Александр Полежаев - Стихотворения Страница 5

Живою кровью утолить!

Уже рукой ожесточенной

Берусь за пагубную сталь,

Уже рассудок мой смущенный

Забыл и горе и печаль!..

Готов!.. Но цепь порабощенья

Гремит на скованных ногах,

И замирает сталь отмщенья

В холодных, трепетных руках!

Как раб испуганный, бездушный,

Тогда кляну свой жребий я

И вновь взираю равнодушно

На цепи Снового царя.

Между 1826-1828

РОК

Зари последний луч угас

В природе усыпленной;

Протяжно бьет полночный час

На башне отдаленной.

Уснули радость и печаль

И все заботы света;

Для всех таинственная даль

Завесой тьмы одета.

Все спит... Один свирепый рок

Чужд мира и покоя,

И столько ж страшен и жесток

В тиши, как в вихре боя.

Ни свежей юности красы,

Ни блеск души прекрасной

Не избегут его косы,

Нежданной и ужасной!

Он любит жизни бурной шум,

Как любят рев потока,

Или как любит детский ум

Игру калейдоскопа.

Пред ним равны - рабы, цари;

Он шутит над султаном,

Равно как шучивал Али

Янинский над Фирманом.

Он восхотел - и Крез избег

Костра при грозном Кире,

И Кир, уснув на лоне нег,

Восстал в подземном мире.

Велел - и Рима властелин

Народный гладиатор,

И Русь, как кур, передушил

Ефрейтор-император.

Между 1826-1828

ВАЛТАСАР

(Подражание V главе пророка Даниила)

Царь на троне сидит;

Перед ним и за ним

С раболепством немым

Ряд сатрапов стоит.

Драгоценный чертог

И блестит и горит,

И земной полубог

Пир устроить велит.

Золотая волна

Дорогого вина

Нежит чувства и кровь;

Звуки лир, юных дев

Сладострастный напев

Возжигают любовь.

Упоен, восхищен,

Царь на троне сидит

И торжественный трон

И блестит и горит...

Вдруг неведомый страх

У царя на челе,

И унынье в очах,

Обращенных к стене.

Умолкает звук лир

И веселых речей,

И расстроенный пир

Видит (ужас очей!):

Огневая рука

Исполинским перстом,

На стене пред царем,

Начертала слова...

И никто из мужей

И царевых гостей,

И искусных волхвов

Силы огненных слов

Изъяснить не возмог.

И земной полубог

Омрачился тоской...

И еврей молодой

К Валтасару предстал

И слава прочитал:

Мани, фбкел, фарёс!

Вот слова на стене;

Волю бога небес

Возвещают оне.

Мзни значит: монарх,

Кончил царствовать ты!

Град у персов в руках

Смысл сере дней черты;

Фарес - третье - гласит:

Ныне будешь убит!..

Рек - исчез... Изумлен,

Царь не верит мечте;

Но чертог окружен,

И - он мертв на щите!..

Между 1826 - 1828

ПЕСНЬ ПЛЕННОГО ИРОКЕЗЦА

Я умру! на позор палачам

Беззащитное тело отдам!

Равнодушно они

Для забавы детей

Отдирать от костей

Будут жилы мои!

Обругают, убьют

И мой труп разорвут!

Но стерплю! Не скажу ничего,

Не наморщу чела моего!

И, как дуб вековой,

Неподвижный от стрел,

Неподвижен и смел,

Встречу миг роковой

И, как воин и муж,

Перейду в страну душ.

Перед сонмом теней воспою

Я бесстрашную гибель мою.

И рассказ мой пленит

Их внимательный слух,

И воинственный дух

Стариков оживит;

И пройдет по устам

Слава громким делам.

И рекут они в голос один:

"Ты достойный прапрадедов сын!"

Совокупной толпой

Мы на землю сойдем

И в родных разольем

Пыл вражды боевой;

Победим, поразим

И врагам отомстим!

Я умру! на позор палачам

Беззащитное тело отдам!

Но, как дуб вековой,

Неподвижный от стрел,

Я недвижим и смел

Встречу миг роковой!

Между 1826-1828

ЖИВОЙ МЕРТВЕЦ

Кто видел образ мертвеца,

Который демонскою силой,

Враждуя с темною могилой,

Живет и страждет без конца?

В час полуночи молчаливой,

При свете сумрачной луны,

Из подземельной стороны

Исходит призрак боязливый.

Бледно, как саван роковой,

Чело отверженца природы,

И неестественной свободы

Ужасен вид полуживой.

Унылый, грустный, он блуждает

Вокруг жилища своего

И - очарован - за него

Переноситься не дерзает.

