Иван Рядченко - Время винограда Страница 7

Пушкинский платан

Мне сказали, платан,вы живете до тысячи лет.Простучали дожди.Два столетья уже пролетели.Слишком рано ушел,подаривший вам славу, поэт:жизнь у них коротка,даже если не будет дуэли…

Вы могучи еще,хоть стоите слегка набекрень.Под размашистой кронойтуристы толпятся часами.Вы курчавы, платан,как поэта великая тень,хоть стихов гениальных,конечно, не пишете сами.

Вы до самой зимы,как светильник на тысячи свеч.Вы весною опять,как вчера, молодой и кудрявый.Что ж вы спите, платан?Научитесь поэтов беречь —ну хотя бы уж тех,что с деревьями делятся славой.

Белые ночи

Наверное, в полночный океанхотело скрыться ясное светило,когда за розоватый сарафанего надежно небо ухватило.

И вот всю ночь волшебствует рассвет,и все вокруг таинственно и странно.И власти сна над нами больше нет —мы просто свергли этого тирана!

Течет бесшумно невская вода,над шпилем вечный парусник несется.Ну, как уснуть, скажите мне, когдане хочет спать единственное солнце?

Загадочна на монументах медь.О, эта беспощадная блокада!В последний час мой, чтоб не умереть,я снова вспомню ночи Ленинграда.

Воды и неба розовая глубь.Влюбленных пар волшебное скольженье,магнит сердец и притяженье губсильнее, чем земное притяженье.

А Медный всадник скачет в пустоту,и снова Пушкин бродит в упоенье,и кони на известнейшем мостухотят бежатьиз вечностив мгновенье!..

«Ты не вошла бы в мир мой соловьино…»

Ты не вошла бы в мир мой соловьино,когда б не стались тысячи вещей:не выстояла в битвах Украинапод звон мечей и петли палачей.

И, нищий, холодея от печали,не знал бы я твоих певучих слов,когда б за сотни лет не прозвучалив твоих садах сто тысяч соловьев.

В ресницах чаще б застревали тучи,пронзительные слезы торопя,когда бы вербы, молча и плакуче,веками не грустили за тебя.

Вот почему, легко и соловьино,что б ни было судьбою суждено,До самой смертиты и Украинав моей душесливаются в одно!

«Женщина была белым-бела…»

Женщина была белым-бела.На топчан улыбчиво легла.

Солнца раскаленные лучиза нее взялись, как палачи.

Словно Жанна д'Арк, на топчанерасплывалась женщина в огне.

Как фанатик, солнечный просторхвороста подбрасывал в костер.

Чудилось соседям: под лучомженщинестать пепломнипочем.

А она внезапно над водойвстала статуэткой золотой.

Я тогда сомненью крикнул:— Сгинь!В женщинах есть что-то от богинь.

Луч погаснет, пепел опадет —красотанад вечностьювзойдет!

Байдарские ворота

Я помню: машина летела вперед.Налево. Направо. И вновь поворот.

Все выше, все круче дорога вела.Уже простирались владенья орла.

Уже невесомость вступала в права.Уже тошнотворно плыла голова.

Терпенье кончалось. Но вдруг поворот —и вспыхнуло чудо Байдарских ворот:

открылся, живительно хлынул во взорсиятельныйсинийсоленый простор…

Пускай нас страшит лишь один поворот —вдруг в жизни не будет Байдарских ворот?!

«Взволнованно не легеньким пассатом…»

Взволнованно не легеньким пассатом,а злым норд-остом, смыслу вопреки,вчера ты, море, тигром полосатымна нас кидалось, скалило клыки.

Вчера взъярилось, глупое, спросонок.Но вышла ночь и усмирила дрожь.Сегодня ты, как голубой котенок,мурлыча, о причалы спину трешь…

«Ялта, Ялта, вспененные реки…»

Ялта, Ялта, вспененные реки,кипарисы в свежести зари,тонкие, как листья, чебурекис солнечной подсветкой изнутри.

