Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932 Страница 49

«Мул за стеной соломою шуршит…»*

Мул за стеной соломою шуршит.В дверях сарая звездный полог зыбкий.Над темным склоном среброликий щит,Кузнечики настраивают скрипки.Нет, не уснуть! Охапка камышаСпине натруженной сегодня не отрада:На лунный зов откликнулась душа,Встает былое — горькая услада.Луна над Петербургской стороной,Средь мостовой мерцают рельсы конки,Крыльцо на столбиках повито тишиной,Над флигелем темнеет желоб тонкий.Так любо встать, слегка толкнуть окноИ спрыгнуть в садик на сырую грядку,Толкнуться к дворнику, — старик храпит давно,—Чтоб выпустил за гривенную взятку…Крестовский мост… Звенит условный свист.У черных свай, где рябь дрожит неверно,На лодке ждет приятель-реалист.Скрипят уключины, и весла плещут мерно.В опаловой, молочно-сизой мглеПлывут к Елагину в молчанье белой ночи.Деревья-призраки толпятся по земле,Вдали над Стрелкою зарницы все короче…А утром, щуря сонные глаза,Пьет кротко чай. В окно плывет прохлада.Мать спрашивает: «Спал ли, егоза?»О прошлое! Бессмертная баллада…………………………………………………………………………Потом война. В июльский день закатНад крышей белой дачи рдел сурово.Пришел с газетою покойный старший брат,Встал у стола… Не мог сказать ни слова.Вся юность там — в окопах и в полях.Варшава, Ломжа… Грохот отступленья.Усталость, раны… Темный бунт папах.Развал в столице… Подлость и смятенье.И снова годы, мутные, как дым…Один из тысячи — в огне гражданской свалки,Прошел Кубань, и Перекоп, и Крым…За палубою скрылся берег валкий.Как давний сон, и мать, и брат, и дом.Он сжился. Терпит. Так судьбе угодно.В чужой земле он отдает в наемЛишь пару рук, — душа его свободна…

Черника*

Над болотцем проносится вздох,—Это ахнула сонная жаба.Изумрудный в звездочках мох.На полянке — с лукошком баба.

Проглядела — не видит — прошла:Россыпь рыжиков дремлет под елкой.Под стволом паутинная мглаИ шатер островерхий и колкий.

Стебельки пронизали весь мох.Средь малиновых капель гвоздики,В светлых листьях, как сизый горох,Чуть колышутся гроздья черники.

Не вставай, не сгибайся… Лежи:За охапкой притянешь охапку…Возле вала, у старой межи,Наберешь ты полную шапку.

И на дачу лениво придешь.Молоко на коленях в тарелке.Льются ягоды… Легкая дрожь.Пересыпешь их сахаром мелким.

Холодок на зубах и в душе,—Сладкий запах лесного затишья.За калиткой, в густом камыше,Шелестящая жалоба мышья.

Ложка в сонной ладони замрет.За стволами — крестьянские срубы…И бесцельно на ласточкин летУлыбаются синие губы.

Русские миражи*

        Вся улочка в пыли        Лилово-золотистой.        Косяк овец вдали        Плывет гурьбой волнистой.        Их блеянье, как плач,        Сквозь гул дробится сипло.        Барбос пронесся вскачь,        Взволнованный и хриплый.        За ребрами дворов        Галдят грачи над яром,        У медленных коров        Набухло вымя шаром,—        Шарахаются вкось,        Взлезают друг на друга.        Раскинув локти врозь,        Мальчишка скачет с луга…        А у ворот стоят        Молодки, девки, бабки,—        Зовут своих телят,        Ягнят несут в охапке…        Как гулкая вода,        Несется: «тпруси, тпруси!»        Идут домой с пруда        Вальяжным шагом гуси.        Закатный светлый дым        Весь алым шелком вышит,        И молоком парным        Дремотный вечер дышит.

