Максимилиан Волошин - Том 2. Стихотворения и поэмы 1891-1931 Страница 51

<1908>

«Двойной лик Януса в единстве Солнцебога…»

Двойной лик Януса в единстве Солнцебога,Разрыв антиномий в слияньи хмельных силВ себе он выявил, вознес и утвердил,Но свет его как яд, и смерть – его дорога.И с…

<1908>

«О да, мне душно в твоих сетях…»

О да, мне душно в твоих сетях  И тесен круг,И ты везде на моих путях –  И враг, и друг.Вкусили корни земной мечты  Единых недр,Но я не стану таким, как ты, –  Жесток и щедр.В ковчеге слова я скрыл огонь,  И он горит,Мне ведом топот ночных погонь,  Крик Эвменид.

<1909>

«Я погружен горящим корнем…»

Я погружен горящим корнемВ живую влагу женских недр:Так решено в совете горнем –Из чрева девы встанет кедр.

<1909>

«На пол пала лунная тень от рамы…»

На пол пала лунная тень от рамы,Горько в теплом воздухе пахнут травы,Стены низкой комнаты в тусклом свете   Смутны и белы.Я одежды сбросила, я нагаяВстала с ложа узкого в светлом круге,В тишине свершаются этой ночью   Лунные тайны.

<1910>

«Ты из камня вызвал мой лик…»

Ты из камня вызвал мой лик,Ты огонь вдохнул в него Божий.   Мой двойник –Он мне чужд, иной и похожий.Вот стоит он – ясен и строг,И его безликость страшна мне:   Некий богВ довременном выявлен камне.

<1911>

«Ее зовут Ватрушкой. Нынче ей…»

Ее зовут Ватрушкой. Нынче ейИсполнилось четыре года ровно.Она мила, проста и хладнокровнаСреди грызни рыкающих зверей.У ней два брата – близнецы АндрейИ Алексей, которые любовноОберегают от несчастий, словно…

<Лето 1911>

«Живописцу призрачного Крыма…»

Живописцу призрачного Крыма –Заклинателю лорреновских теней:Сном твоим душа моя палимаИ тоскует горечью твоей.И в закатном зареве огней,И клубами жертвенного дыма…

<1911>

«Милая Вайолет, где ты?…»

Милая Вайолет, где ты?Грустны и пусты холмы.Песни, что ветром напеты,Вместе здесь слушали мы.Каждая рытвина в поле,Каждый сухой ручеекПомнят глубоко до болиПоступь отчетливых ног.Помнят, как ты убегалаВ горы с альпийским мешком,С каждою птицей болталаПтичьим ее языком.Помнят, как осенью позднейЖгли на горах мы костры.Дни были четко-остры,Ночь становилась морозней.

<Август 1912

Коктебель>

«Так странно свободно и просто…»

Так странно свободно и простоМне выявлен смысл бытия,И скрытое в семени «я»,И тайна цветенья и роста.В растеньи и в камне – везде,В воде, в облаках над горами,И в звере, и в синей звездеЯ слышу поющее пламя.

<Август 1912

Коктебель>

«И нет в мирах страшнее доли…»

И нет в мирах страшнее долиТого, кто выпил боль до дна,Кто предпочел причастье солиПричастью хлеба и вина.

Ужаленного едким словом,Меня сомненья увелиВдоль по полям солончаковым,По едким выпотам земли.

«Вы соль земли!» В горючей солиВся мудрость горькая земли.Кристаллы тайной, темной болиВ ней белым снегом процвели.

Я быть хотел кадильным дымом.Меня ж послал Ты в мир гонцомВ пустыне пред Твоим лицомОслепнуть в блеске нестерпимом.

Во мне живет безумный крик.Я стал комком огня и праха.Но отврати свой гневный Лик,Чтоб мне не умереть от страха.

И кто-то в солнце заходящемБлагословляет темный мир…

<1912>

«Я проходил, а вы стояли…»

Я проходил, а вы стоялиУ двери сада вдалеке:Царевна в белом покрывалеС цветком подснежника в руке.

«Войди, прохожий, в сад мой тайный!Здесь тишь, цветы и водомет».– О нет, свободной и случайнойСтезей судьба меня ведет.

<1913>

«Бойцам любви – почетна рана…»

Бойцам любви – почетна ранаНа поле страсти, в битве битв.Охотница! Ты вышла раноВ опаснейшую из ловитв.Ты в даль времен глядела прямо,Так непокорно, так упрямоКачая юной головой.К перу склоняя русый локон,Ты каждый проходящий мигВплетала тайно в свой дневник,Как нити в шелковичный кокон.

<1914>

«Нет места в мире, где б напрасно…»

Нет места в мире, где б напрасноНе проливалась кровь людей,Где б вихрь враждующих страстейНе дул неистово и страстно.

