Зелёное удостоверение епископа, сложенное вдвое: Стихотворения - Эдуард Вениаминович Лимонов Страница 5

Пил вино, пил вино, пил вино

У proprio мадмазель Neau

Весьма тогда щедрой старушки

И книги писал, как игрушки…

«Юноши, укутывавшие ноги в газеты…»

Юноши, укутывавшие ноги в газеты

Наши салтовские девочки, давалки

Наши салтовские атлеты

Бросавшие запросто двадцать две палки

Мы ходили в Стахановский, и в Бангкок

Оттого и ноги в газеты в стужу

Тут я вам правду и обнаружу

Чтоб не отморозить в стужу ног

Колька-Кадик погиб, упав с лесов

Церкви тогда реставрировал Колька

Кадику было за сорок годков

А я тогда взял и приехал только.

Жизнь –   короткая дорога, иди и пой

Или иди и молчи в свою тряпку

Вот её и прожили мы с тобой

Ну-ка надень свою, парень, шапку…

«Проходят первые пять утра…»

Проходят первые пять утра

Потом и шесть утра

Которым давно пора

Зайти на хвосте пяти

Войти…

Как холодна ты ночь была

Как была холодна ты ночь!

И плохо она себя вела

Липы бить и толочь

Сталкивать ветви лип

Создавать невозможный скрип.

– Вот чем занималась она

И была как лёд холодна

А я спал, как больной полип

«Лежат в деревянных камзолах братки…»

Лежат в деревянных камзолах братки

Высшей и средней руки

Пуля в горячей груди молодой

Им не приехать домой

На мощных машинах сжигающих даль,

В объятия Роз и Валь…

«Фюрер полыхает во дворе…»

Фюрер полыхает во дворе

Ева Браун тоже полыхает

Как останки корчатся в жаре

Фрау Геббельс молча наблюдает

Кажется не выбраться им всем

Хватит ли на них на всех бензина?

А солдатик русский между тем

Молча открывает в бочках вина

Ты уж нас, Германия, прости!

В гости мы к тебе не набивались

Всю пришлось Европу нам пройти,

Прежде чем в Берлине оказались…

Древний наш нерадостный народ

Воевать умеет как варяги

И воюем мы четвёртый год

От крови краснее наши стяги…

Вот вломились в огненный Берлин

А уже скончался фюрер дерзкий

Был на всю Германию один

От него остался дух лишь мерзкий

«Художника звали Недбайло…»

Художника звали Недбайло

Кому-то чего-то не дбал

Он был молодым сюрреалом

Дали он тогда подражал

Писал я про ели и розы

С утра мой московский сонет

А жил я тогда на Садовом

С татарской семьёю сосед

Большой элегантный Кричевский

Судья и Есенина друг

Советовал мне отрешиться

И был я у Анны супруг

Была там безумная Анна

Тогда-то она и рехнулась

И не было дёрнуть стоп-крана

Болезнь бы её чтобы споткнулась…

Её безвозмездно лечили

И доктор Леви, и другие

Здоровья не получили

Зря только горбатили выи

Потом я влюбился в Лену

Жену молодую еврея

Потом мы уехали в Вену

Свершалась моя эпопея

«Вообще-то я большой и строгий…»

Вообще-то я большой и строгий

Но вы меня поймите, Боги!

Мне в это время нелегко

Пить лишь бульон и молоко…

Меня болезнь скрутила больно

Я ей кричу «С меня довольно!»

Она кромсает рта палату

Как прежде древнему Сократу

Алкивиад же далеко!

Юрский период

Ёлочные базары

Красочные шары…

Там где пески Сахары

Монстры живут Юры

Яйцекладущие твари

Запах из пастей густ.

Там перекрыв вонь гари

Вонью несёт из уст

Бодрые крысы словно,

Только под много тонн.

Шеи, хвосты плывут ровно

Словно бы «вальс Бостон»

Эти монстры танцуют

Лязгают их клыки

Юрский период. Дуют

Тёплые ветерки…

Там, среди этих чудовищ

С мордами кариатид

Предок мой –   жёлтый овощ

Силы сидит, копит…

«Сижу у окошка…»

Сижу у окошка.

Как старая кошка,

Ну как похудевший бульдог

Гляжу в неба хляби.

В облáки и ряби

Ну где у них прячется Бог?

В немыслимой выси

Под звук Аси-Диси

Под рэпа ли говорок?

«Ну что же, ну что же, наступает конец…»

Ну что же, ну что же, наступает конец,

Сквозь капитализма зловонную гарь

Берём, товарищи, Зимний дворец,

Берём Бастилию, словно встарь!

Ну что ж, ну что ж, нас достал монарх

Живём мы при нём без песен.

Зиновий, иль как его, Аристарх?

Придётся его повесить!

Пускай титулуется «президент».

Но мы-то его распознали.

Он –   самый простой и вонючий мент

Которые нас угнетали…

Греми тамбур! И тамбур-мажор

Подпрыгивай на брусчатке

Наш президент –   многолетний вор.

Подложим ему взрывчатки!

«Время прозвенело девкой-загогулиной…»

Время прозвенело девкой-загогулиной

Бусами, бикини, сиськами дразня

Юрием Нагибиным, Беллой Ахмадулиной

Улеглись послушно вы в гробы, друзья!

Время выделяет каждому красавиц

Вот отсюда и досель, а далее нельзя

Напился, наелся, mori и memento

Злоупотребление временем скользя.

Нет. Оно не главное. Главное –   другое

Мы щемяще временны. Далее нельзя

Что за безобразие, это что такое?

Кто тебя послушает, временем скользя…

«Зима угрюма и печальна…»

Зима угрюма и печальна

Зима без мяса и вина.

И без «форели» Кузмина

Не театральна, и не бальна…

Что происходит? Что случилось?

Совсем ли солнце закатилось?

И ты мне что-нибудь должна?

Куда монета закатилась?

А, за подкладку, вот она!

Зима как белая могила.

Зима как старая стена

Обледенелая уныла.

Придёт когда-нибудь весна.

Форель чтоб лёд хвостом разбила…

««Прекрасный торт!»…»

«Прекрасный торт!»

«Какой шикарный кус!»

Так