Константин Симонов - Друзья и враги (Стихи) Страница 5

В корреспондентском клубе

Опять в газетах пишут о войне,Опять ругают русских и Россию,И переводчик переводит мнеС чужим акцентом их слова чужие.

Китайский журналист, прохвост из   «Нанкин Ньюс»,Идет ко мне с бутылкою; наверно,В душе мечтает, что я вдруг напьюсьИ что-нибудь скажу о «кознях   Коминтерна».

Потом он сам напьется и уйдет.Все как вчера. Терпенье, брат, терпенье!Дождь выступает на стекле, как пот,И стонет паровое отопленье.

Что ж мне сказать тебе, пока сюдаОн до меня с бутылкой не добрался?Что я люблю тебя? — Да.Что тоскую? — Да.Что тщетно я не тосковать старался?

Да. Если женщину уже не ранней   страстьюТы держишь спутницей своей души,Не легкостью чудес, а трудной старой   властью,Где чтоб вдвоем навек — все средства   хороши,

Когда она — не просто ожиданьеЧего-то, что еще, быть может, вздор,А всех разлук и встреч чередованье,За жизнь мою любви с войною спор,

Тогда разлука с ней совсем трудна,Платочком ей ты не помашешь   с борта,Осколком родины в груди сидит она,Всегда готовая задеть аорту.

Не выслушать… В рентген   не разглядеть…А на чужбине в сердце перебои.Не вынуть — смерть всегда таскать   с собою,А вынуть — сразу умереть.

Так сила всей по родине тоски,Соединившись по тебе с тоскою,Вдруг грубо сердце сдавит мне рукою.Но что бы делал я без той руки?

— Хэлло! Не помешал вам? Как дела?Что пьем сегодня — виски, ром?   — Любое.—Сейчас под стол свалю его со зла,И мы еще договорим с тобою!

Дом на передовой

Уже японских ползимыВ корреспондентском клубе мы

Живем, почти как дипломаты,Живем, обложенные ватой

Чужих вопросов и речей,Чужих опасных мелочей

И, ждущих от тебя ошибок,Чужих внимательных улыбок.

Смертельно вежливым огнемОкружены мы день за днем.

Зато я снюсь себе ночамиС мешком и скаткой за плечами,

Покинув этот чортов дом,Я обхожу весь мир пешком.

Похожий на тире и точки,Звук дальней пулеметной строчки

Почти неслышною рукойМеня ведет туда, где бой,

Туда, где, землю огибая,В дыму идет передовая.

Начавшись у воды в упор,Она идет меж рыжих гор,

И вьется из-за ПиренеевПороховой дымок над нею.

Она идет через ПарижТраншеей меж домов и крыш,

Безмолвно, но неотвратимо,Проходит посредине Рима

И с «Партизанской» на устахГремит на греческих холмах.

То вся в огне, в аду, то в дымке,То на виду, то невидимкой,

То в свисте бомб и громе танков,То в катакомбах и землянках,

Она идет сквозь сорок стран —То молча, то под барабан,

Под «Марсельезу» с «Варшавянкой»,Под «Пролетарии всех стран!»

Теряясь, но не пропадая,Она идет к полям Китая,

Туда, где на передовойСейчас всего слышнее бой.

К земле прикладывая ухо,Я приближаюсь к ней по слуху,

За ночью ночь иду туда,Где в вспышках горная гряда,

Где на дороги ледяныеВ бессмертье падают живые

И, душу придержав рукой,Дают посмертный выстрел свой.

Идет, идет передоваяЧерез жару и снег Китая.

Она, как битва под Москвой,Владеет всей моей душой.

Она проходит под паркетомВсех комнат даже в доме этом,

Где месяц мы едим и пьемС врагами за одним столом;

Через беседы и обеды,Через вопросы и ответы,

Стол разрубая пополам,Она проходит по пятам,

Вдруг о себе напоминаяТо журналистом из Шанхая,

Который врет про вас везде,Что он вас видел у Чжу-Дэ,

То шпиком, лезущим в доверье,То ухом в скважине за дверью,

То в чемодане под замкомВдруг перевернутым бельем.

Когда-нибудь, когда нас спросятДрузья: откуда эта проседь?

Мы вспомним дом, где той зимойМы жили на передовой.

Красная площадь

Полночь бьет над Спасскими воротами,Хорошо, уставши кочеватьИ обветрясь всякими широтами,Снова в центре мира постоять.

Прилетев надолго, окончательно,Из десятой за пять лет страны,Если бы кто знал — как замечательноПомолчать здесь ночью у стены.

Чтобы не видениями прошлымиШла она в зажмуренных глазах,А вот просто — камни под подошвами,Просто — видеть стрелки на часах,

Просто знать, что в этом самом здании,Где над круглым куполом игла,Сталин вот сейчас, на заседании,По привычке ходит вдоль стола.

Пусть все это строчками стоустымиКто-то до меня успел сказать, —Видно, в этом так сошлись мы   чувствами,Что мне слов других не подобрать.

Словно цоканье далекой лошади,Бьет по крышам теплый летний дождьИ лениво хлопает по площадиТысячами маленьких ладош;

Но сквозь этот легкий шум мне слышитсяЗвук шагов незримых за спиной, —Это все, кому здесь легче дышится,Собрались, пройдя весь шар земной.

Нам-то просто — сесть в метро от   КурскогоИли прилететь из Кушки даже.Им оттуда ехать, где и русскогоСлова «Ленин» без тюрьмы не скажешь.

Им оттуда ехать, где — в полициюПросто за рисунок мавзолея,Где на камни кровь должна пролиться их,Чтобы вскинуть флаг, что здесь алеет.

Им оттуда ехать, где в БатавииИх живыми в землю зарывают,Им оттуда ехать, где в ИталииВ них в дверях парламента стреляют.

Им оттуда ехать всем немыслимо,Даже если храбрым путь не страшен, —Там дела у них, и только мыслямиСходятся они у этих башен.

Там, вдали, их руки за работою,И не видно издали лица их,Но в двенадцать Спасскими воротамиНа свиданье входят в Кремль сердца их.

Может быть, поэтому так поздноВ окнах свет в Кремле горит ночами?Может быть, поэтому так грозноНа весь мир мы говорим с врагами!

Примечания

1

По-английски — свободен.

2

Французские партизаны.