Для тех, кто помнил мир иной –Не исступленный, не кровавый,Не омраченный бранной славой,Не обесславленный войной, –

Пора крушений безвозвратных,Усобиц, казней, стычек ратных,Пора народных мятежей

<Декабрь 1917

Коктебель>

Киммерийская Сивилла

С вознесенных престолов моих плоскогорийСреди мертвых болот и глухих лукоморийМне виднаВся туманом и мглой и тоскою повитаяКиммерии печальная область.Я пасу костяки допотопных чудовищ.Здесь базальты хранят ореолы и нимбыОтверделых сияний и оттиски слав,Шестикрылья распятых в скалах ХерувимовИ драконов, затянутых илом, хребты.

<Сентябрь 1919>

«Как магма незастывшего светила…»

Как магма незастывшего светилаЛомает суши хрупкую коруИ гибнет материк, подобно утлой лодке,Так под напором раскаленных масс,Зажженных гневом, взмытых ураганом,Пылая, рушатся громады царствИ расседаются материки империй.Беда тому, кто разнуздает чернь,Кто возмутит народных бездн глубины.Мы тонкой скорлупой отделеныОт ропщущей и беспокойной хляби,Ее же дна не мерил человек.Передвиженья гуннов и монголов,Кочевья незапамятных времен

<Июнь 1922

Коктебель>

«Папирус сдержанный, торжественный пергамент…»

Папирус сдержанный, торжественный пергамент  И строго деловой кирпич,    Сухой и ясный камень  И властный медный клич.И щедрая ритмическая память  Рапсодов и певцов.Полезный ремингтон, болтливая бумага,  Распутная печатьИз сонма всех бесов, рожденных в Вавилоне

<Конец 1922>

«Среди верховных ритмов мирозданья…»

Среди верховных ритмов мирозданьяЗиждитель Бог обмолвился землей.(Но Дьявол поперхнулся человеком.)

Для лжи необходима гениальность.Но человек бездарен. И напрасноЕго старался Дьявол просветить.В фантазии и в творчестве он дальшеПростой подмены фактов не пошел.(Так школьник лжет учителю.) Но в миреИсчерпаны все сочетанья. – ОнУгадывает в мире комбинацийЛишь ту, которой раньше не встречал.

18 января <1926>

<Коктебель>

Россия

(Истоки)

Мы все родились с вывихом сознанья.Наш ум пленен механикой машин,А наше «Я» в глухих просторах дремлет.Одни из нас шаманят новый деньЗа полночью дряхлеющей Европы,Другие же не вышли до сих порИз века мамонта, из ледниковой стужи,Звериных шкур, кремневых топоров.Наш дух разодран между «завтра» мираИ неизжитым предками «вчера».

На западе язык, обычай, правоСложились розно в каждой из долин,А мы – орда. У нас одна равнинаНа сотни верст – единый окоём.У нас в крови еще кипят кочевья,Горят костры и палы огнищан,Мы бегуны, мы странники, бродяги,Не знавшие ни рода, ни корней…Бездомный ветр колючий и морозныйГоняет нас по выбитым полям.

Безмерная российская равнина –Земное дно – Россия и Сибирь.Наш дух течет, как облачное небо,Клубясь над первозданною землей,Чуть брезжущей из тьмы тысячелетий.Под панцирем полярных ледников,Перетиравших сырты и увалы,Моловших лёсс, пески и валуны,Здесь рыли русла сказочные ОбиПредтечи человеческой орды.

И так всегда; сначала лес и степи,Тропа в степи и просека в лесу,Тюки сырья в бревенчатых острогах…Потом кремли торговых городовНа тех же луках рек, на тех же бродах,Из века в век вне смены царств и рас.

И та же рознь: невнятная земля,Живущая обычаем звериным,А в городах заморские купцыС дружинами, ладьями и товаром.

Земной простор, исчерченный стезями –Петлями рек и свёртками дорог,Здесь шляхами торговых караванов,Там плешами ладейных волоков.

Путь янтаря – от Балтики на Греки,Путь бирюзы – из Персии на Дон.Лесные Вотские и Пермские дороги,Где шли гужом сибирские меха,И золотые блюда Сассанидов,И жемчуга из Индии в Москву.

Пути, ведущие из сумрака столетийДо наших дней сквозь Киммерийский мракГлухих степей, сквозь скифские мятели,Сквозь хаос царств, побоищ и племен.Кто, по слогам могильников читаяРазодранную летопись степей,Расскажет нам, кто были эти предки –Оратаи по Дону и Днепру?Кто соберет в синодик все прозваньяСтепных гостей от гуннов до татар?

История утаена в курганах,Записана в зазубринах мечей,Задушена полынью и бурьяном,Зашептана в распевах пастухов.

Лишь иногда сверкнет со дна курганов,Где спят цари со свитой мертвецов,Вся в пламени сказаний ГеродотаКровавая и золотая Ски<фь>…

<5 мая 1928