Валерий Брюсов - Зеркало теней Страница 5

Утро дышит синевой.

Здравствуй, ветер, вестник вольный

Новых дней и вновь весны,

Безглагольный, богомольный

Голос ясной вышины!

Все, что было, будет снова,—

Зелень луга, щебет птиц.

Всё былое будет ново

В белых отсветах зарниц.

Будет знойный праздник света,

Дрожь бессумрачных ночей…

Здравствуй, солнце! здравствуй, лето!

Опьяни и облелей!

Веет ветер. Сладко тает

На поляне вешний снег.

Небо тайно обещает

Радость жизни, сладость нег.

Где же первая былинка,

Робкий цветик голубой?

В синем небе тает льдинка,

Расплываясь синевой.

20 ноября 1911

ЮЖНЫЙ КРЕСТ

Я долго шел и, выбрав для ночлега

Холм ледяной, поставил гибкий шест.

В полярной тьме не Сириус, не Вега,

Как знак Любви, сверкает Южный Крест.

Вот дунул ветер, поднял вихри снега;

Запел унылый гимн безлюдных мест…

Но для мечты есть в скорбной песне нега,

И тени белые — как сонм невест.

Да, я — один, во льдах пустых затерян,

Мой путь в снегах обманчив и неверен,

Мне призраки пророчат гибель вновь.

Но Южный Крест, мерцающий в тумане,

Залог, что я — не завершил скитаний,

Что впереди — последняя любовь!

Ноябрь 1911

ПРЕДЧУВСТВИЕ

В лицо осенний ветер веет. Колос,

Забытый в поле, клонится, дрожа.

Меня ведет заросшая межа

Средь озимей. За речкой веер полос.

В воспоминаньях тонкий черный волос,

Упавший на лицо. Глаза смежа,

Я помню, как мои мечты кружа,

Звенел в тиши негромкий, нежный голос.

Ужели осень? Даль полей пуста.

Последний мотылек над нивой сжатой

Напрасно грезит опьяниться мятой.

Но почему вдыхает май мечта?

И почему все громче, откровенней

О счастья шепчет вздох глухой, осенний?

Декабрь 1911

НА ЗАРЕ

Бледнеет ночь. Свой труд окончив,

С улыбкой думаю о ней,

О той, чей детский взор уклончив,

Чей голос — дрожь весенних дней.

Все это видел я когда-то,

И этот взор, и эту дрожь…

Но всё земное вечно свято,

И в жизни каждый миг хорош!

Я снова, с радостным мученьем,

Готов, как в годы первых встреч,

Следить покорно за движеньем

Ее стыдливо-робких плеч.

И все, что мне казалось мертвым,

В моей душе живет опять,

И краскам выцветшим и стертым

Дано гореть, дано блистать!

Как неизменны, как всесильны,

Вы, звуки нежные: люблю!

Пускай умру, как стебель пыльный,—

В час смерти жизнь благословлю!

Склонясь к окну, о ней мечтаю —

Мечтами тысячи веков,

И, как врата к земному раю,

Горят завесы облаков.

<1911>

ПОКОРНОСТЬ

Не надо спора. Буду мудрым.

Склонюсь покорно головой

Пред тем ребенком златокудрым,

Что люди назвали Судьбой.

Пусть он моей играет долей,

Как пестрым, маленьким мячом.

Взлетая, буду видеть поле,

Упав, к земле прильну лицом.

Есть радость в блещущем просторе

И в нежной свежести росы,

Люблю восторг, и славлю горе,

Чту все виденья, все часы.

Хочу всего: стихам певучим

Томленья чувства передать;

Над пропастью, по горным кручам,

Закрыв глаза, идти опять;

Хочу: в твоем спокойном взоре

Увидеть искры новых слез;

Хочу, чтоб ввысь, где сладко горе,

Двоих — один порыв вознес!

Но буду мудр. Не надо спора.

Бесцелен ропот, тщетен плач.

Пусть вверх и вниз, легко и скоро,

Мелькает жизнь, как пестрый мяч!

Ночь 10/11 ноября 1911

МИЛЫЙ СОН

Продлись, продлись, очарованье!

Друг моих былых мечтаний, милый сон,

Ты чредой чьих заклинаний воскрешен?

Кто отвеял безнадежность от мечты?

Та же нега, та же нежность, прежний — ты!

На тебе венок весенний васильков,

Над твоей улыбкой тени сладких слов.

Ты стоишь в кругу священном тишины;

Ты творишь волшебно-пленным луч луны,

Развеваешь все тревоги, словно дым;

Возвращаешь, нежно-строгий, мир — двоим.

Давний призрак, друг былого, милый сон,

Ты шепнул ли, что я снова воскрешен?

