Эдуард Багрицкий - Стихотворения и поэмы Страница 7

В пути

Уже двенадцать дней не видно берегов,И ночь идет за днем, как волк за тихойсерной.И небо кажется бездонною цистерной,Где башни рушатся туманных городов…Уже двенадцать дней, как брошен Карфаген,Уже двенадцать дней несут нас вдальмуссоны!..Не звякнет тихий меч, не дрогнет щитчервленый,Не брызнет белизной узор сидонских стен…Напрасно третий день жгут синие куренья,Напрасно молится у черной мачты жрец,Напрасно льют на нард шипящий жир овец:Свирепый Посейдон не знает сожаленья…На грязной палубе, от солнца порыжелой,Меж брошенных снастей и рваных парусов,Матросы тихо спят; и горечь летних сновТелами смуглыми безмолвно овладела…И ночь идет за днем… Пурпуровую нитьПрядет больной закат за далью умиранья…Но нам страшней громов, и бури, и рыданьяВ горящей тишине дрожащий возглас:«Пить!»…И ночь холодная идет стопой неверной,Рассыпав за собой цветы поблекших снов,Уже двенадцать дней не видно берегов,И ночь идет за днем, как волк за тихойсерной.

Конец Летучего Голландца

Надтреснутых гитар так дребезжащи звуки,Охрипшая труба закашляла в туман,И бьют костлявые безжалостные рукиВ большой, с узорами, турецкий барабан…У красной вывески заброшенной таверны,Где по сырой стене ползет зеленый хмель,Напившийся матрос горланит ритурнель,И стих сменяет стих, певучий и неверный…Струится липкий чад над красным фонарем.Весь в пятнах от вина передник толстойМарты,Два пьяных боцмана, бранясь, играютв карты;На влажной скатерти дрожит в стаканах ром…Береты моряков обшиты галунами,На пурпурных плащах в застежке — бирюза.У бледных девушек зеленые глазаИ белый ряд зубов за красными губами…Фарфоровый фонарь — прозрачная луна,В розетке синих туч мерцает утомленно,Узорчат лунный блеск на синеве затона,О полусгнивший мол бесшумно бьет волна…У старой пристани, где глуше пьяниц крик,Где реже синий дым табачного угара,Безумный старый бриг Летучего КорсараРаскрашенными флагами поник.

Газелла («В твоем алькове спят мечты…»)

В твоем алькове спят мечты и вечерстранно долог,Не знаю я, придешь ли ты, как вечерстранно долог…В твоем саду зеленый грот у синего фонтанаИ пикнут алые цветы, и вечер страннодолог…Там спит глиняный пастушок с надтреснутойсвирелью,И над прудом шуршат кусты, и вечерстранно долог…К тебе я плыл из смутных стран на зыбкойкаравелле,Я видел тусклые порты, где вечер страннодолог.Я был в туманных городах, гдена жемчужном небеРаспяты алые кресты, и вечер страннодолог…Тебе привез я тонкий яд в кольцепод аметистом,Его, я знаю, выпьешь ты… И будет вечердолог…

Рудокоп

Я в горы ушел изумрудною ночью,В безмолвье снегов и опаловых льдин…И в небе кружились жемчужные клочья,И прыгать мешал на ремне карабин…Меж сумрачных пихт и берез шелестящихНа лыжах скользил я по тусклому льду,Где гномы свозили на тачках скрипящихИз каменных шахт золотую руду…Я видел на глине осыпанных щебнейМедвежьих следов перевитый узор,Хрустальные башни изломанных гребнейИ синие платья застывших озер…И мерзлое небо спускалось всё ниже,И месяц был льдиной над глыбами льдин,Но резко шипели шершавые лыжи,И мерно дрожал на ремне карабин…В морозном ущелье три зимних неделиЯ тяжкой киркою граниты взрывал,Пока над обрывом, у сломанной ели,В рассыпанном кварце зажегся металл…И гасли полярных огней ожерелья,Когда я ушел на далекий Восток…И встал, колыхаясь, над мглою ущельяПрозрачной весны изумрудный дымок…Я в город пришел в ускользающем мраке,Где падал на улицы тающий лед.Я в лужи ступал. И рычали собакиИз ветхих конур, у гниющих ворот…И там, где фонарь над дощатым заборомКолышется в луже, как желтая тень,Начерчены были шершавым узоромНа вывеске буквы «Бегущий Олень»…И там, где плетет серебристые сеткиНад визгом оркестра табачный дымок,Я бросил у круга безумной рулеткиНа зелень сукна золотистый песок…А утром, от солнца пьяна и туманна,Огромные бедра вздымала земля…Но шею сжимала безмолвно и странноХолодной змеею тугая петля.