В уличках горбатых и неровныхсладкие туманы миндаля.Шашлыки на уличных жаровняхпышут жаром, душу веселя.

И везде — в киосках, в магазинахи иа синеватых склонах гор —солнце, закупоренное в винах,сердцу откупоренный простор.

Гулок и прозрачен воздух синий.И над вами день и ночь подрядгоры, как светила медицины,в белоснежных шапочках стоят.

Мисхор

Бьет струя прозрачнее росыв горло зазвеневшего кувшина.Оглянись, красавица Арзы,—нет ли где-то рядом злого джинна?Ты еще пока что не раба.Ждет тебя жених за перевалом.Но уже старик Али-Бабанад тобой склонился с покрывалом.Под скалой лежит кувшин пустой.Замерли зеленые отроги.Словно гор окаменевший стон,пересох источник у дороги…Ты домой вернешься через год,убежав в русалки от султана.И опять вода в скале забьетговорливо, звонко, неустанно.…Девушка, счастливых глаз не прячьнет Али-Бабы в Мисхоре новом.Но порой как будто чей-то плачслышится в журчанье родниковом.Слушай этот плач и этот вздох,не позволь, чтоб, вызывая жалость,хоть один источник пересох,хоть одна любовь не состоялась!

Дождливый день в Ялте

Попрятал и море, и кручикакой-то бессовестный плут.Мышинные мокрые тучипо улицам Ялты бредут.

Лишь птицы шумят, словно рынок,полны деловой суеты.Хрустальные серьги дождиноксебе нацепили кусты.

Под кроной орудует дятели каждый обследует сук.Ах, дятел! Он, видимо, спятил —к чему этот яростный стук?

Но он продолжает упрямоморзянкой стучать по сосне,как будто дает телеграмму,чтоб солнце вернули весне…

«В ряд стоят на пирсе катера…»

В ряд стоят на пирсе катера,ходят сварки маленькие грозы.Это значит — близится пораполного сверженья зимней прозы.

Вижу — просыпается земляот громов ремонтной канонады.А на склонах вспышки миндаля,как весны бесшумные снаряды.

Скоро катера во всех портахзагудят, как ветер на кочевьях.Просыхает сурик на бортах.Набухают почки на деревьях.

«Олени вновь отзимовали…»

Олени вновь отзимовали.Как сабли, скрещены рога.А я стою на перевале,там все еще лежат снега.

Нет, не снега — напоминанье,что я взошел на перевал,а спуск с него уже в тумане —туман тропу облюбовал.

Но солнце здесь — бери руками!Но здесь, где благостная тишь,над облакамии векамитак зачарованно стоишь.

И размышляешь о явленьяхи о потерях всех времен.И только звон рогов оленьихневольным эхом повторен.

Ветер в Ялте

Опять на город устремился холод,и ветер с гор обрушился опять.Скрипит наш дом, как судовой рангоут,и, кажется, вздымается кровать.

Бросает ветер всей природе вызов,всю ночь гудит, не жалуя жилья.Нахохленные стрелы кипарисовкачаются, как мачты корабля.

Шумите, ветви! Здания, скрипите!Из гула выплывают сквозь годаАвстралия,таинственный Таити,портов японских дымная страда.

И чудится, что в сказочном биноклея различаю рядом, не вдали,новозеландский небоскребный Окленд,акулью отмель у чужой земли.

Мелькает за столицею столица,вновь лезет в душу странствий вечный бес.Но явственней всего я вижу лицамехаников, матросов, стюардесс.

Мои скитанья… Дело не в лазурях,не в призрачной экзотике реклам.Спасибо всем, кто был со мною в буряхи разделял все ветры пополам.

Гудит ветрище, просто нет спасенья.Несутся тучи, как девятый вал.О, как порой нам нужно потрясенье,чтоб вспомнить всех, кто с нами штормовал!

«На берег катится прибой…»