Что из мглы встают вершины, даль зовет,

Что до цели лишь единый переход?

Что сияют вновь надежды лучших лет?..

Иль опять откроет вежды мертвый свет?

Давний друг, мой сон, помедли! Я — готов.

Чу! унылый звон. Не медь ли злых часов?

1912

ЖИЗНИ МГНОВЕНИЯ

Так, в жизни есть мгновения,

Их трудно передать.

ВЕЧЕРОВАЯ ПЕСНЯ

Я тебе посвятил умиленные песни,

Вечерний час!

Эта тихая радость воскресни, воскресни

Еще хоть раз!

Разливается сумрак, — голубоватый,—

Меж стен домов.

Дали синие неба миром объяты,

Без звезд, без слов…

Электричество вспыхнуло, — полны и пены

Луны дрожат.

Трамваев огни, там зеленый, здесь красный,

Потянулись в ряд.

Предвесеннею свежестью дышится вольно,

Стерлись года,

И кажется сердцу, невольно, безбольно:

Всё — как тогда!

Я снова в толпе, молодой, одинокий…

И, как во сне,

Идет меж прохожих мой призрак далекий

Навстречу мне…

<1911>

НОЧНОЕ ОДИНОЧЕСТВО

Возвысила ночь свою черную голову,

Созвездьями смотрит на море и сушу,

И, в волны пролитому, яркому олову

Вверяю ночную, бездомную душу.

Мечта моя! челн в беспредельности кинутый!

Качают тебя огне-синие дали,

Заброшены весла, уключины вынуты,

Со скрипом ненужные реи упали.

Не надо руля и косматого паруса!

Прочь, прежние гавани, берег знакомый!

А волны вздымают за ярусом ярусы,

И водные шире и шире объемы.

Мечта моя! челн в роковой беспредельности!

Ты дышишь соленым дыханием влаги,

Ты счастлив бродячим восторгом бесцельности,

В часы, когда дремлют у пристаней флаги.

Душа моя вверена зыбкому олову,—

До утра той связи святой не нарушу!

А ночь подняла свою черную голову,

Созвездьями смотрит на море и сушу.

1911

НА БЕРЕГУ

Закрыв измученные веки,

Миг отошедший берегу.

О если б так стоять вовеки

На этом тихом берегу!

Мгновенья двигались и стали,

Лишь ты царишь, свой свет струя.

Меж тем в реке — из сизой стали

Влачится за струёй струя.

Проходишь ты аллеей парка

И помнишь краткий поцелуй…

Рви нить мою, седая Парка!

Смерть, прямо в губы поцелуй!

Глаза открою. Снова дали

Разверзнут огненную пасть.

О если б Судьбы тут же дали

Мне мертвым и счастливым пасть!

1911

СЛУЧАЙНАЯ СТРЕЛА

Стоял я в этот час, незрящий

Пред будущей судьбой Эдип,

И видел лишь ее дрожащей

Руки пленительный изгиб.

Но знал, что спорить бесполезно

С порывом, вдруг увлекшим нас,

И чувствовал: тесьмой железной

Объединил нас поздний час.

Она беспомощно клонилась

К подушке алой, в глубь и в тень…

И мне казалось, что вонзилась

Стрела случайная в мишень.

И, жестом медленным, безвинный

Убийца, я припал к устам…

И миг продлился, длинный, длинный,

Врата к мучительным часам.

1911

УТРОМ

Стонет старая шарманка

Вальс знакомый под окном.

Ты глядишь, как иностранка

Где-то в городе чужом.

Не пойму твоих улыбок,

Страха мне не превозмочь.

Иль что было — ряд ошибок,

Это счастье, эта ночь?

Ты смеешься, отошла ты,

У окна стоишь в тени…

Иль, скажи, не нами смяты

На постели простыни?

Изменив своей привычке,

Ты, как римлянка рабу,

Пятачок бросаешь птичке,

Предвещающей судьбу.

Знаю, что за предсказанье

Птичка вытащит тебе:

«Исполнение желанья,

Изменение в судьбе».

Нет! былое не ошибка!

Ты смеешься не над ним!

Счастлив тот, чье сердце зыбко,

Кто способен стать иным!

Счастлив тот, кто утром встанет,

Позабыв про ночь и тень.

Счастлив цвет, что быстро вянет,

Что цветет единый день.

Будь же в мире — иностранка,

Каждый день в краю другом!

Стонет старая шарманка

Вальс знакомый под окном.

<1910>

В НАЕМНОЙ КОМНАТЕ

В наемной комнате все ранит сердце:

И рама зеркала, и стульев стиль,

Зачем-то со стены глядящий Герцен,