Алексей Федорчук - Пикты и их эль Страница 6

Археологически фиксируется появление в Шотландии пришельцев из южных областей Британии и Галлии. Но, во-первых, это было задолго до пиктов, в I веке до н.э. А во-вторых, они были носителями тех же кельтских традиций.

Таким образом, нам не остаётся ничего иного, как признать, что пикты изначально представляли собой одну из ветвей кельтской группы народов. Так почему же окружающие народы воспринимали их как чужаков, приписывая необычный внешний вид и исключительную свирепость? Причём это – свидетельства со стороны тех, кто и сами не отличались излишней кротостью. Но даже на общем фоне эпохи пикты, видимо, действительно выделялись стереотипом своего поведения – и, с нашей сегодняшней точки зрения, не в лучшую сторону.

Положим, особенности внешнего вида пиктов можно, с одной стороны, объяснить банальным преувеличением, обычным в отношении врагов. Вспомним Идолище Поганое русских былин. А ведь это – ни кто иной, как самый обычный половец-кыпчак, внешне мало отличимый от соседа «славянской наружности».

С другой же стороны, устрашающий внешний вид пикты придавали себе искусственно – в частности, то ли боевой раскраской, то ли татуировкой. Есть мнение, и оно – наиболее распространённое, что само имя «пикты» означает «раскрашенные» (от латинского Picti).

Впрочем, наряду с этим высказывались и другие гипотезы и происхождении названия пиктов. Так, некоторые лингвисты возводят его к кельтскому корню, давшему в других языках такие этнонимы, как притены или бритты, употребляемые в отношении жителей различных частей Британских островов: согласно одной из версий, впрочем, имя притенов означает «рисующие». То есть опять же фиксируется обычай татуировки или боевой раскраски.

С другой стороны, название Пиктавия, в некоторых источниках применявшееся к королевству пиктов, находит параллель в континентальной Галлии, как область галльского племени пиктонов. К ним возводят названия области Пуату и и города Пуатье.

Кстати, обычай и татуировки, и боевой раскраски также документально засвидетельствован у континентальных галлов.

Остаётся вопрос свирепости и чужеродности. Повышенная «свирепость», в том числе и искусственно культивируемая, свойственна кому? Правильно, воинским союзам, вроде бы имевшим место быть у германцев и кельтов. Ну а нам более известная по военным обществам индейцев прерий, описанным, например, Джеймсом Уиллардом Шульцем, наблюдавшим их воочию.

Причём Шульц, проживший среди черноногих многие годы и испытывавший к ним искреннюю симпатию, описывает «друзей», «воронов» и прочих представителей таких обществ в очень смягчённом виде. А так среди них документально засвидетельствованы весьма весёлые ребята.

Например, знаменитый Тасанке Уитке, он же Крэзи Хорс (в советских переводах – вполне политкоректный Неистовый Конь), знаменитый вождь оглала-сиу и борец против бледнолицых колонизаторов (он эпизодически появляется в фильмах с Гойко Митичем, но фигура вполне историческая), был заядлым коллекционером: он коллекционировал правые руки убитых врагов. Про такие мелочи, как традиция коллекционировать скальпы, используемые, в частности, для отделки одежды, я уже и не говорю.

Впрочем, примеры боевых братств можно найти поближе и во времени, и в пространстве. Так, в эпоху Великого переселения народов (а имя пиктов появляется как раз накануне его) на огромном пространстве в треугольнике от Южной Скандинавии на севере до Приазовья на востоке и Испании на западе отмечаются следы таинственных герулов. Обычно считается, что это одно из германских племён, вместе с готами вышедших из «Утробы народов» и разбросанных дальнейшими событиями по всему свету. Однако в последнее время утвердилось мнение (см. фундаментальные монографии Г.С.Лебедева и М.Б.Щукина), что герулы были не этническим образованием, а воинским союзом с ярко выраженной религиозной, «одинической», составляющей, своего рода предтечами и странствующего рыцарства, и рыцарских орденов Средневековья. Примечательно, что герулы характеризуются в источниках как свирепые воины, практиковавшие боевую раскраску.

Так что более чем вероятно, что пикты сформировались на основе такого воинского общества, практиковавшего всякого рода приёмы морального воздействия на противников. Однако это не объясняет восприятия их окружающими как «чуждого элемента».

И вот тут пора вспомнить, что кроме этнической ксенофобии, существует и ксенофобия религиозная. И предположить, что пикты представляли собой не просто воинский союз, но и религиозную общину – нечто вроде ранних мусульман.

