Наум Коржавин - На скосе века Страница 55

Московская поэма

«Воронок» развернулся.Приказали сойти.Переулок уткнулсяВ запасные пути.

Выступают из мракаРельсы… Скоро гуртомМы по ним к вагонзаку,Спотыкаясь, пройдём.

С сундучками, мешками —Всем своим, что с собой.Будет часто пинкамиПодбодрять нас конвой.

Будет бег — не как в детстве:С грузом тяжко бежать.И всё время хотетьсяБудет — руки разжать.

Тяжесть выпустив, бросить,Кончить споры с судьбой.Ни к чему нам тут вовсеВсё своё, что с собой.

Пьём до капли из чаши!Сбиты все колеи.Что тут может быть «наше»,Раз и мы — не свои?

Но толпою хрипящей(«Мы» пока ещё — мы)Всё ж мы вещи дотащимДо вагона-тюрьмы.

Взгромоздимся и стихнем,Словно найден покой,Словно цели достигнувПосле гонки такой.

И как впрямь отдыхаяБез надежд и без слёзОт надрывного лаяИ внезапных угроз.

Словно все мы не смяты,Не на крайней черте, —Просто едем куда-тоВ тесноте, в духоте.

Словно будет там лучшеИ просторней, чем тут.Да и нас не чтоб мучить —Для другого везут.

Для другого? — Едва ли!Впрочем — это потом.А сейчас мы в начале —В переулке пустом,

Где сдаёт поимённоНас по спискам зэкаВертухаю с вагонаВертухай с «воронка».

Ждём спокойно сигнала,Обживаем режимИ покуда не знаем,Что сейчас — побежим.

Он нам кажется ширью,Даже волей самой, —Этот пункт меж СибирьюИ Лубянской тюрьмой.

Эта с городом встреча,Хоть вокруг ни души.Хоть вокруг только вечерВ привокзальной глуши.

И простая работаДвух конвойных бригад.Передача по счётуНас — как бочек на склад.

…Но пока — в предвкушеньеНовой, страшной главы —Я стою в окруженьеПредосенней Москвы.

И души в ней не чая —Сразу зренье и слух, —Всю её ощущаюВёрст на десять вокруг.

Всё, что грезилось, было,Что дала, чем взяла —Вдохновила, влюбила,Подняла, предала.

Подменяя святыниВ оправданье себе.Заражая гордынейКак причастьем к судьбе.

И сразив для позора,Словно светом из тьмы,Смыслом глада и мора,И сумы, и тюрьмы, —

Как богатством, как счастьем,Как любовью молвы —Пониманьем, причастьемК жёсткой воле Москвы.

Так что, смят и поборот,Я не спорю со злом —Просто чувствую городВ полверсте за углом.

Что жалеет — не очень,Чистоты — не блюдёт.Лишь бестрепетно топчетИ к свершеньям ведёт.

С ним куда-то всё гонишь,Всё — как всадник в седле.Но отстанешь — утонешьТам, где топчут, — во мгле.

И узришь над собоюВсё, что мыслью отверг:Мглу над целой страною,Над Москвой — фейерверк.

Здесь от каждого дома,От любого огня,Как ножом по живомуОтрезают меня.

«Становись!» — приказали.Всё! — хоть я ещё с ней.На Казанском вокзале —Справа — праздник огней.

Как шампанского брызгиРесторан над рекой —Словно отблески жизни,Хоть какой-никакой.

«Хоть!..» Нет, было другое —Трата веры и сил.Я «какой-никакою»Жизнью вовсе не жил.

Хоть и мысля несвязно(Страшен века обвал),Я и в гуще соблазнаЧестно смысла искал.

И средь страха и дрожи,После трудной войныЭтим связан был тожеСо столицей страны.

Смесь из страха и силыВ жажде веры живой —Это, может, и былоВ эти годы Москвой.

Что ж, я влился в такую,Стал во всём ей сродни,Вот теперь и тоскую,Видя эти огни.

Потому-то и снитсяТак навязчиво мне,Как вдруг всё разъяснитсяИ — как было во сне! —

Стает на сердце ноша,Испарится конвой —И опять я хорошийИ, конечно же, свой.

Всё как прежде. Всё — славно:Дружба… Вера в Прогресс…И участие в главном —В штурме косных небес.

Снова верить легко мнеВ ясность правды земной.Только тех бы не помнить,Кто здесь рядом со мной.

Кто по первому знаку,По путям, как по льду,Побредёт к вагонзаку,Как и я побреду.

Мне предать их не трудно.Верю с детства почтиВ то, что смятые судьбы —Лишь издержки пути.

Верю… Пусть, как в насмешку,Нынче, сердце скрепя,Мне пришлось в те издержкиЗаписать и себя.

Я держусь… Но боюсь я:Страшен с верой разлад.Потому так и рвусь яБезраздельно назад.

С каждым днём всё сильнееЗлой реальности власть.Мне б назад побыстрее,Чтоб успеть не отпасть.

Рвусь… Но это — пустое,Я отпасть — обречён.Я ведь отдан конвою,А конвой — ни при чём.

Он сейчас на работе,На опасном посту.И его не заботитТо, что я отпаду.

Хоть кричи — глушь сплошная,Не услышат… Завяз…

Будет день — я узнаю:Так Господь меня спас.

Вырвал с кровью, исторгнулПротив воли душиИз трясины восторговИ прельстительной лжи.

Бросил в холод, в бессилье,Мглу на голой земле.Или проще — в Россию:Вся Россия во мгле.

Чтобы ночью глухою,Находясь вне игры,Видел свет над МосквоюИз России — из мглы.

