Генри Лонгфелло - Песнь о Гайавате Страница 5

Друзья Гайаваты

Было два у ГайаватыНеизменных, верных друга.Сердце, душу ГайаватыЗнали в радостях и в гореТолько двое: Чайбайабос,Музыкант, и мощный Квазинд.

Меж вигвамов их тропинкаНе могла в траве заглохнуть;Сплетни, лживые наветыНе могли посеять злобыИ раздора между ними:Обо всем они держалиЛишь втроем совет согласный,Обо всем с открытым сердцемГоворили меж собоюИ стремились только к благуВсех племен и всех народов.

Лучшим другом ГайаватыБыл прекрасный Чайбайабос,Музыкант, певец великий,Несравненный, небывалый.Был, как воин, он отважен,Но, как девушка, был нежен,Словно ветка ивы, гибок,Как олень рогатый, статен.

Если пел он, вся деревняСобиралась песни слушать,Жены, воины сходились,И то нежностью, то страстьюВолновал их Чайбайабос.

Из тростинки сделав флейту,Он играл так нежно, сладко,Что в лесу смолкали птицы,Затихал ручей игривый,Замолкала Аджидомо,А Вабассо осторожныйПриседал, смотрел и слушал.

Да! Примолкнул СибовишаИ сказал: «О Чайбайабос!Научи мои ты волныМелодичным, нежным звукам!»

Да! Завистливо ОвейсаГоворил: «О Чайбайабос!Научи меня безумным,Страстным звукам диких песен!»

Да! И Опечи веселыйГоворил: «О Чайбайабос!Научи меня веселым,Сладким звукам нежных песен!»

И, рыдая, ВавонэйсаГоворил: «О Чайбайабос!Научи меня тоскливым,Скорбным звукам скорбных песен!»

Вся природа сладость звуковУ него перенимала,Все сердца смягчал и трогалСтрастной песней Чайбайабос,Ибо пел он о свободе,Красоте, любви и мире,Пел о смерти, о загробнойБесконечной, вечной жизни,Воспевал Страну ПонимаИ Селения Блаженных.

Дорог сердцу ГайаватыКроткий, милый Чайбайабос,Музыкант, певец великий,Несравненный, небывалый!Он любил его за нежностьИ за чары звучных песен.

Дорог сердцу ГайаватыБыл и Квазинд, самый мощныйИ незлобивый из смертных;Он любил его за силу,Доброту и простодушье.

Квазинд в юности ленив был,Вял, мечтателен, беспечен;Не играл ни с кем он в детстве,Не удил в заливе рыбы,Не охотился за зверем, —Не похож он был на прочих,Но постился Квазинд часто,Своему молился Духу,Покровителю молился.

«Квазинд, – мать ему сказала, —Ты ни в чем мне не поможешь!Лето ты, как сонный, бродишьПраздно по полям и рощам,Зиму греешься, согнувшисьНад костром среди вигвама;В самый лютый зимний холодЯ хожу на ловлю рыбы, —Ты и тут мне не поможешь!У дверей висит мой невод,Он намок и замерзает, —Встань, возьми его, ленивец,Выжми, высуши на солнце!»

Неохотно, но спокойноКвазинд встал с золы остывшей,Молча вышел из вигвама,Скинул смерзшиеся сети,Что висели у порога,Стиснул их, как пук соломы,И сломал, как пук соломы!Он не мог не изломать их.Вот насколько был он силен!

«Квазинд! – раз отец промолвил. —Собирайся на охоту.Лук и стрелы постоянноТы ломаешь, как тростинки,Так хоть будешь мне добычуПриносить домой из леса».

Вдоль ущелья, по теченьюРучейка, они спускалисьПо следам бизонов, ланей,Отпечатанным на иле,И наткнулись на преграду:Повалившиеся сосныПоперек и вдоль дорогиВесь проход загромождали. —

«Мы должны, – промолвил старец, —Ворочаться: тут не влезешь!Тут и белка не взберется,Тут cypок пролезть не сможет».И сейчас же вынул трубку,Закурил и сел в раздумье.Но не выкурил он трубки,Как уж путь был весь расчищен:Все деревья Квазинд поднял,Быстро вправо и налевоРаскидал, как стрелы, сосны,Разметал, как копья, кедры.

«Квазинд! – юноши сказали,Забавляясь на долине. —Что же ты стоишь, глазеешь.На утес облокотившись?Выходи, давай бороться,В цель бросать из пращи камни».

Вялый Квазинд не ответил,Ничего им не ответил.Только встал и, повернувшись,Обхватил утес руками,Из земли его он вырвал,Раскачал над головоюИ забросил прямо в реку,Прямо в быструю Повэтин.Так утес там и остался.

Раз по пенистой пучине,По стремительной Повэтин,Плыл с товарищами КвазиндИ вождя бобров, Амика,Увидал среди потока:С быстриной бобер боролся,То всплывая, то ныряя.