Мы никогда не узнаем, как звали того пророка, который принёс пиктам новое слово. Да и в чём суть его учения – тоже останется неизвестным. Не знали этого и соседи-современники. Но инстинктивно воспринимали пиктов не просто как врагов или соперников за жизненное пространство – но, вне зависимости от собственной конфессиональной принадлежности, как нечто чужеродное и друидическим представлениям кельтов, и древнегерманским верованиям, и митраизму, широко распространённому среди римских легионеров и их потомков, и постепенно утверждающемуся христианству.

Как я уже говорил, доказать военно-религиозную природу первоначального пиктского объединения невозможно – но лишь такое предположение и остаётся, поскольку отметены все остальные. Тем не менее в пользу его можно привести и некоторые позитивные доводы, которые я постараюсь изложить в следующем разделе.

Доводы и аналогии

В прошлом разделе было высказано предположение, что пикты – это не какой-то древний народ, а новообразованное на рубеже III и IV веков военно-религиозное объединение, возникшее на основе прежнего кельтского населения края. Теперь же я попытаюсь показать, что предположение это наилучшим образом объясняет все известные нам факты.

Начнём с языка и письменности. Как уже говорилось, в исторический период пикты говорили на одном из кельтских языков, скорее всего – бриттской группы. Существование у них ранее иного, неиндоевропейского, языка, обосновывается исключительно тем, что надписи их, сделанные латиницей или огамическим письмом, абсолютно не понятны, хотя формально и могут быть прочитаны.

Ранее я уже высказывал предположение, что это обусловлено обычной неграмотностью авторов, воспроизводящих внешнюю форму чужих символов без малейшей заботы об осмысленности того, что получается в результате. Однако возможно и другое объяснение.

Поскольку надписи пиктов не прочитаны, то и содержание их неизвестно. Однако существует мнение, идущее ещё из глубины веков, что большая их часть – это списки списки личных имён. А

«Непонятность» этих надписей вызвана, несомненно, тем, что они содержат необычные личные имена. Изабель Хендерсон. Пикты. Таинственные воины древней Шотландии

При этом обычно молчаливо предполагается, что имена эти, не находящие аналогий в современных им кельтских, унаследованы от древнего доиндоевропейского субстрата. Однако последнее совсем не обязательно. Возможно, перед нами списки имён (если это действительно они) сакральных, принимаемых при вступлении в братство или по достижении «военно-религиозного совершеннолетия». Примеры тому настолько многочисленны в истории, что всех и не упомнить – можно упомянуть, скажем, тех же индейцев прерий.

Теперь о пресловутой матрилинейности наследования королевской власти и, видимо, матрилинейном счёте родства вообще, что связывается с сексуальной свободной пиктских женщин, переходящей в распущенность даже с позиций «целомудренных» римских матрон. Это также рассматривается как наследие доиндоевропейского субстрата. Однако...

... однако тут есть два аспекта. Во-первых, пикты не так уж сильно выделяются в этом отношении на фоне окружающих народов. Женщины-правительницы исторически засвидетельствованы у бриттов (знаменитая Боадиция, например). А уж легендарная и (почти) историческая традиция Ирландии ими просто пестрит. Находя своё законченное воплощение в королеве Медб, прославленной, помимо своих управленческих талантов и воинских подвигов, также и изобилием любовников.

Что же до того, что у пиктов эта тенденция была реализована более полно, легко объяснимо условиями жизни военно-религиозного братства. И тут мы опять обратимся к североамериканским аналогиям.

Как известно, матриархат в качестве стадии развития человеческого общества придумал Фридрих Энгельс. Который основывался на работах Льюиса Моргана, долгие годы изучавшего ирокезов и описавшего их своеобразные семейные отношения – матрилокальный брак, счёт родства по материнской линии и вообще высокое положение женщин в обществе.

Однако это явление оказалось не древним, как решил будущий классик в промежутке между ходками по работницам своих фабрик, а как раз наоборот, поздним, возникшим, можно сказать, на глазах европейцев. Оно было обусловлено непрерывными войнами ирокезов (которые сами представляли собой сборную солянку из осколков нескольких родственных племён) с окружающими народами – как чуждыми по крови и языку алгонкинскими (среди них – могикане, известные), так и близкими родственниками – гуронами, эри и другими, от которых остались только условные названия, присвоенные французами (типа лаврентийцев или «нейтральных»).