Другое. Сборник - Антон Юртовой Страница 64

Людям бывает горько, когда они убеждаются в эфемерности и в обманчивости получаемых гражданских прав. Для каждого, поэтому, ближе право естественное с его вечными идеалами; только в нём он может сознавать себя по-настоящему свободным – в той разумной и допускаемой мере, которою обеспечивается формирование «усреднённой» личности, не претендующей иметь притязания выше, чем они могут быть у окружающих, у всех.

Провозглашённые корявые символы, будучи словесным балластом, способны приводить лишь к искривлениям наличного правового пространства, к запутыванию смысла норм общественного бытия и общественной духовности. По нраву они только демагогам, понаторевшим в бесполезном доказывании преимуществ и правильности того, что у всех перед глазами.

В этих обстоятельствах принципы осуществляемой «самой передовой» демократии остаются неизменными – великой иллюзией издёрганной, замороченной современности.

Излишне подчёркивать, какие огромные потери обусловлены ею в интеллектуальном творчестве, прежде всего – в эстетическом.

Литература, искусство и культура, совмещённые с хилыми суррогатами официального права, находят утешение в агрессивной эпатажности, в пренебрежении реальностями, в мимикрии.

Режимом насилия скованы авторы сочинений по истории. Поощряется их труд в угоду правительствам, им присуждают учёные степени, хотя по большому счёту история вовсе не есть наука. Это не более как повествования о подлинных событиях прошлого и их участниках. При их изложении автор волен руководствоваться любыми концептами и представлениями, и здесь мерилом его вклада могут служить лишь его талантливость или её отсутствие. Государства преступно лишают его естественного права на свободный выбор с целью присвоения наработок в их национальных, популистских и других интересах. Так они делают историю разменной монетой своей сумбурной политики.

Ущербное государственное право, подминая под себя человека, понуждает его обращаться к той части своих наихудших внутренних устремлений, которым созвучно понятие бескрайней, абсолютной свободы с её нелепостями. Там, у её порога, он, склоняясь ещё и к стимулированию себя дурманящими веществами, может поступать как ему заблагорассудится, и для него уже ничего не могут значить ни право, дарованное со стороны, от государства, ни то, что даётся ему с рождения. И горе той стране и тому сообществу, где столь извращённое поведение обернётся привычкой для многих людей или даже станет массовым.

Наше крепостное право

Не один раз историки нашего отечества по ходу своих исследований выставляли напоказ очередное важное событие прошлого. Брали что-нибудь и на все лады раскатывали.

В последние времена это происходит с подачи государственной власти. От её лица в указе или в постановлении обращается внимание на значимость какой-нибудь даты или исторической личности, на необходимость набора посвящённых им мероприятий; под такие программы тут же выделяются немалые бюджетные средства. Историкам в этом случае остаётся лишь принять заказ и дать обществу как можно больше сведений по утверждённой теме. А поскольку так повелось, что высшим доверием у государства пользуются историки, имеющие учёные степени, то считается, что и сведения от них поступают как научные. То есть – будто бы хорошо выверенные и в достаточной компетенции.

На деле получается по-другому.

Финансирование из госказны портит учёных. В условиях коррупции их усилия часто недобросовестны. Кроме того, свои услуги при проведении соответствующих мероприятий предлагают историки, не имеющие учёных степеней, а то и просто энтузиасты, жаждущие признания. Их усилия также весьма часто недобросовестны. Для такой сферы, как масс-медиа, эти составляющие малоинтересны. А вот директива от власти, открывающая накатанные сюжетные ходы, а значит и лёгкое получение доходов и сверхдоходов, ей, что называется, по душе.

В результате в общем потоке распространяется немало фальшивых подробностей и пустых концепций, излишней или неуместной актуализации.

Кампании, целью которых не может быть иного, кроме углубления знаний общества о прошлом и соизмерения их с настоящим, окрашиваются во всевозможные цвета ложного патриотизма, демагогии, парадности, угодничества перед инициаторами представления.

Официальность тут преобладает, но в её рамках часть мероприятий, а иногда и все они принято преподносить как народные.

Стиль этот плох тем, что позволяет не замечать событий, во всех отношениях достойных, чтобы вспомнить и с пользой порассуждать о них. Не сказано «сверху», что это нужно сделать, значит и рассуждать не о чём.

Как раз таким было отношение к юбилею, знаменовавшему отмену в России крепостного права.

Факту отмены уже более полутора столетий. Исключая редкие примеры, пресса об этом молчала будто утопленная. Также в большинстве молчали историки. Со всеми их учёными степенями и без них. Со всей наукой историей, основательно погрязшей в подобострастии перед правительством. Забывшей о чести иметь свою точку зрения на события и факты независимо ни от чего и ни от кого.

А ведь какая была прекрасная возможность оглянуться и лучше осознать, как скуден наш кругозор, какие из нас получились манкурты, какие житейские и моральные тупики мы себе уготовили. Отчего так жестоки. Зачем постоянно обманываем себя пошлым казённым воодушевлением и верой, что будущее явится нам светлым. Зачем, закрывая глаза на целое, снова и снова искусственно приподнимаем отдельные события и героизируем отдельные персоналии, которые приподнимать и героизировать бывает просто некуда, – многие из них уже и без того прославлены сверх всякой разумной меры. Почему нас так и тянет замагнитить свой дух и свой менталитет милитаризмом, гордостью за свою надуманную удаль, бахвальством по части достижений, часто воспринимаемых с безразличием и скукой всеми, в том числе – что вполне очевидно – даже инициирующими инстанциями.

Да, возможности оглянуться и повнимательнее посмотреть на всё это были упущены. В очередной раз страна и её народ прошли мимо самих себя…

* * *

Как фактор общественной жизни крепостное право было установкой на бесправие подневольных. Таким оно проявило себя во многих странах Европы и Востока. Перенимая «опыт», Российская империя сумела взять из него максимум самого худшего. Бывшие когда-то свободными её крестьяне оказались не только без земли-кормилицы, но и без права жить на ней, не принадлежа кому-нибудь из богатых. Постепенно задалживая господам по отработкам и платежам, попадая к ним в непреодолимую кабалу, они превращались в такую живую массу, с которой угнетатели могли обращаться как угодно высокомерно и жестоко. Продажа крепостных в этом ряду не считалась самым худшим из зол.

Развитие «права» тянулось века. На территориях Древней Руси признаки его зарождения появились более тысячи лет назад, и чем процесс всё дальше подвигался по времени, тем он всё больше напоминал неумолимое затягивание петли на шее у бедствующего населения.

Вот откуда истекали тревожностью и трагизмом наши лирические музыкальные мелодии и устная