Сергей Орлов - Стихотворения Страница 7

1957

Вечер стихов в колхозе

В колхоз далекий в пору сенокосаПриехал я, чтобы стихи читать,А после отвечать на все вопросы,Какие станут люди задавать.

Здесь никогда поэтов не бывало,Но мной в сельпо, между сапог и вил,В строю брошюрок, желтых, залежалых,Твардовский все же обнаружен был.

Вещала всем с дверей сельпо афишкаО том, что я писатель ССР.И в клуб пришли девчонки и мальчишки,Учительница, фельдшер, инженер.

Но я был рад. Колхоз встает с рассветом,Лишь три часа за сутки спит колхоз,Ему не до артистов и поэтов, —Бушует по округе сенокос.

Чтó мог бы я прочесть ему такое,Достойное не просто трудодня,А солнца в сенокос, росы и зноя, —Нет, не было такого у меня.

И среди белых полевых букетовНад кумачовым заревом столаЯ призывал на помощь всех поэтов,Которых мать Россия родила.

А в зале льны цвели, цвели ромашкиНа длинных лавках, выстроенных в ряд,И тишина, ни шороха, ни кашля,Лишь было слышно — комары звенят.

За окнами домой проплыло стадо,Закат погас, и смолкли петухи.Три женщины вошли и сели рядомВ платочках новых, праздничных, тихи.

На темных лицах, как на негативах,Белели брови, выгорев дотла,Но каждая из них, видать, красиваКогда-то в девках, в юности была.

Они отдали всё без сожаленьяПолям и детям, помня о мужьях, —Мне пусты показались сочинения,Расхваленные критикой в статьях.

И я прочел для этих трех солдаток,Примерно лет моих, немолодых,То, что на фронте написал когда-тоНе как стихи, а про друзей своих…

1959

«Смеялась женщина, смеялась…»

Смеялась женщина, смеялась,Как будто яблоки роняла,Как будто тень и свет сменялись,И людям все казалось мало.

Ей ветер обнажал колени,Она подол рукою билаИ хохотала в упоеньиТак, как она всегда любила.

И все вокруг переменилось,Все стало праздничней и ярче,Все сдвинулось, переместилосьИ стало вдруг свежей и жарче.

А было лишь такая малость —Катилось, звоном озаряло,Смеялась женщина, смеялась,Как будто яблоки роняла.

1959

«Кто же первый сказал мне на свете о ней?..»

Кто же первый сказал мне на свете о ней?Я никак не припомню сейчас.Может, первый назвал ее имя ручей,Прозвенел по весне и погас.

Мог сказать бы отец, но я рос без отца.В школе мать говорила, обучая детей.Я не слышал, я ждал лишь уроков конца, —Дома не с кем меня оставлять было ей.

А вокруг только небо, леса и поля,Пела птица-синица, гуляли дожди,Колокольчик катился, дышала земля,И звенел ручеек у нее на груди.

Может, птица-синица, береза в лесах,Колокольчик с дороги, калитка в саду,В небе радуга, дождь, заплутавший   в овсах,Пароход, прицепивший на мачту звезду,

Рассказали, как это бывает, о ней,Но тогда я, пожалуй, был робок и малИ не знал языка ни синиц, ни дождей…Я не помню, кто мне о России сказал.

1960

«Все, говорят, на свете образуется…»

Все, говорят, на свете образуется,Все в жизни станет на свои места.И Дон-Кихот под старость образумился,Но разум не надгробная плита.Прихлопнешь разве разумом стремлениеБыть искренним, и честным, и прямым,И все свои печали и сомненияНести на люди, обращаться к ним.У юности в крови есть жажда поиска.Она сама как поиск и равнаТой жажде, что вела людей до полюсаЖары, вершины, холода и дна…Меня недавно подвели товарищи,Не предали, а час такой настал.И подвели, — подумаешь, удар еще,Немолод я и многое видал.Горел, и мерз, и пировал как следует,Ну подвели, — отбился — пустяки.Но мысль одна с тех пор меня преследует —Как быстро образумились дружки.Разумные, — врагов себе не нажили,А я, как был, останусь им дружком,Но в дружбе что-то все-таки загажено,И это не отмоешь коньяком.Да здравствует святая сила разумаБыть не рабом — хозяином страстейИ поступать, как юностью наказаноНа дымном гребне фронтовых ночей!Пусть не благоразумная — победнаяИдет без страха молодость в зарю.Я буду стар, как перечница медная,Но и тогда я это повторю.