Следы минувших, лучших дней

Он видит в мысли быстротечной,

Но мукой тяжкою и вечной

Наказан в ярости своей,

Проклятый небом раздраженным,

Он не приемлется землей,

И овладел мучитель злой

Злодея прахом оскверненным.

Вот мой удел! Игра страстей,

Живой стою при дверях гроба,

И скоро, скоро месть и злоба

Навек уснут в груди моей!

Кумиры счастья и свободы

Не существуют для меня,

И, член ненужный бытия,

Не оскверню собой природы!

Мне мир - пустыня, гроб - чертог!

Сойду в него без сожаленья,

И пусть за миг ожесточенья

Самоубийцу судит бог!

Между 1826-1828

* * *

Притеснил мою свободу

Кривоногий штабс-солдат:

В угождение уроду

Я отправлен в каземат.

И мечтает блинник сальный

В черном сердце подлеца

Скрыть под лапою нахальной

Имя вольного певца.

Но едва ль придется шуту

Отыграться без стыда:

Я - под спудом на минуту,

Он - в болоте навсегда.

1828

АЛЕКСАНДРУ ПЕТРОВИЧУ ЛОЗОВСКОМУ

Plus tot que je n'ai dfl je reviens dans la lice;

Mais tu le veux, amis!

Ton bras m'a reveille; c'est toi qui m'a dit: va!

Hugo

[Раньше чем должно, я возвращаюсь в бой;

Но таково твое желанье, друг!

Твоя рука меня разбудила; ведь это ты сказал мне:

выходи!

Гюго (франц.). - Ред.]

Ты мне чужой, не с давних лет

Знаком душе твоей поэт!

Не симпатия двух сердец

Святого дружества венец

В счастливой жизни нам вила

И друг для друга родила.

Быть может, раз сойтись с тобой

Мне предназначено судьбой

И мы сошлись... Ты - в красоте

Цветущих дней, я - в наготе

Позорных уз... Добро иль зло

Тебя к страдальцу привело,

Боюсь понять... под игом бед

Мне подозрителен весь свет;

Погибшей истины черты

В глазах моих - одни мечты...

Уму свирепому она

И ненавистна и смешна!

Быть может, ветренник младой,

Смеясь над глупой добротой,

Вменяя шалости в закон

И быстрым чувством увлечен,

Ты ложной жалостью хотел

Смягчить ужасный мой удел

Иль осмеясь мою тоску;

Быть может, лестью простаку

Желал о прежнем вспомянуть

И беспощадно обмануть...

Но пусть, игралище страстей,

Я буду куклой для людей,

Пусть их коварства лютый яд

В моей груди умножит ад...

И ты не лучше их ничем...

Не знаю сам, за что, зачем

Я полюбил тебя... Твой взор

Не есть несчастному укор.

Твой голос, звук твоих речей

Мне мил, как сладостный ручей...

Так соловей в ночной тиши

Поет для горестной души.

Так Аббадоне Уриил

Во тьме геенны говорил...

Глаза печальные мои

Слезу приязни и любви

В твоих заметили очах...

Ты любишь сам меня - но ах!

Твое участие ко мне,

Как легкий пепел на огне,

На миг возникнет, оживет

И вместе с ветром пропадет.

Я не виню тебя!.. Жесток

Ко мне не ты, а злобный рок,

И ты простишь в пылу страстей

Обидной вольности моей...

Я снова узник и солдат!

Вот тайный дар моих стихов...

Проникни в силу этих слов...

Прочти, коль вздумаешь, спиши

И не забудь меня в глуши...

Когда ж забудешь - бог с тобой!

Но знай, что я навеки твой...

Спасские казармы, 1828

I

Ты хочешь, друг, чтобы рука

Времен прошедших чудака,

Вооруженная пером,

Черкнула снова кой о чем?

Увы! Старинный жар стихов,

И след сатир и острых слов

Исчезли в буйной голове,

Как след дриады на траве,

Иль запах розы молодой

Под недостойною пятой.

Поэт пленительных страстей

Сидит живой в когтях чертей

Атласных ж. ...не поет

И чуть по-волчьи не ревет...

Броня сермяжная и штык

Удел того, кто был велик

На поле перьев и чернил;

Солдатский кивер осенил

Главу, достойную венка...

И Чайльд - Гарольдова тоска

Лежит на сердце у того,

Кто не боялся никого...

Но на призывный дружный глас

Отвечу я в последний раз,

Еще до смерти согрешу

И лист бумаги испишу...

Прочти его и согласись,

Что если средства нет спастись

От угнетенья и цепей,