Не задумавшись нимало,Квазинд молча прыгнул в реку,Скрылся в пенистой пучине,Стал преследовать АмикаПо ее водоворотамИ в воде пробыл так долго,Что товарищи вскричали:«Горе нам! Погиб наш Квазинд!Не вернется больше Квазинд!»Но торжественно он выплыл:На плече его блестящемВождь бобров висел убитый,И с него вода струилась.

Таковы у ГайаватыБыли верные два друга.Долго с ними жил он в мире,Много вел бесед сердечных,Много думал дум о благеВсех племен и всех народов.

Пирога Гайаваты

«Дай коры мне, о Береза!Желтой дай коры, Береза,Ты, что высишься в долинеСтройным станом над потоком!Я свяжу себе пирогу,Легкий челн себе построю,И в воде он будет плавать,Словно желтый лист осенний,Словно желтая кувшинка!

Скинь свой белый плащ, Береза!Скинь свой плащ из белой кожи:Скоро лето к нам вернется,Жарко светит солнце в небе,Белый плащ тебе не нужен!»

Так над быстрой Таквамино,В глубине лесов дремучих,Восклицал мой ГайаватаВ час, когда все птицы пели,Воспевали Месяц Листьев,И, от сна восставши, солнцеГоворило: «Вот я – Гизис,Я, великий Гизис, солнце!»

До корней затрепеталаКаждым листиком береза,Говоря с покорным вздохом:«Скинь мой плащ, о Гайавата!»

И ножом кору березыОпоясал ГайаватаНиже веток, выше корня,Так, что брызнул сок наружу;По стволу, с вершины к корню,Он потом кору разрезал,Деревянным клином поднял,Осторожно снял с березы.

«Дай, о Кедр, ветвей зеленых,Дай мне гибких, крепких сучьев,Помоги пирогу сделатьИ надежней и прочнее!»

По вершине кедра шумноРопот ужаса пронесся,Стон и крик сопротивленья;Но, склоняясь, прошептал он:«На́, руби, о Гайавата!»

И, срубивши сучья кедра,Он связал из сучьев раму,Как два лука, он согнул их,Как два лука, он связал их.

«Дай корней своих, о Тэмрак,Дай корней мне волокнистых:Я свяжу свою пирогу,Так свяжу ее корнями,Чтоб вода не проникала,Не сочилася в пирогу!»

В свежем воздухе до корняЗадрожал, затрясся Тэмрак,Но, склоняясь к Гайавате,Он одним печальным вздохом,Долгим вздохом отозвался:«Все возьми, о Гайавата!»

Из земли он вырвал корни,Вырвал, вытянул волокна,Плотно сшил кору березы,Плотно к ней приладил раму.

«Дай мне, Ель, смолы тягучей,Дай смолы своей и соку:Засмолю я швы в пироге,Чтоб вода не проникала,Не сочилася в пирогу!»

Как шуршит песок прибрежный,Зашуршали ветви ели,И, в своем уборе черном,Отвечала ель со стоном,Отвечала со слезами:«Собери, о Гайавата!»

И собрал он слезы ели,Взял смолы ее тягучей,Засмолил все швы в пироге —Защитил от волн пирогу.

«Дай мне, Еж, колючих игол,Все, о Еж, отдай мне иглы:Я украшу ожерельем,Уберу двумя звездамиГрудь красавицы пироги!»

Сонно глянул Еж угрюмыйИз дупла на Гайавату,Словно блещущие стрелы,Из дупла метнул он иглы,Бормоча в усы лениво:«Подбери их, Гайавата!»

По земле собрал он иглы.Что блестели, точно стрелы;Соком ягод их окрасил,Соком желтым, красным, синим,И пирогу в них оправил,Сделал ей блестящий пояс,Ожерелье дорогое,Грудь убрал двумя звездами.

Так построил он пирогуНад рекою, средь долины,В глубине лесов дремучих,И вся жизнь лесов была в ней,Все их тайны, все их чары:Гибкость лиственницы темной,Крепость мощных сучьев кедраИ березы стройной легкость;На воде она качалась,Словно желтый лист осенний,Словно желтая кувшинка.

Весел не было на лодке,В веслах он и не нуждался:Мысль ему веслом служила,А рулем служила воля;Обогнать он мог хоть ветер,Путь держать – куда хотелось.

Кончив труд, он кликнул друга,Кликнул Квазинда на помощь,Говоря: «Очистим рекуОт коряг и желтых мелей!»

Быстро прыгнул в реку Квазинд,Словно выдра, прыгнул в реку,Как бобер, нырять в ней начал,Погружаясь то по пояс,То до самых мышек в воду.С криком стал нырять он в воду,Поднимать со дна коряги,Вверх кидать песок руками,А ногами – ил и травы.

И поплыл мой ГайаватаВниз по быстрой Таквамино,По ее водоворотам,Через омуты и мели,Вслед за Квазиндом могучим.

Вверх и вниз они проплыли,Всюду были, где лежалиКорни, мертвые деревьяИ пески широких мелей,И расчистили дорогу,Путь прямой и безопасныйОт истоков меж горамиИ до самых вод Повэтин,До залива Таквамино.

Гайавата и Мише-Нама