Роберт Бёрнс - Стихотворения Поэмы Шотландские баллады Страница 45

Кеннет[75]

Перевод Г. Плисецкого

— Мне открылся твой жребий, жестокий лорд,Я предвижу паденье твое!Гордо лилия утром в саду расцвела —Злой мороз заморозил ее.

Когда честные плакали — ты хохотал,Беззащитных бил, как овец.Не заплачет никто о семействе твоем,Когда всем вам настанет конец.

Этой ночью ты пьешь дорогое вино —Так упейся искристым вином!Завтра солнце упьется кровью твоей,Не успевши взойти над холмом.

Белоснежные всадники видятся мне,В их руках сверкают мечи:Скоро, Кеннет, во прах твоя гордость падет —Им недолго сверкать в ночи.

Черный пес сегодня всю ночь скулил,Чуя то, что нельзя узреть:В белый саван одета супруга твоя,И в глазах у Маргарет — Смерть!

Так вещал прорицатель, со страхом в глазах,Став лицом белей, чем стена,И торчали дыбом его волоса,Как щетина у кабана.

В замке Кеннета песни веселья всю ночьНе смолкали и свет не гас,Драгоценные кубки искристым виномНаполнялись множество раз.

— Был бы Вильям со мной, мой любезный сын,Нашей славы опора и страж…Не успел сказать — распахнулась дверь,И вбежал испуганный паж:

— Я их видел, хозяин, за ближним холмом,Я их видел — числа им несть,Тьма блистательных всадников в черной броне,И один из них крикнул: «Месть!»

Юный кравчий, который с улыбкою несЛорду Кеннету полный бокал,Побледнел и на пол его уронил.И храбрейший смущенно молчал.

На оленьей охоте случалось ли вамВожака стрелой поражать?Точно так же от ужаса стадо дрожитИ не может даже бежать.

— Лорду Вильяму быстро несите, гонцы,Весть, что замок отца осажден!— Отпирают ворота — вы слышите, лорд?Кто-то скачет сюда… Это — он!

— Добрый день, я сказал бы, мой доблестный сын,Но, увы, этот день не таков,Ты явился в злой, а не в добрый час,Чтобы встретить отцовских врагов.

— Будет проклята эта позорная мысль!Ибо враг отца моего —Враг и мне. И не ты ли меня с малых летНе бояться учил никого?

— Знать бы раньше… — с тоскою промолвил отец.— Знаем нынче! — сын отрубил.—Не к лицу нам бабская болтовня.—И три раза в рог протрубил.

Этой ночью Маргарет плохо спалось,Сон бежал от ее ресниц,И едва заслышала трубный звук —Торопливо спустилась вниз.

— Что случилось, Кеннет? — спросила она.—Кто трубил на рассвете в рог?Мне приснилось во сне, будто капает кровьНа прекрасный белый цветок.

— Это ты, мой Вильям, мой сын дорогой,Разбудил меня в ранний час?— Эти лилии — мы, дорогая мать,Кровь врага — эта кровь на нас.

— Чью же кровь собирается сын мой пролить?Не пора ли забыть вражду?Я-то думала: мир возвещает труба.А она возвещает беду?

Все молчали и взгляд отводили, покаНе решился Вильям сказать:— Торжества над врагами, удачи в боюТы не раз нам желала, мать.

Пусть же крестное знаменье длани твоейНас и в этот раз защитит,Чтобы нынче, с победой вернувшись, на гвоздьОтдыхать я повесил щит.

Не слыхала ты, чтобы Вильям твойС поля боя позорно бежал,Но слыхала, как Вильяма клич боевойСмертным страхом врагов поражал.

Если нам суждено в этой битве пасть —Не забудут люди про нас,И о наших делах на высокой скалеНачертают правдивый рассказ.

— Торопитесь! Уолтер скачет сюда,Взор его нетерпеньем горит,Он соратников, скачущих ветра быстрей,За медлительность громко бранит.

— Я клянусь, — крикнул Вильям, — мы встретимся с ним,Я собью с Уолтера спесь,Поглядим-ка на деле, каков этот лев!Вы же все оставайтесь здесь.

— Нет! — воскликнул лорд Кеннет. — Не тяжек ещеДля руки этот меч боевой.Если я испугаюсь свирепых врагов —Смейтесь все над моей сединой!

Кеннет с сыном из замка ринулись вон,За воротами строились в рядВ сталь одетые лучшие воины их.Громким криком их встретил отряд.

— Эй, гонец, скажи Уолтеру так:Для чего ты сюда пришел?Почему оружья воинственный звонОгласил этот мирный дол?

— Знай, — ответил Уолтер, — что этой рукойДам я Кеннетам твердый ответ,И напомни-ка им о жестоких делах,Что творили они много лет.

