Валентин Катаев - Избранные стихотворения Страница 5

Лермонтов владел моей душою

И меня в неведомое вел.

1913–1982

«Багровой полосой горел закат осенний…»

Багровой полосой горел закат осенний,

В осенней тишине покоилась земля.

От каждой борозды тянулись длинно тени,

Ложились сумерки на голые поля.

Мы шли по узенькой тропинке на кладбище,

Лес каменных крестов мелькнул издалека,

А воздух сделался и холодней и чище,

И бледный месяц луч нам бросил свысока.

Пришли. Задумались. На камень молча сели.

Вокруг звенел хрустальный хор сверчков.

Качались по ветру сухие иммортели

Среди надгробных плит и каменных крестов.

И грустно стало мне и как-то одиноко.

Но лишь на миг. Ведь ты была со мной.

А в синеве небес уже стоял высоко

Двурогий месяц ледяной.

1913

Метеор

По серому бархату неба бездонного,

В полуночный час,

Из клада алмазов, во тьме затаенного,

Скатился алмаз.

Он тихо мелькнул метеором зеленым

Над спящей землей

И скрылся, не понятый городом сонным,

Окутанным мглой.

1914

Сексты

К чему весна? Пусть лучше будет осень,

Когда в душе все холодно давно.

И шум весны мне кажется несносен,

И небо яркое мне кажется темно.

Печально я гляжу в открытое окно

На вешние кусты, на силуэты сосен.

Едва над городом огней зажгутся нити,

Я силюсь подавить в груди щемящий стон.

Порывы страстные, остыньте и усните —

Вы замкнуты в железо и бетон.

Все светлое потеряно, поймите!

Все прошлое – невозвратимый сон.

1914

Старая усадьба

Туманный серп луны над старым барским домом.

Балкон с колоннами. Сирень в цвету под ним.

Здесь все до странности мне кажется знакомым,

Здесь все до слез мне кажется родным,

Как будто бы давно, давно, сквозь сон

Я видел эти туи и балкон.

Белеют статуи, изящные беседки,

Цветущих клумб раскинутый ковер.

В аллеях правильных, сквозь липовые ветки

Зеленый серп луны – причудливый узор.

Звенит фонтан, и в блеске светлых струй

Мне чудится прощальный поцелуй.

Ночевка на берегу

Золотые искры с треском вверх взлетели,

Потянуло гарью, и костер потух.

Волны под обрывом в темноте шумели.

Где-то за баштаном прокричал петух.

Тлели рдея угли, под покровом пепла

Розоватой жилкой бился огонек.

С каждым мигом зыбь на море крепла,

Меркли звезды и белел восток.

Рыбаки к отплытию ладили шаланду,

Четко раздавались злые голоса.

На горе, сквозь сумрак, белую веранду

Стало видно. Выпала роса.

Стало холодно. Предутреннею дрожью

Трепетала мокрая трава.

Облака лепились над зеленой рожью.

От усталости склонялась голова.

Мы проснулись в полдень. Море расстилалось

Без конца, без краю… Чуть прибой звенел.

И в избытке счастья все вокруг смеялось

В ярком блеске золотистых стрел.

1914

Июль

Над морем облака встают, как глыбы мела,

А гребни волн – в мигающем огне.

Люблю скользить стремительно и смело

Наперерез сверкающей волне.

Прохладная струя охватывает тело,

Щекочет грудь и хлещет по спине,

И солнце шею жжет, но любо мне,

Что кожа на плечах как бронза загорела.

А дома – крепкий чай, раскрытая тетрадь,

Где вяло начата небрежная страница.

Когда же первая в окне мелькнет зарница,

А в небе месяца сургучная печать,

Я вновь пойду к обрывам помечтать

И посмотреть, как море фосфорится.

1914

Стансы о войне

Поднимаясь знакомой дорогою

На знакомый пологий курган,

Вижу церковь да избы убогие,

Да вдали синеватый туман.

Осень поздняя, осень студеная,

Умирающий серенький день…

Любы мне эта степь оголенная

И молчанье степных деревень.

Песня тонкая девичья слышится,

Так и просится в душу ко мне.

Как-то легче, чем в городе, дышится,

И от холода щеки в огне.

В сердце тихо, спокойно и молодо,

Черных мыслей рассеялся дым.

Что мне люди безумного города

С лицемерьем, неверьем своим.

Что мне город с дворцами да храмами,

С беспокойно гудящей толпой?

Он засыпан с утра телеграммами,

Ослеплен и встревожен войной.

Город мечется, словно потерянный,

К тучам шлет свой тоскующий стон,

Город хмурый, холодный, размеренный,

Весь закован в стекло и бетон.

Только здесь в эту пору студеную,

Озирая туманный окрест,

Вижу Русь я тоской истомленную

И несущую горестный крест.

