ни топа,

И хмелеет голова.

Напоказ — в коробке чайной

Жареный миндаль, ириски...

Там всегда найдешь их, глянув,

Цвель на них давно легла.

Грязная водица в миске

Для промытая стаканов,

Кружится клиент случайный —

Захудалая пчела.

Разложив, как на базаре,

Скудный свой товар, почина

Ждет старуха, ковыряя

Пальцами в ушах... Полна

Круглая ее корзина

Всяких семечек до края;

Продает, сама поджаря,

Их стаканами она.

Но с водонапорной будки,

Сверху куполообразной,

Издали доходит спорый,

Бодрый, неуемный гуд.

Днями и ночами (шутки!)

Не стоит ни мига праздно.

Слышно, золотые горы

Там без устали гребут!

Кто же в силах с ней сравниться.

«И в субботу — вот проклятье! —

Отпускает людям воду», —

Слышен вдовий шепот злой.

«Чтоб добра вовек не знать ей,

Боже, чтоб ей развалиться!

Но — несчастьям нет к ней ходу,

Хоть о стенку головой!»

19

Дни за днями, словно миги,

Пролетают бесполезно.

От поездки ошалелый,

Вновь еврей в своем дому.

Вот приходит «китель белый»[22],

Предлагает он любезно

Расписаться в толстой книге

И дает листок ему.

Он в карман листка не прячет,

Он — к соседу: «Вам понятно?»

Трепеща, супруга вскоре

В дом во всю вбегает прыть,

На щеках алеют пятна...

То — повестка! Должен, значит,

Быть свидетелем он. Горе!

Что он станет говорить?

Но — зовут — идет на зов он,

Ведь шутить нельзя с властями!

Руки за спину, рысцою

В суд спешит он, страх тая.

Возвращается, взволнован

Садом, разными цветами

И ограды высотою —

Здорово живет судья!

«Я б, признаться откровенно,

Продал этот двор обширный,

Поживился б золотыми, —

Только бы господь помог.

Любо торг вести с такими —

Глядь, урвешь кусочек жирный, -

Здесь же скачешь ежедневно,

А в итоге — лишь плевок!»

20

Ждет весна, когда сменить ей

Зиму, полную упорства.

Медленно отходит лето

У проулков на руках.

Осень, в желтое одета,

Лист дерет рукою черствой,

Но светло ее прибытье,

Рады гостье в городках.

Время так проходит тихо,

Как для пчел в степной долине.

Встав с зарей, ушел из дому —

И пропал средь пустырей.

Кровь согрелась — разве лиха

Не хватает молодому!

Что? Со скарбом воз? — С Волыни

Собирается еврей.

И, во все концы открыты,

Ежатся во мгле проселки,

Лежа с тропами в обнимку

Под сырым ее холстом...

И стучат, стучат копыта,

И леса склоняют челки,

Глядя, как бежит сквозь дымку

В мир бескрайний путь с путем.

1918

Перевод Д. Бродского

ЧАТЫРДАГ

ЧАТЫРДАГ

1

Дороги всех широт меня к тебе вели,

И вижу я — твой плащ весь в облачных заплатах.

Отшельник каменный в щетине чащ косматых,

Каких ты ждешь вестей из дальних стран земли?

Тебя благословил, как сына, свод небесный,

Ты бурями крещен и солнечной тоской.

Зачем бугристый лоб ты устремляешь в бездны?

Считаешь ли светил неисчислимый рой?

Скажи, что ты узрел в огромной звездной дали?

Скажи мне, что прочел на голубой скрижали?

Ты солнцем опьянен, о звездочет и маг!

Спешу к тебе, забыв порывы и желанья,