1960

«Алешенька»

Словно в горле песенки горошинка —Пропою, а не произнесу.Есть такая станция «Алешенька»,Как тропинка к поезду в лесу.

В двух шагах от каменного города,А как бы у света на краю,Не известна никому, не дорога,Сторожит стальную колею.

Ливнем стали и стекла по линии,Будто на колесах города,Никелем окованы, как инеем,Мимо пролетают поезда.

Сколько Алексеев и АлешенекВ сутолоке, в громе, в суетеНазвано, окликнуто, опрошеноНа лесной сороковой версте?

Мимо все. С печалями, с улыбкамиБез ответа мчатся поезда.Что-то человеческое, зыбкоеПотерялось в громе навсегда.

Двести лет прошло с тех пор, как брошеноЛесу, полю, солнцу и рекеИ летит — Алешенька, Алешенька, —А ответа нету вдалеке…

1960

Побывальщина

Здесь лесов-то тьма, а в лесах ТотьмаУтонула, — не видно крыш.Как придет зима, занесет дома,Сверху Тотьмы не разглядишь.Всё леса, леса, вплоть до полюса,И на юг леса, на восток,За околицей хвоей колются,Пробираются без дорог.А в лесах она, река Сухона,В ней веслом до дна не достать,Как придет весна, думы вслух онаНачинает петь-напевать.Она баскими дарит сказками,А за сказками бает быль,Быль неласкова, глубь опасная,Разбиваются волны в пыль.По реке плотыВ сорок две версты.До небес семь верст,Лесом все…В небе тыщи звезд,Месяц в полный рост,И медведи ходят в овсе.Хочешь верь не верь,Приезжай, измерь,Не мешай человеку врать.Это просто проверитьТебе теперь, —Самолетом рукой подать.Полчаса не срок, городок у ног,И леса стоят, как сказал,Только вот, браток, что насчет дорог, —Про дороги я не соврал.К нам дороги ягою меряныЛет полсотни назад клюкой,И клюка ее здесь потерянаВ темном лесе за Юг-рекой.

1960

Дионисий

Умели деды строить градыИ веси на Руси святой.Стоят они, очей отрада,Красой равняясь с простотой.

На наших северных широтах —Видать, для света и тепла, —Как солнышки ручной работы,Горят над ними купола.

За Вологдой в дали таежной,В конце проселка на пути,Зайдешь под свод, и невозможноГлаза от света отвести.

Веселый грешник ДионисийЗдесь песни пел и краски тер.Он перенес на стены кистьюТепло зари и синь озер.

Шеренги праведников рослыхСтремятся в рай, а там встают,Толпятся мачтовые сосныУ Дионисия в раю.

Рай на горах, в бору с брусникой…А может, правда, рай — в лесу?Мой край родной, мой друг великий,Как опишу твою красу?

Пылает северное лето,Недвижны сосны. Спит вода.И, на стожар в лугу надета,Дрожит вечерняя звезда.

А в дальней дали с новой силойЧерез дремучие лесаСтаринный град, райцентр Кириллов,Плывет, расправив паруса.

Я видел рай не нá небе,Он в душу мне запал.Его художник нанятыйВ церквушке написал.

Но неподкупна кисть его.И вот живет векаРабота Дионисия,Как поле, как река.

Рай с соснами косматыми,В бору заречном он,С брусникою, с опятами, —Я в этот рай влюблен.

А он, видать, без памятиЛюбил свой бедный край,Его на стенах каменныхИзобразив, как рай!

1960