Славяне

Мы жили в зеленых просторах,Где воздух весной напоен,Мерцали в потупленных взорахКостры кочевавших племен…Одеты в косматые шкуры,Мы жертвы сжигали тебе,Тебе, о безумный и хмурыйПерун на высоком столбе.Мы гнали стада по оврагу,Где бисером плещут ключи,Но скоро кровавую брагуИспьют топоры и мечи.Приходят с заката тевтоныС крестом и безумным орлом,И лебеди, бросив затоны,Ломают осоку крылом.Ярила скрывается в тучах,Стрибог подымается ввысь,Хохочут в чащобах колючихЛишь волк да пятнистая рысь…И желчью сырой опоенный,Трепещет Перун на столбе.Безумное сердце тевтона,Громовник, бросаю тебе…Пылают холмы и овраги,Зарделись на башнях зубцы,Проносят червонные стягиВ плащах белоснежных жрецы.Рычат исступленные трубы,Рокочут рыдания струн,Оскалив кровавые зубы,Хохочет безумный Перун!..

Осень

Литавры лебедей замолкли вдалеке,Затихли журавли за топкими лугами,Лишь ястреба кружат над рыжими стогами,Да осень шелестит в прибрежном тростнике.На сломанных плетнях завился гибкий хмель,И никнет яблоня, и утром пахнет слива,В веселых кабачках разлито в бочки пиво,И в тихой мгле полей, дрожа, звучит свирель.Над прудом облака жемчужны и легки,На западе огни прозрачны и лиловы.Запрятавшись в кусты, мальчишки-птицеловыВ тени зеленых хвои расставили силки.Из золотых полей, где синий дым встает,Проходят девушки за грузными возами,Их бедра зыблются под тонкими холстами,На их щеках загар, как золотистый мед.В осенние луга, в безудержный просторСпешат охотники под кружевом тумана.И в зыбкой сырости пронзительно и странноЗвучит дрожащий лай нашедших зверя свор.И Осень пьяная бредет из темных чащ,Натянут темный лук холодными руками,И в Лето целится и пляшет над лугами,На смуглое плечо накинув желтый плащ.И поздняя заря на алтарях лесовСжигает темный нард и брызжет алой кровью,И к дерну летнему, к сырому изголовьюЛетит холодный шум спадающих плодов.

Полководец

1За пыльным золотом тяжелых колесниц,Летящих к пурпуру слепительных подножии,Курчавые рабы с натертой салом кожейПроводят под уздцы нубийских кобылиц.И там, где бронзовым закатом сожженыКроваво-красных гор обрывистые склоны,Проходят медленно тяжелые слоны,Влача в седой пыли расшитые попоны.2Свирепых воинов сзывают в бой рога;И вот они ползут, прикрыв щитами спины,По выжженному дну заброшенной стремниныК раскинутым шатрам — становищу врага.Но в тихом лагере им слышен хрип трубы,Им видно, как орлы взнеслись над легионом,Как пурпурный закат на бронзовые лбыЛьет медь и киноварь потоком раскаленным.3Ржавеет густо кровь на лезвиях мечей,Стекает каплями со стрел, пронзивших спины,И трупы бледные сжимают комья глиныКривыми пальцами с огрызками ногтей.Но молча он застыл на выжженной горе,Как на воздвигнутом веками пьедестале,И профиль сумрачный сияет на заре,Как будто выбитый на огненной медали.

«О Полдень, ты идешь в мучительной тоске…»