Николоз Бараташвили - Лирика Страница 5

Он не потерпит ни с кем дележа.

Он и в могиле, наверно, разляжется,

Руки крест-накрест свободно сложа.

Годы проходят, и сказкою прежнею

Кажется гения этого дар.

Пламени ярче и моря безбрежнее

Этот бушующий ночью пожар.

1839

КНЯЖНЕ Е[КАТЕРИ]НЕ Ч[АВЧАВА]ДЗЕ

Ты силой голоса

И блеском исполненья

Мне озарила жизнь мою со всех сторон.

И счастья полосы,

И цепи огорчений.

Тобой я ранен и тобою исцелен.

Ты средоточие

Любых бесед повсюду.

Играя душами и судьбами шутя,

Людьми ворочая,

Сметая пересуды,

Ты неиспорченное, чистое дитя.

Могу сознаться я:

Когда с такою силой

Однажды "Розу" спела ты и "Соловья",

Во мне ты грацией

Поэта пробудила,

И этим навсегда тебе обязан я.

1839

СЕРЬГА

Головку ландыша

Качает бабочка.

Цветок в движенье.

На щеку с ямочкой

Сережка с камушком

Ложится тенью.

Я вам завидую,

Серьга с сильфидою!

Счастливец будет,

Кто губы жадные

Серьгой прохладною

Чуть-чуть остудит.

Богов блаженнее,

Он на мгновение

Бессмертье купит,

И мир безгрозия

В парах амброзии

Его обступит.

1839

МЛАДЕНЕЦ

Люблю младенца лепет из пеленок,

Как с неба на землю упавший дух,

Лепечет что-то райское ребенок

И услаждает материнский слух.

Надежно детский мир его устроен.

Он живо чувствует, что рядом мать,

И так в ее присутствии спокоен,

Что не боится взоры вкруг кидать.

Жизнь для него - нисколько не загадка.

Своим явленьем сам вменил он в долг,

Чтоб старшие склонялись над кроваткой,

Пока он голосит и не умолк.

Воркуй по-голубиному, младенец.

Болтай свое на языке сивилл.

Пока тебя, миров переселенец,

Своею ложью мир не отравил.

1839

ОДИНОКАЯ ДУША

Нет, мне совсем не жаль сирот без дома.

Им что? Им в мир открыты все пути.

Но кто осиротел душой, такому

Взаправду душу не с кем отвести.

Кто овдовел, несчастен не навеки.

Он сыщет в мире новое родство.

Но, разочаровавшись в человеке,

Не ждем мы в жизни больше ничего.

Кто был в своем доверии обманут,

Тот навсегда во всем разворожен.

Как снова уверять его ни станут,

Уж ни во что не верит больше он.

Он одинок уже непоправимо.

Не только люди - радости земли

Его обходят осторожно мимо,

И прочь бегут, и держатся вдали.

1839

* * *

Я помню, ты стояла

В слезах, любовь моя,

Но губ не разжимала,

Причину слез тая.

Не о земном уроне

Ты думала в тот миг.

Красой потусторонней

Был озарен твой лик.

Мне ныне жизнью всею

Предмет тех слез открыт.

Что я осиротею,

Предсказывал твой вид.

Теперь, по сходству с теми,

Мне горечь всяких слез

Напоминает время,

Когда я в счастье рос.

1840

МОЯ МОЛИТВА

Отец небесный, снизойди ко мне,

Утихомирь мои земные страсти.

Нельзя отцу родному без участья

Смотреть на гибель сына в западне.

Не дай отчаяться и обнадежь;

Адам наказан был, огнем играя,

Но все-таки вкусил блаженство рая.

Дай верить мне, что помощь мне пошлешь.

Ключ жизни, утоли мою печаль

Водою из твоих святых истоков.

Спаси мой челн от бурь мирских пороков

И в пристань тихую его причаль.

О сердцевед, ты видишь все пути

И знаешь все, что я скажу, заране.

Мои нечаянные умолчанья

В молитвы мне по благости зачти.

1840

* * *

Когда ты, как жаркое солнце, взошла

На тусклом, невзрачном моем кругозоре

И после унылых дождей без числа

Настали прозрачные, ясные зори,

Я думал, ты светоч над жизнью моей

В дороге средь мрака ночного и жути.

Куда ж ты? Как прежде, лучи эти лей.

Опять я в потемках стою на распутьи.

Я радость люблю и совсем не ворчун.

Свети мне, чтоб вновь на дорогу я вышел

И снова, коснувшись нетронутых струн,

В ответ твое дивное пенье услышал,

Чтобы в отдалении отзвук возник,

Чтоб нашим согласьем наполнились дали,

Чтоб, только повздоривши, мы через миг

Не помнили больше недолгой печали.

Едва на тебя набегут облака,

Кончаются радости все и забавы.

Пред этим мне всякая жертва легка,

И я для тебя отказался б от славы.

