Игорь Северянин - Том 3. Менестрель. Поэмы Страница 5

Лиловая цветунья

Стремись поймать эола,Дитя, в цветной сачок.Дурманит матиола.Стрекочет ручеек.

И в обоянье гвоздиСирень, безбольно вбив.Пылает на погосте,Вся — фьолевый порыв.

В цветение июняКусты свои накрень,Певучая цветунья,Крылатая сирень!

Нона

О среброголубые кружеваУснувшей снежной улицы — аллеи!Какие подыскать для вас слова,Чтоб в них изобразить мне вас милее?

В декабрьской летаргии, чуть жива,Природа спит. Сон — ландыша белее.Безмужняя зима, ты — как вдова.Я прохожу в лазури среброкружев,Во всем симптомы спячки обнаружив.

Секстина XI

Каких-нибудь пять лет, — и что за перемена!Какой разительный с умчавшимся контраст!Взамен изысканных деликатесов — сено,И братоненависть взамен и сект, и каст,Картофель — тысяча рублей мешок!.. ПоленоВ продаже на фунты!.. Выбрасывай балласт!

Умчаться от земли мешает нам балласт —Земная наша жизнь. Но манит перемена:Самоубийством ли покончить? взять поленоИ голову разбить? — ведь жизнь и смерть контраст:Не лучше ль умереть, чем жить средь зверских каст,И вместо хлеба — есть овес, солому, сено?

Нет, сена есть нельзя. Однажды ели сеноВ «Пенатах» Репина, на мясо, как балластК возвышенным мечтам, смотря… Но «сенных каст»Судьба плачевная: такая переменаУскоривает смерть, — трава и вол — контраст,Как дева и мечта, как скрипка и полено.

Убийственные дни! не время, а — полено!..И не цветы цивилизации, а — сено!..В Гармонию ножом вонзившийся контраст…И жизнь — нескидываемый во век балласт…И с каждым новым днем угрозней переменаСредь политических противоречных каст…

Нам не на чем уплыть от голода, от каст,От драговизны: вместо корабля — полено,Нам некуда уйти: едят повсюду сено;И нечего нам ждать: какая переменаНам участь облегчит? Весь выброшен балласт,А шар не высится: его влечет контраст…

Живя в поленный век, где царствует контрастУтонка с грубостью; устав от всяких кастРазбойных и тупых; на жизнь, как на балласт,С унынием смотря; в душе людской поленоНевольно усмотрев, — ложимся мы на сеноИ пробуем уснуть: сон — все же перемена…

Секстина XII

Любовь и страсть! Страсть и любовь!

Страсть без любви — лишь похоть, а не страсть.Любовь без страсти просто безлюбовье.Как в страстный бред без нежности упасть?Без чувства как озноить хладнокровье?Как власть любви сменить на страсти властьБез огневзорья и без огнесловья?

Горячими тропами огнесловьяИдет всегда безразумная страсть.Сладка ее мучительная власть,И перед ней, в испуге, безлюбовьеШарахнется, и, съежась, хладнокровьеСторонится, чтоб, в страхе, не упасть.

Как счастлив тот, кто может в страсть упасть,Скользя в нее лавиной огнесловья,В зной претворяя сердца хладнокровье,В нее, в засасывающую страсть.А перед тем бессильно безлюбовье:Власть безлюбовья — призрачная власть.

Лишь власть любви есть истинная власть,И этой власти вечно не упасть,Пусть временно и тленно безлюбовье,Но где цветет кострами огнесловье,Где соловьем руладящая страсть,Там кровь жарка, — пусть мертвым хладнокровье.

Эмблема смерти — это хладнокровье,И ледовита хладнокровья власть.Как на катке, опасно там упасть.Тех не вернет живительная страстьВновь к жизни эликсиром огнесловья,Нелюбящему — ледник безлюбовья.

Будь скопческое клято безлюбовьеИ ты, его наперсник, хладнокровье!Будь жизненное славно огнесловье!Прославься ты, единственная власть,Под игом чьим отрадно мне упасть, —Страсть и любовь! и вновь — любовь и страсть!

Секстина XIII

Блажен познавший власть твою и гнет,Любовью вызываемая ревность!В тебе огонь, биенье и полет.Вся новь в тебе, и мировая древность.Ах, кто, ах, кто тебя не воспоет?Ты — музыка! ты нега! ты напевность!