Кто убил моего дорогого отца?Кто принес разрушенье туда,Где безоблачным утром в замке моемВозвещала радость труба?

Не успел ответа гонец, передать,Как летучие стрелы взвились.От излишнего пыла стрелявших ониПоразили небесную высь.

— Так всегда стреляют наши враги! —Молвил Вильям, стрелой не сражен.—Я воюю не ветром, а этим мечом! —И рванул клинок из ножон.

И под сводом из стрел устремились ониС громким кличем: «Ни шагу назад!»Так под радугой черная туча поройГромовой испускает раскат.

Тут отважный Уолтер с коня соскочилИ в сторонку отвел под уздцы.— Пусть проклятье на головы наши падет,Коль помыслят о бегстве бойцы!

Непреклонен и тверд был Уолтера шаг,Твердо щит он держал пред собой.Неизвестно: кто бы кого одолел,Если б мог повториться бой.

В ожидании Маргарет возле окна,В окруженье служанок своих.Вдруг внезапного ветра могучий порывПросвистел через замок — и стих.

— Кто там крикнул внизу? Не стряслось ли беды?Не ворвались ли в замок враги?— Кеннет с Вильямом — оба убиты в бою,Торопись, хозяйка, беги!

Закричали служанки, а ей, увы,Даже вскрикнуть уже не успеть:Лишь вздохнула тяжко, склонила главу,И глаза ей закрыла Смерть.

Джонни из Бредисли[76]

Перевод А. Эппеля

Поднялся Джонни майским утром,Спросил воды — лицо умыть.«С цепей спустите серых гончих,Но — до охоты — не кормить!»

Узнала мать его об этом,Ломает руки, слезы льет:«О Джонни, что ты вдруг задумал!Тебя в лесу погибель ждет!

У нас хлебов пшеничных вдоволь,У нас вина хоть пруд пруди!Останься лучше дома, Джонни!За дичью в лес не уходи!»

Но Джонни взял свой добрый лук,Взглянул — бежит ли свора,И за дичиной поспешилВ чащобы Дёррисдора.

Когда он мимо МерримессПо тропке узкой поспешал,Заметил он, что в сторонеОлень средь вереска лежал.

Стрела запела — зверь вскочил,Но меток был удар стрелка;Оленя раненого псыНастигли возле тростника.

Оленя Джонни ободрал,Срéзал мясо с костейИ потчевал кровожадных псов,Словно господских детей.

И столько оленины съели ониНа пиршестве том лесном,Что сам он и кровожадные псыЗаснули мертвецким сном.

Стороной той старый оборвыш брел —Будь он проклят во веки веков!Потому что направился он в Хислингтон,Где Семеро Лесников.

«Что нового скажешь, седой босяк,Что нового скажешь нам?»«Ничего, — говорит он, — кроме того,Что увидел, не веря глазам!»

Когда проходил я у Мерримесс,Среди заповедных лесов,Красивейший юноша крепко спалВ окружении серых псов.

Рубашка была на юноше томГолландского полотна,Поверх нее богатый камзолИз линкольнского сукна.

Две дюжины на камзоле блеститПуговиц золотых,И морды в оленьей крови у псов,Кровожадных и злых».

Тогда заявляет Первый Лесник —Глава остальных шести:«Если это Джонни из Бредисли,Нам лучше бы не идти!»

Тогда заявляет Шестой Лесник(Сын младшей сестры того):«Если это Джонни из Бредисли,Пойдемте убьем его!»

А первой стрелою каждый ЛесникВ колено ему попал.Тогда заявляет Седьмой Лесник:«Пометче — и он пропал!»

А Джонни, к дубу спиной привалясь,В камень упер стопуИ всех Лесников, опричь одного,Свалил на лесную тропу.

А тому Леснику три ребра сломал,И ключицу ему перебил,И скрюченным бросил его на седло,Чтобы миру вестником был.

«О певчая пташка, сыщись в лесу,Что накажу — просвисти!Ты к матушке милой моей лети —Проси ее к Джонни прийти!»

И к родимой его прилетает скворец;На окошко сел и поет.А припев его песенки был такой:«Что-то Джонни домой не идет!»

И взяли они из орешины жердь,Еще из терновника шест,И многое множество их пошлоЗа раненым Джонни в лес.

И говорит его старая мать,А горькие слезы текут:«Ты не слушал, Джонни, советов моих —Вот и встретил погибель тут!

Случалось мне в Бредисли приноситьИ малый груз, и большой.Не случалось мне в Бредисли приносить,О чем извелась душой.

И горе тому босяку-старику —Будь он проклят во веки веков!Высочайшее дерево в МерримессСколь угодно взрастило суков».

А луку Джонни теперь не стрелять,Серым псам не бежать никуда.В Дёррисдеррской Джонни лежит земле,Отохотившись навсегда.

Лэмкин[77]