Константин Уваров - Страсть к размножению Страница 7

На стуле сижу и ругаюсь, наяриваю.

Она выводила из себя элегантно, как из "Кадиллака"

А я доставлял удовольствие и выходил доверчиво

Я любил, плевал, а она злилась и плакала

Злилась утром, разумеется, а плакала вечером.

Короче, звоню, раздеваюсь, прохожу в комнату

Она вносит поправки - торжественно, как гроб.

Изменилась за год: взгляд сильно погнутый

Да и я за год немало огреб.

- Давай, рассказывай, - а глаза такие добрые -

Почему еще жив... Разговариваем врукопашную

Сижу, как на иголках - влюбленный и собранный,

Строю из себя вавилонскую башню:

Ушлая природа пустоту не терпит

Сегодня яма здесь, завтра куча там -

По плану должна возвыситься до смерти.

Уже до смеха, приближается к поцелуйчикам.

Глаза в кучу - ни пройти, ни проехать

Взгляды вокруг смеха кружатся ведьмами,

По губам искажения пошли и помехи,

Будто червяка докуриваю последнего.

Ручейком гадости сейчас впаду в немилость:

Моя вера котлетками, и упреки - соусом:

Голод-то не тетка... А вот и зашевелилось,

У нее, кажется, нежность; у меня - волосы.

Уношусь с милой в рай на балконе,

В военизированный этот рай получаю мандат:

Присутствует муж, и она его гонит

В комнату к родителям, нарываясь на скандал.

Сидим в тишине - нежно и наконец-то -

Счастливый любовник и несчастная жена;

На диване для меня освобождается место.

Сейчас будет ясно - бардак или тишина.

Улавливают напряжение мои ушки на макушке,

И я всех примиряю, и никто не обижен,

Как Александр Матросов, падаю на раскладушку

Завтра она раскается, и еще год не увижу.

ПИСЬМО ОДИССЕЯ ТЕЛЕМАХУ.

И. Бродский:

Мой телемах, троянская война

Развязана. Не знаю, кто победит,

Но скорее греки с их хитрыми задницами:

Они и воевать уходят, если переберут в кредит,

Или если начнутся личные неурядицы...

Когда думаешь, что женщина до смерти, а оказывается, что лишь до пизды,

До пизды до женщин, и даже, мой мальчик до смерти.

По раскладу война проявление горячности, а не жажды мзды.

А горячность вмещается в трупе не хуже, чем в этом конверте.

Обязательно напиши, голодаете вы или нет:

Голод - атрибут войны не менее важный,

Чем причина нападения или, скажем, трофейный минет,

Исполненный не ахти, но зато, как минимум, дважды.

Напиши еще, как там твоя мать -

Здесь женщины есть, но их не видно из-за забора.

А за забором эта самая Троя, но воевать

Тянет меньше, чем, например, разбить бутылку-другую "Кагора"...

Когда идешь в атаку пугают не пиздюли,

А отсутствие собственной агрессивности. Горстка

Придурков отваживается на совесть и остальное навалить,

Но их слишком часто вешают за мародерство.

Тем для разговоров хватает, но это до поры:

Трупов уже достаточно. Двое - моя работа.

Постоянно их вижу - и из лагеря, и когда уходим в прорыв...

Стесняюсь на них смотреть, но все одно - ни в землю, ни в память не зарыть:

Второй убитый ближе к сердцу, чем сотый.

Не жалуйся, сынок, на муторный размер и слог -

Война - не ритмический текст с придыханием в жестах:

Радоваться каждый раз, что пронесло,

Постепенно становится не перед кем и неинтересно.

По ночам не сплю - вскакиваю, как заводной,

И шарюсь по лагерю - из-за тебя, к примеру:

Как ты там, что... Да и не простился толком с женой...

Обозвали шагомером, потом сократили до Гомера.

В армии вообще веселый народ: иной раз попросишь выпить -

пошлют так забавно,

Что хоть ты сдохни - все с улыбкой на лице, все вперед.

Юмор, шутка - вот, что для солдата главное.

И, когда умирают, - над умершими смеются, а не скорбят -

В меру сил, в меру голода. И в меру веса

Карточная система оправдывает себя -

Но лишь при игре в преферанс, и то - без интереса.

Приколись, Телемах. Вроде в полководцах нужда,

А твоего папочку здесь не уважают: никакого доверия -

Ни за правильность речи, ни за умение рассуждать -

...Так знай хоть ты - республика - это большая зажравшаяся империя.

Кругом пакость, пакость. Ненавижу!.. Да, постой.

Война впереди долгая, но уже сейчас видно,

Что я и с победой не скоро вернусь домой -

Не потому, что не вспомню куда, а потому, что будет стыдно.

ПРОЦЕСС ПРОТРЕЗВЛЕНИЯ,

 КАК ОБЫКНОВЕННОЕ ЧУДО

Иди ко мне, мой новый слушатель.