И что ни разновидность, то напевностьИная каждый раз, и разный гнет…Кто все твои оттенки воспоет,Хамелеон! фатаморгана! — ревность!Одной тобой благоухает древность,Одной тобой крылат любви полет.

Однако обескрылен тот полет,Однако безнапевна та напевность,Тот аромат не истончает древность,И тягостен, как всякий гнет, тот гнет,Когда не от любви возникнет ревность,А от тщеславья, — ту кто воспоет?…

Никто, никто ее не воспоет,Не обратит ее никто в полет, —Нет, не оправдана такая ревность.При ней смолкает нежная напевность,Она — вся мрак, вся — прах земной, вся гнет,Ее клеймят равно и новь, и древность…

Чем ты жива, мудрейшая, — о, древность?Не вспомнив страсть, кто древность воспоет?Не оттого ль бессмертен твой полет,Что знала ты любви и страсти гнет?Не оттого ль ярка твоя напевность,Что зачала ты истинную ревность?

Блаженны те, кто испытали ревностьИ чрез нее прочувствовали древность,Чьи души перламутрила напевность!Прославься, мозгкружительный полет!Тебя безгласный лишь не воспоет…Чем выше ревность, тем вольнее гнет.

Секстина XIV

Не может сердце жить изменой,

Измены нет, — Любовь одна.

Измены нет, пока любовь жива.Уснет любовь, пробудится измена.Правдивы лживые ее слова,Но ложна суть изменового плена.Измена — путь к иной любви. ПраваОна везде, будь это Обь иль Сэна.

Изысканность, — не воду, — льешь ты, Сэна,И, — не водой, — искусством ты жива.И, — не водой, ты мыслями права.Лишь против вкуса не была изменаТобой зачата. Нет вольнее плена,В котором вы, парижские слова.

Монументальны хрупкие слова.Величественней Амазонки — Сэна.Прекрасней воли — угнетенья пленаИзящества; и если ты жива,Французов мысль, — лишь грубому изменаЖивит тебя: ты грацией права.

Любовь — когда любовь — всегда права,И непреложны все ее слова.Ей антиподна всякая измена.Но всех острей ее познала Сэна,Хотя она на всей земле жива —Владычица ласкательного плена.

Плен воли и равно свободу плена,Все их оттенки, как и все права,Я перевью в жемчужные слова, —И будет песнь моя о них жива.Пусть внемлет ей восторженная Сэна,Познав, как мной оправдана измена.

Измены нет. Сама любовь — измена;Когда одна любовь бежит из плена,Другая — в плен. Пусть водоплещет СэнаАплодисментно на мои слова;Измены нет: любовь всегда права,И этим чувством грудь моя жива.

Секстина XV

О, похоть, похоть! ты — как нетопырьДитя-урод зловонного болота,Костер, который осветил пустырь,Сусальная беззлатка — позолотаТы тяжела, как сто пудовых гирь,Нет у тебя, ползучая, полета.

И разве можно требовать полетаОт мыши, что зовется нетопырь,И разве ждать ажурности от гирь,И разве аромат вдыхать болота,И разве есть в хлопушке позолота,И разве тени может дать пустырь?

Бесплоден, бестенист и наг пустырь —Аэродром машинного полета.На нем жалка и солнца позолота.Излюбовал его лишь нетопырь,Как злой намек на тленное болотоНа пустыре, и крылья с грузом гирь.

О, похоть, похоть с ожерельем гирь,В тебе безглазый нравственный пустырь.Ты вся полна миазмами болота,Поврага страсти, дрожи и полета,Но ты летишь на свет, как нетопырь,И ведая, как слепит позолота.

Летучей мыши — света позолотаОпасна, как крылу — вес тяжких гирь,Как овощам — заброшенный пустырь.Не впейся мне в лицо, о нетопырь,Как избежать мне твоего «полета»,О, серый призрак хлипкого болота?

Кто любит море, тот бежит болота.Страсть любящему — плоти позолотаНе золота. Нет в похоти полета.Кто любит сад, тому постыл пустырь.Мне паутинка драгоценней гирьИ соловей милей, чем нетопырь.

Рисунок