С теми, с кем я в неволеБыл сведён на позор,Чьей я жертвовал больюТак легко до сих пор.

Чтоб открыл: «Как ни мерь ты,Кто ценней для страны —Перед жизнью и смертьюВсе мы горько равны.

Как пред хлебом и стужей…И что Богу видней,Кто здесь лучше, кто хужеИ что значит «ценней».

И предстанет иначеКаждый срыв и порыв.И я стану богаче,Свою малость открыв.

Словно воздух свободыИ реальность пути,Словно точку отсчёта,От которой расти.

…Прорасту!.. Но однакоНе сейчас и не тут,Где меня к вагонзакуТак поспешно ведут.

Где, забыв свои мысли —Всё, чем жив и дышу,Я как будто из жизниНавсегда ухожу.

Как столица ночная,Погружаюсь во мрак……Я пока ведь не знаю,Что всё это — не так.

Что, разбитый и слабыйИ лишённый души, —Я иду по этапуК откровенью от лжи.

Сбитый с толку и с местаИ не зная, в чём свет…

Мне и то неизвестно,Что чрез несколько летВдруг засветятся годыПеременой в судьбе,Робким светом свободаНас потянет к себе.

И из ссылки сибирскойКак хотел, как мечтал,Впрямь вернусь пассажирскимВновь на этот вокзал.

В жажде веры и братства,К схватке мыслей и чувств.Буду верить… Теряться…Вдохновлюсь… Заверчусь…И открою в смущенье,Что свобод торжество —Не конец, не решенье,А начало всего.

Всех вопросов на светеВсяких «мы», всяких «я»,И трагедий… ТрагедийСамого бытия.

Вечность мрака и света,Бесконечный их бой…Лишь ударясь об это,Стал самим я собой.

В этом — жизнь… И простаяМудрость правды земной,От чего ограждаетНас штыками конвой.

Чем на время встревожитСтранных лет благодать.От чего нас и позжеВновь начнут ограждать,

Из преддверья свободы,Тряханув без затей,Снова в тусклые годы,Как в тупик у путей.

В глупость, в страх, в недоверье…Сбив, пустив под откосТех, кто, веря преддверью,Стал свободен всерьёз.

Возвратилась на местоСтыдных лет колея,И важнее протестыВновь, чем смысл бытия.

Но пока я — у края,Крест стоит на судьбе.Я по шпалам шагаюВ подконвойной толпе.

И одно мне известно —Что не будет легко.А до всяких протестовТак ещё далеко.

Что, ступая на гравий,Впопыхах, на бегу,Я пока и представитьДальних бед не могу.

Да и помня, что едуГибнуть в снежном краю,Я бы счёл эти бедыНеустройством в раю.

Вот дошли. Ноют ноги.Давит плечи пальто.Я в начале дороги,И не скажет никто,

Что она — пусть непросто,Пусть и сам согрешу —Заведёт меня в Бостон,Где я это пишу.

Где не думал я сродуЖить, где тяжек мой сон…Где чужою свободойЩедро я наделён…

Где — хоть помню всегда я,Чем обязан я ей, —Всё равно не хватаетМне свободы — своей.

И друзей — в чьём сознанье,В чьих глазах негасимОстрый смысл пониманья,Что над бездной висим.

Всюду — дома, в изгнанье,В тюрьмах, в райских местах…Суть не в бездне — в сознанье:Бездна рядом и так.

Мне сознание это —Жизнь в извечной игре.Без него как бы нетуСмысла в зле и добре.

И в защите свободы…От кого и к чему? —Если движутся годыТак спокойно во тьму.

Разве беды нависли?Длится сладкая жизнь,Где подобие мыслиИнтересней, чем мысль.

Пелена!.. Не проткнутьсяМне сквозь ту пелену.Лишь под ней задохнуться.Да и камнем ко дну.

Чтоб в тоске неудачиОщутилось острей,Что свобода — не значитМир свободных людей.

Что висит над юродствомТусклой мглы мировойМеч судьбы — вологодскийТот же самый конвой.

Ладно!.. Люди есть люди —Сгусток плоти земной.Я не знаю, что будетС той и с этой страной.

Знаю: в страшные годыЗдесь я лямку тяну.Совесть, Хлеб и Свобода —Всё стоит на кону.

Точит жизнь постепенно,Не щадя ничего,Как измена — подменаЖизни, смысла — всего.

Нет, не с целью, не зряче,Не по воле Вождя —В жажде значить, не знача,И вести, не идя.

То же века несчастье,Та ж кимвальная медь,Но теперь не удастсяМне её одолеть.

Но уже не придётсяРассчитаться сполна:Мало сил остаётся,И чужая страна.

Но как боль, как предтечаИ как память душиВновь встаёт этот вечерВ привокзальной глуши.

Зданий мокрая охра,Сердце в мутной тоске,Надзирательский окрикНа родном языке.

Поездов громыханье,Тупичок без травы,А за домом дыханьеНедоступной Москвы.

В нём бессилье прощанья,В бледном зареве высьИ ещё обещанья,Что частично сбылись.

Но трусливо-суровоОбманули опять……Это снова и сноваМне теперь вспоминать.

В безвоздушно-постылойПустоте этих дней.Видно, всё-таки былоЧто-то — жизнью моей.

Было, сплыло, осталось,Пронеслось, унеслось.Превратилось в усталость,В безнадёжность и злость.

Было: поиски меры —Пусть в безмерном аду.Да и всё-таки вера,Что куда-то иду.

И незнанье той сути.Что надежда — пуста.Что дороги не будет,Кроме той, что сюда.

Это юности знаки:Дождик… Запах угля…Конвоиры… Собаки…И родная земля.

Сплетения