Сергей Маковский - Somnium breve Страница 5

Гавань(«Сквозь туманы город дальний снится…»)

Сквозь туманы город дальний снится. Где, когда? — припомнить но могу,но я вижу — у моря ютитсягород на скалистом берегу.

Розовая гавань полукругом,к морю с невысокого холма,тесные как соты, друг над другом —черепицей крытые дома.

На закате гавань молчалива,рынок у причалов опустел.Частоколом над водой заливамачты плосконосых каравелл.

Город спит… И в зареве туманном,замирающую вдалеке,слышу песню на каком-то странном,на давно забытом языке.

Плиты(«Где-то, где-то на бугре песчаном…»)

Где-то, где-то на бугре песчаномобреченной, вымершей землистелется покоище: бурьяномсплошь могилы заросли.

Ни венка, ни урны и в помине,все сломали заступы веков.Преданные пыльной паутине —только плиты без крестов.

Надписей иных не разбираю:буквы стерлись, имена — не те.Призрачное что-то вспоминаю,от плиты брожу к плите.

Боже, как давно-давно под нимизатаилось мертвое жилье!На одной с трудом прочел я имяполустертое — мое.

ВОСЬМИСТИШИЯ

«Принять, как схимы чин, удел печали…»

Принять, как схимы чин, удел печали,сует земных преодолеть гордыню —смиренью научась, увидеть неба дали,от ближнего уйти в свою пустыню.

От звука к слову и от слова к звуку,от мысли тайной к тайне воплощенья —отдать всего себя за сладостную муку,за горькую отраду озаренья.

«Зарницами иных миров…»

Зарницами иных мировсквозящие люблю мерцанияи звуки смутные, как зовпотустороннего молчания.

И пусть на дне души темнонедосягаемо-желанное —мне слово смертное дано,чтобы сказалось несказанное.

«Слова, слова… Но ни одно…»

Слова, слова… Но ни одноизлиться сердцу не поможет,признаний, звуков — так полно,что ничего сказать не может.

И душно, как перед грозой,но вдохновенье все безмолвней —томит и жжет звенящей мглой:из этой мглы ни слез, ни молний.

«В пылу наития не думай…»

В пылу наития не думай,что краток озаренный миг:порой дается долгой думойнечеловеческий язык.

Ищи, — смиренно и суровосвой тихий подвиг возлюбя,найди решающее слово,единственное для тебя.

«Все слезы к старости да сны воспоминанья…»

Все слезы к старости да сны воспоминанья,душа утихшая — как озера водав предсумеречный час, когда свое мерцаньеотдаст ей нехотя вечерняя звезда.

Померк усталый день, а все — воды зеркальнойне гаснет глубина: в лазури озерной,покинув небеса, клубится остров дальнийи озаряется последней тишиной.

«Не о своей судьбе немилой…»

Не о своей судьбе немилой,не о себе моя печаль,но плачу я о всем, что было,всего, что не вернется, жаль,и этой грусти первороднойне умолкает темный зов,звучит, как благовест подводныйиз потонувших городов…

«Не мысль — предчувствие, прозренье…»

Не мысль — предчувствие, прозреньеземля и мир и жизнь моя —как сон небес, как привиденьенеузнанного бытия.

Преображающим рассветомсияет полдень надо мной,и нет границы между светом,бессмертием и тишиной.

«Любовь, балуя напоследок…»

Любовь, балуя напоследок,опять наведалась ко мне.Вкус любви все так же едок,нет воды в ее вине.

Причастье страстное все то жеи так же чаша глубока, —счастье на тоску похоже,счастьем кажется тоска.

«Только небо узрят очи…»

Только небо узрят очи,только день забрезжит твой,уж витают тени ночинад поникшей головой.

Вещий Гамаюн проплачет,и конец, конец судьбе…А подумать — только начатпуть, назначенный тебе.

«Когда проходит жизнь, когда прошла…»

Когда проходит жизнь, когда прошла,и цели нет и нет возврата, —как старый сыч, из своего дуплажди сумеречного заката.

Очами дневными нельзя постичь,во мраке зорче видят очи.Напрасно дня угасшего не клич —дождись всеозаренья ночи.

ПРИЗРАКИ

«Бессонной тишины немые звуки…»

Бессонной тишины немые звукизовут в страну оплаканных теней,и мертвые протягивают рукииз ночи невозвратных дней.

О, сколько их, за сумрачным Коцитомнавек покинутых! Издалекао прожитом, о прошлом, о забытомбормочет горькая река.

И сердце жалостью безмерной сжатои вечность о прощении молюза то, что мало я любил когда-то,что мертвых я сильней люблю.

Лик («Что говоришь, таинственный? О чем…»)

Иннокентию Анненскому.

Что говоришь, таинственный? О чемпророчишь ледяным молчаньем?И светишься каким лучом,каким обетованьем?

Куда от нас восхитился твой дух,смежив тебе земные веки?Иль, как свеча, сгорел, потух,исчез совсем, вовеки?

Внимает ли, прощенный, небесам,дивясь цветам лугов надзвездных?Или возмездья ужас — там,в неосиянных безднах?

«Бойся призраков — теней, теней…»

З.Н. Гиппиус

Бойся призраков — теней, тенейиз страны когда-то милой:сердцу, не забывшему о ней,тени скажут: было.

В час раскаянной тоски, тоскисуженой тебе судьбою,двинутся туманные полки,уведут с собою.

В омуты свои — назад, назадпуть душе твоей укажут,мертвою водою окропят,саванами свяжут.

Бойся памяти больной, больнойгрусти о давно любимом,о любви, развеянной давнона могилах — дымом.

«О, ты, которой нет…»

О, ты, которой нети не было на свете,ты, вечности ответна ров тысячелетий!

Кто ты, над дольной тьмойнебес прообраз нежный,владычица земнойнадежды безнадежной?

Ты — чудо? или бред?Один Господь рассудит.О, ты, которой нети никогда не будет.

«У ночи я опросил бессонной…»

«Only this, and nothing more…»

Edgar Allan Poe

У ночи я опросил бессонной:Чей это плач неугомонный во тьме я слышу вновь?Кто это вещей птицей стонет,дрему от век усталых гонит?Ночь ответила: Любовь.

Но кто ж она, мое страданье?..О ком невольного рыданьянет сил остановить?И голос ночи мне ответил:— О той, которой ты не встретил,но не мог забыть.

Ее песня(«У ночи я опросил бессонной…»)