1840

МОИМ ДРУЗЬЯМ

В дни молодости, вашим утром ранним,

Легко заботы сбрасывайте с плеч.

Не придавайте важности страданьям,

Слезам невольным не давайте течь.

Спешите за минутами вдогонку,

От них не отставая ни на миг.

Как резонерство раннее ребенка,

Уродлив молодящийся старик.

Хвалю того, кто соблюдает время

И весь свой век по возрасту живет.

Перегорит и он страстями всеми,

Переберет и он весь мир забот.

Но в зрелости, когда ваш первый шепот

Насильно сменит дня корыстный шум,

Вот что советует мой горький опыт,

Я это говорю не наобум,

Не увлекайтесь львицей и кокеткой:

Она жива, красива, молода,

Всегда занятна и умна нередко,

Но полюбить не может никогда.

1841

* * *

Что странного, что я пишу стихи?

Ведь в них и чувства не в обычном роде.

Я б солнцем быть хотел, чтоб на восходе

Увенчивать лучами гор верхи;

Чтоб мой приход сопровождали птицы

Безумным ликованьем вдалеке;

Чтоб ты была росой, моя царица,

И падала на розы в цветнике;

Чтобы тянулось, как жених к невесте,

К прохладе свежей светлое тепло;

Чтобы существованьем нашим вместе

Кругом все зеленело и цвело.

Любви не понимаю я иначе,

А если ты нашла, что я не прост,

Пусть будет жизнь избитой и ходячей

Без солнца, без цветов, без птиц и звезд.

Но с этим ты сама в противоречье,

И далеко не так уже проста

Твоя растущая от встречи к встрече

Нечеловеческая красота.

1841

* * *

Я храм нашел в песках. Средь тьмы

Лампада вечная мерцала,

Неслись Давидовы псалмы,

И били ангелы в кимвалы.

Там отрясал я прах от ног

И отдыхал душой разбитой.

Лампады кроткий огонек

Бросал дрожащий свет на плиты.

Жрецом и жертвой был я сам.

В том тихом храме средь пустыни

Курил я в сердце фимиам

Любви - единственной святыне.

И что же, - в несколько минут

Исчезли зданье и ступени,

Как будто мой святой приют

Был сном или обманом зренья.

Где основанье, где престол,

Где кровельных обломков куча?

Он целым под землю ушел,

Житейской пошлостью наскуча.

Не возведет на этот раз

Моя любовь другого крова,

Где прах бы я от ног отряс

И тихо помолился снова.

1841

* * *

Глаза с туманной поволокою,

Полузакрытые истомой,

Как ваша сила мне жестокая

Под стрелами ресниц знакома!

Руками белыми, как лилии,

Нас страсть заковывает в цепи.

Уже нас не спасут усилия.

Мы пленники великолепья.

О взгляды, острые, как ножницы!

Мы славим вашу бессердечность

И жизнь вам отдаем в заложницы,

Чтоб выкупом нам стала вечность.

1842

ГИАЦИНТ И СТРАННИК

Странник

Гиацинт, где былая яркость твоя?

День ли, ночь - все пред ней забывалось на свете.

Где поляну дурманившая струя

Аромата, которым дышали соцветья?

Гиацинт

Я один. Я покинул родные края.

В мае там соловьи. Как в руках чародея,

Возвращается к жизни вся наша семья.

Всё в красе, всё в цвету. Только я сиротею

И в своем заточении, в оранжерее

Не услышу певца своего - соловья.

Странник

Разве ты ничего не нашел тут взамен?

Жить внутри безопаснее ведь, чем снаружи.

Здесь тебя не достанут средь роскоши стен

Ни палящее солнце, ни зимняя стужа.

Гиацинт

Что мне золото и серебро богача?

С мертвым воздухом комнат мне нечем делиться.

Ни росы по утрам, ни журчанья ключа,

Ничего нет хорошего в этой теплице,

И нельзя за плющом мне от солнца укрыться,

Ветерку шаловливые речи шепча.

Странник

Ты не прав. А припомни суровую зиму.

Ты, наверное, был бы морозом побит.

А теперь пусть метели проносятся мимо,

Ты от снега рукой человека укрыт.

Гиацинт

Милый странник, на свете всему свое время,

Я умру и ожить не сумею в плену.

А на воле зимою цветочное племя

Лишь на время разлуки отходит ко сну.

Как ликуют, проснувшись, зеленые семьи,

Когда ласточки оповестят про весну!

Только я не смогу пробудиться со всеми,

На небесную синюю ширь не взгляну.

Странник

Гиацинт, ты напомнил другой мне цветок.

Тот цветок - мой еще не изведанный жребий.

Он нуждается тоже в приволье и в небе.

Или, может быть, поздно, и он уж поблек?

1842

* * *

Как змеи, локоны твои распались

По ниве счастья, по твоей груди,

Мои глаза от страсти разбежались.

Скорей оправь прическу! Пощади.

Когда же ветер, овевая ниву,