Садись на стул, дружище пьяное.

Ты не смотри, что я укушанный,

Ты слушай как секу поляну я.

Я сказку расскажу народную,

Как я бухал с двумя уродцами,

Как перекрою кислород я им,

Как всех их, пидоров, покоцаю.

Как жизнь несла меня картавая

Вокруг "Старухи", в "Буше" по двору -

Там все по два горячих хавали,

А я голодный был, как обморок.

Я был вчера, как злобный молодец -

В пол-литра смех, душа в пол-полночи.

Я был вчера в огромном городе,

Где нет людей - сплошные сволочи.

Короче, пьянка там пиздастая -

Там мышки, блядь, кругом, норушки там...

Там, блядь, такая хуета стоит,

Что и вступленье, как у Пушкина:

Прозрачно небо, звезды блещут, и

Прозрачна водка, водку хлещут, и

Луна проходит в белых тапочках,

И я был вкрученный, как лампочка.

Я видел злато, видел серебро.

Я видел, где говно насерено.

Я во дворцы входил облезлые,

И выл, как чудище подъездное.

Идешь налево - пусто, грустно, и

Идешь направо - на ночь впишешься,

Пиздуешь прямо - ну и хуй с тобой -

Ебало разобьют в яичницу.

Там телефоны расхуячены,

Там из подвалов синий свет дымит.

Бормочут заклинанья хачики,

Как джинны с фиксами несметными.

Там по-армянски все устроено:

Асфальт, похоже, там оранжевый.

Я хлеб с селедкой ел там поедом,

За семь морей за водкой хаживал.

И там, где вырыт город клетчатый,

Где начинается вокзал,

Проходит мальчик искалеченный,

Раскрыв зеленые глаза:

Смеется сумрачно по улицам,

Ехидно по дворам картавится;

Луна синявкою сутулится...

А мне воще ништяк там нравится.

Я водку там в себя закачивал,

Я там бесчинствовал, как маленький.

Антипатичные сарайчики

Одним ударом расхуяривал.

Да вот уже светает - мало ли

Возьмут менты - плати серебряник:

Мол гномиков топтал на Крауля,

Гонял их палкой по поребрику.

Молчат проспекты проводастые,

Стоит в глаза картина дикая

И воробьи носами красными

Как спички, об асфальт чирикают.

Звезда упала глазом выбитым -

Спросил ее - "Звезда, ну хули ты?"

А звезд-то нет, а звезды выбриты...

И вы с утра, как звезды, срулите...

...- Дай денег, друг...- А друг колеблется.

На счастье дай, как лапу потную...

И смотрит друг с лицом поленницы,

Все понимает, как животное.

За рубль хватаешься, как за сердце.

Что спирт - лосьона нет кондового...

И ведьмы по помойкам гасятся,

И замки рушатся на голову.

II

ПРОИЗВЕДЕНИЯ, НЕ ОБЛАЧЕННЫЕ

В ФОРМУ СТИХА

( Либо облаченные, но не полностью )

СДЕЛАНО НА ПОТЕХУ

1989 - 1993

ПОЛУОСТРОВ ХУЙ (РОССИЯ ВО МГЛЕ)

Брежнев

Красотка Брежнев (женщина)

Косыгин-ака, Леха

Мандельштам-1

Мандельштам-2

Хуй (предположительно Лимонова)

Я-отец

Я-сын

Я-герой

Альтернативная девушка

Симпатии автора: 10 благообразных животинок в виде ангелов

1.

Москва, Кремль, кабинет Л.И. Брежнева. Разруха. 1925 г. За столом Брежнев, Красотка Брежнев. В углу тихонько покачивается повешенный Мандельштам-1. На его груди табличка с фамилией. Брежнев с подругой пьяны.

Брежнев. - Душ-то, душ-то кто сломал, собака?

Красотка Брежнев. - Да паскудник какой-то душ сломал.

Брежнев. - Вот и ходи теперь, как свинья грязная, свинья ты и есть.

Красотка Брежнев. - Так починят же.

Брежнев. - С хуев починят? Ты что ли чинить будешь? Свинья ты и

есть.

Красотка Брежнев. - Так в Кремле же, починят.

Брежнев. - В Кремле... Елка в кремле !.. Кто тебя сюда приволок, сама пришла что ли?.. В Кремле... Снегурочка выискалась.

Свинья ты есть.

Пауза.

Открывается дверь. Просовывается голова.

Голова. - Косыгин не заходил? (исчезает, как будто получила ответ)

Пауза.

Брежнев. (тихо, на ухо Красотке Брежнев) - Слушай этот (на Мандельштама-1) откуда здесь взялся?

Красотка Брежнев. - Так он с того года здесь висит.

Брежнев. (к Мандельштаму-1) - Ты откуда такой нарисовался?

Мандельштам-1. - Понимаете, это родовая травма, я родился в виду...