Поднимаясь знакомой дорогою,

В сельский храм я зайду, помолюсь

За родную, святую, убогую,

Бесконечно любимую Русь.

1914

Еще вчера

Еще вчера над морем тучи

Неслись, касаясь бурых скал,

И пену мутную сдувал

С седых валов норд-ост колючий.

Еще вчера в тумане мглистом

Качалась лодка рыбака,

А нынче смотришь – облака

Как пух плывут на небе чистом.

…Даль бесконечно глубока,

И море блещет аметистом.

1914

На юте

Чуть брезжится рассвет. Свежо на мокром юте.

Чугунная волна застыла за кормой.

Сквозь дымку сизую неуловимой мути

Полоска берега темнеет синевой.

Журчит вода. Гремит штурвал цепями.

Обшивка старая размеренно скрипит.

Редеет мгла, и медленно за нами

Волну тяжелую луч солнца серебрит.

Вперед, вперед!.. Уже вдали заметна

Гряда туманная причудливых вершин,

Лиловый конус – царственная Этна,

И моря южного густой аквамарин.

1914

«Глухая степь. Далекий лай собак…»

Глухая степь. Далекий лай собак.

Весь небосклон пропитан лунным светом,

И в серебре небес заброшенный ветряк

Чернеет предо мной зловещим силуэтом.

Беззвучно тень моя по лопухам скользит

И неотступно гонится за мною.

Вокруг сверчков немолчный хор гремит

И жнивье покрывается росою.

В душе растут немая скорбь и жуть.

В лучах луны вся степь белее снега.

До боли страшно мне. Ах, если б как-нибудь

Скорей добраться до ночлега!

1914

Суббота

В монастыре звонят к вечерне,

Поют работницы в саду.

И дед с ведром, идя к цистерне,

Перекрестился на ходу.

Вот загремел железной цепью,

Вот капли брызнули в бурьян.

А где-то над закатной степью

Жужжит, как шмель, аэроплан.

1914

«Ночь тревожна. В лунном свете…»

Ночь тревожна. В лунном свете

Тополя качает ветер,

Ветер гонит облака.

Море, ртутью налитое,

Светит яркой полосою

И блестит издалека.

На веранде в лунном свете

Мы одни на белом свете.

Вечер странно одинок.

Распустивши косы длинно,

Из душистого жасмина

Ты сплела себе венок.

Улыбнулась: выйдем, что ли

За курганы, к морю, в поле?

– К морю? В поле? Выйдем, что ж.

Небо в звездных переливах,

Звезды в тучах, и на нивах

Серебристо льется рожь.

За курганом крепко травы

Дышат сладостью отравы,

Пахнет лунная полынь.

Ночь тревожна. На свободе

Хмель в крови поет и бродит.

Ночь тревожна. Песня, хлынь!

1915

«Морозный воздух был прозрачен, тих…»

Морозный воздух был прозрачен, тих

и чуток.

Туманным, радужным кольцом окружена,

Из-за садов и дач на снежный первопуток

Бросала тени длинные луна.

Звенели бубенцы нескладным, полым

звоном,

Откуда-то неслись людские голоса,

А в море от луны на золоте зеленом

Уже переливалась света полоса.

Я помню как сейчас сребристый блеск

тропинок,

Сады. И на ресницах выгнутых твоих

Мерцающие звездочки снежинок,

Осыпавшихся с веток кружевных.

1915

«Высоко за облаками…»

Высоко за облаками

Ходит мутная луна.

Ночь над голыми садами

Не светла и не темна.

Слышно море. И невнятно,

Словно в листьях ветерок,

Кто-то сыплет перекатный,

Скатный жемчуг на песок.

Будто кто-то боязливо

Через черный голый сад

Бросил в зеркало залива

Утомленный, длинный взгляд.

Ты со мной. Ты здесь. Ты рядом.

И сквозь сумеречный свет

Я ловлю влюбленным взглядом

Шалых глаз твоих привет.

Улыбнись мне. Дай мне руку.

Слышишь, в ночи голубой

Сторож в доску бьет и стуку

Вторит ветер да прибой.

Ты молчишь. Ты вся – из сказки.

Вся туманна, как весна.

Нежный образ тайной ласки,

Греза утреннего сна.

Но сомненье шевелится,

Не дает забыться мне:

Наяву ли сказка снится

Или это явь во сне?..

1915

«Весенний ветер мартовского утра…»

Весенний ветер мартовского утра

Свистит в ушах и манит на простор,

За город, в степь, на бурый косогор,

Где тучи сизые с отливом перламутра.

Вот сломанный ветряк, колодец и забор, —

На всем блестит роса как водяная пудра —

В душе растет мальчишеский задор,