В колодец гулко шлепнулась бадья,Склонилась баба, лихо вздернув пятку,Над дубом стынет лунная ладья,Тускнея радужно сквозь облачную грядку.Туманным пологом окутаны поля,Блеснул костер косым огнем у рощи.За срубом зашипела конопля,—Нет в мире песни ласковей и проще…Лень-матушка, а не пора ль соснуть?Солома хрустнет под тугой холстиной,В оконце хлынет сонный Млечный Путь.У изголовья — чай с лесной малиной…Но не уйти: с лугов — медвяный дух,И ленты ивы над крыльцом нависли.А там в избе, — стокрылый рокот мух,И духота, и городские мысли…Нахмуренный, в рубахе пузырем,Прошел кузнец, как домовой лохматый,И из больницы в ботах, с фонаремСтарушка-докторша бредет тропой покатой.Я гостье рад… В пустыне средь селаТак крепким дорожишь рукопожатьем…Ты, горечь старая, тяжелая смола,Каким тебя заговорить заклятьем?

Кукуруза*

Сердце к пище равнодушно:Тощий суп или котлеты,Или просто булка с сыромИ десяток вялых фиг,—

    Ешь и смотришь, как за склоном    По лазури средиземной    Проплывает в искрах солнца    Белоснежный, сонный бриг…

Но порой котлеты с супомДо того осточертеют,Что душа моя выходитИз привычных берегов —

    И тогда опять невольно    К детским тянешься истокам —    К бессарабской кукурузе,    Пище лакомок-богов…

О кочан, весь в сочных зернах,Маслом политый топленым,И горячий, как испанка,Разомлевшая во сне!

    Перемажешь нос и руки,    Скатерть, уши и салфетку,—    Даже крошки не оставишь    На янтарном кочане.

Рядом с этим райским блюдом(Даже в сердце засосалоПри одном воспоминанье) —Вспомнишь с нежностью не раз:

    Кабачки с мясной начинкой,    Желтый перец в маринаде    И икру из баклажанов…    Слезы брызнули из глаз!

Но, к несчастью, здесь в ПровансеСтарой, жесткой кукурузой,А другой здесь не увидишь,Кормят только жадных кур…

    Не глотать же эти камни    Огорченному поэту,—    Потому что, потому что    Это было б чересчур…

Сердце к пище равнодушно,—Но хранят страницы детстваВместе с милой кучей вздораОщущение одно:

    Запах нежной кукурузы,    Лоск растопленного масла,    И облизанные пальцы,    И разбухшее зерно…

На трубе*

Гимназистик на ТрубеЖадно выпучил гляделки:Все бы он унес к себе —От малиновки до белки!

Целый день бы он кормилПтиц за флигелем в беседке.Дворник, старенький Памфил,Перекрасил бы все клетки…

Ах, румяный мой чудак,—Ты напрасно глазки лупишь:В кошельке твоем пятак,Воробья и то не купишь!

УТЕШЕНИЕ*

К пуделю*

Черный пудель, честная собака!Незнаком тебе ни Кант, ни Лев Толстой,И твое сознанье полно мрака:Кто учил тебя быть доброй и простой?Любишь солнце, человека, игры,К детворе во всю несешься прыть…Если люди стали все, как тигры,Хоть собаке надо доброй быть.Ведь никто не драл тебя дубинойИ брошюр партийных не давал,—Но, спеша вдоль стен домой с корзиной,Не сбежишь ты с хлебом, как шакал.И когда на шум собачьей дракиСквозь забор ты мчишься через жердь,Не грызешь ты сбитой с ног собаки,Не визжишь, как бешеная: «Смерть».Ты чутка, полна ума и чести,Не протянешь лапы наглецу,И значок собачий твой из жестиМногим людям более к лицу…«Человек — звучит чертовски гордо» —Это Горький нам открыл, Максим.Ты не веришь? Ты мотаешь мордой?Ты смеешься, кажется, над ним?

Маленькому другу*