Николай Некрасов - Том 3. Стихотворения 1866-1877 Страница 7

(21 августа 1865)

Выбор*

Ночка сегодня морозная, ясная.В горе стоит над рекойРусская девица, девица красная,Щупает прорубь ногой.Тонкий ледок под ногою ломается,Вот на него набежала вода;Царь водяной из воды появляется,Шепчет: «Бросайся, бросайся сюда!Любо здесь!» Девица, зову покорная,Вся наклонилась к нему.«Сердце покинет кручинушка черная,Только разок обойму,Прянь!..» И руками к ней длинными тянется…

Синие льды затрещали кругом,Дрогнула девица! Ждет — не оглянется —Кто-то шагает, идет прямиком.

«Прянь! Будь царицею царства подводного!..»

Тут подошел воевода Мороз:«Я тебя, я тебя, вора негодного!Чуть было девку мою не унес!»Белый старик с бородою пушистоюНа воду трижды дохнул,Прорубь подернулась корочкой льдистою,Царь водяной подо льдом потонул.

Молвил Мороз: «Не топися, красавица!Слез не осушишь водой,Жадная рыба, речная пиявица,Там твой нарушит покой;Там защекотят тебя водяные,Раки вопьются в высокую грудь,Ноги опутают травы речные.Лучше со мной эту ночку побудь!К утру я горе твое успокою,Сладкие грезы его усыпят,Будешь ты так же пригожа собою,Только красивее дам я наряд:В белом венке голова засияетЗавтра, чуть красное солнце взойдет».

Девица берег реки покидает,К темному лесу идет.

Села на пень у дороги: ласкаетсяК ней воевода-старик.Дрогнется — зубы колотят — зевается —Вот и закрыла глаза… забывается…Вдруг разбудил ее Лешего крик:

«Девонька! встань ты на резвые ноги,Долго Морозко тебя протомит.Спал я и слышал давно: у дорогиКто-то зубами стучит,Жалко мне стало. Иди-ка за мною,Что за охота всю ноченьку ждать!Да и умрешь — тут не будет покою:Станут оттаивать, станут качать!Я заведу тебя в чащу лесную,Где никому до тебя не дойти,Выберем, девонька, сосну любую…»

Девица с Лешим решилась идти.

Идут. Навстречу медведь попадается,Девица вскрикнула — страх обуял.Хохотом Лешего лес наполняется:«Смерть не страшна, а медведь испугал!Экой лесок, что ни дерево — чудо!Девонька! глянь-ка, какие стволы!Глянь на вершины — с синицу оттудаКажутся спящие летом орлы!Темень тут вечная, тайна великая,Солнце сюда не доносит лучей,Буря взыграет — ревущая, дикая —Лес не подумает кланяться ей!Только вершины поропщут тревожно…Ну, полезай! подсажу осторожно…Люб тебе, девица, лес вековой!С каждого дерева броситься можноВниз головой!»

Эй, Иван!*

Вот он весь, как намелеван,Верный твой Иван:Неумыт, угрюм, оплеван,Вечно полупьян;На желудке мало пищи,Чуть живой на взгляд.Не прикрыты, голенищиРыжие торчат;Вечно теплая шапчонкаВся в пуху на нем,Туго стянут сертучонкоУзким ремешком;Из кармана кончик трубкиВиден да кисет.Разве новенькие зубкиВыйдут — старых нет…

Род его тысячелетнийНе имел угла —На запятках и в переднейЖизнь веками шла.Ремесла Иван не знает,Делай, что дают:Шьет, кует, варит, строгает,Не потрафил — бьют!«Заживет!» Грубит, ворует,Божится и вретИ за рюмочку целуетРучки у господ.Выпить может сто стаканов —Только подноси…Мало ли таких ИвановНа святой Руси?..

«Эй, Иван! иди-ка стряпать!Эй, Иван! чеши собак!»Удалось Ивану сцапатьГде-то четвертак,Поминай теперь как звали!Шапку набекрень —И пропал! Напрасно ждалиВаньку целый день:Гитарист и соблазнительДеревенских дур(Он же тайный похитительИндюков и кур),У корчемника ИгнаткиПриютился плут,Две пригожие солдаткиТак к нему и льнут.«Эй вы, павы, павы, павы!Шевелись живей!»В Ваньке пляшут все суставыС ног и до ушей,Пляшут ноздри, пляшет в ухеБелая серьга.Ванька весел, Ванька в духе —Жизнь недорога!

Утром с барином расправа:«Где ты пропадал?»— «Я… нигде-с… ей-богу… право…У ворот стоял!»— «Весь-то день?»… Ответы грубы,Ложь глупа, нагла;Были зубы — били в зубы,Нет — трещит скула.«Виноват!» — порядком струся,Говорит Иван.«Жарь к обеду с кашей гуся,Щи вари, болван!»

Ванька снова лямку тянет,А потом опятьЧто-нибудь у дворни стянет…«Неужли плошать?Коли плохо положили,Стало, не запрет!»Господа давно решили,Что души в нем нет.Неизвестно — есть ли, нет ли,Но с ним случай был:Чуть живого сняли с петли,Перед тем грустил.Господам конфузно было:«Что с тобой, Иван?»— «Так, под сердце подступило», —И глядит: не пьян!Говорит: «Вы потерялиВерного слугу,Всё равно — помру с печали,Жить я не могу!А всего бы лучше с глоткиПетли не снимать»…Сам помещик выслал водкиСкуку разогнать.Пил детина ерофеич,Плакал да кричал:«Хоть бы раз Иван МосеичКто меня назвал!»…

Как мертвецки накатили,В город тем же днем:«Лишь бы лоб ему забрили —Вешайся потом!»Понадеялись на дружбу,Да не та пора:Сдать беззубого на службуНе пришлось. «Ура!»Ванька снова водворилсяУ своих господИ совсем от рук отбился,Без просыпу пьет.Хоть бы в каторгу урода —Лишь бы с рук долой!К счастью, тут пришла свобода:«С богом, милый мой!»

И, затерянный в народе,Вдруг исчез Иван…Как живешь ты на свободе?Где ты?.. Эй, Иван!

С работы*

«Здравствуй, хозяюшка! Здравствуйте, детки!Выпить бы. Эки стоят холода!»— «Ин ты забыл, что намедни последкиВыпил с приказчиком?» — «Ну, не беда!

И без вина отогреюсь я, грешный,Ты обряди-ка савраску, жена,Поголодал он весною, сердечный,Как подобрались сена.

Эк я умаялся!.. Что, обрядила?Дай-ка горяченьких щец».— «Печи я нынче, родной, не топила,Не было, знаешь, дровец!»

— «Ну и без щей поснедаю я, грешный.Ты овсеца бы савраске дала, —В лето один он управил, сердечный,Пашни четыре тягла.

Трудно и нынче нам с бревнами было,Портится путь… Ин и хлебушка нет?…»— «Вышел родной… У соседей просила,Завтра сулили чем свет!»

— «Ну, и без хлеба улягусь я, грешный.Кинь под савраску соломки, жена!В зиму-то вывез он, вывез, сердечный,Триста четыре бревна…»

Эпитафия («Зимой играл в картишки…»)*

Зимой играл в картишкиВ уездном городишке,А летом жил на воле,Травил зайчишек грудыИ умер пьяный в полеОт водки и простуды.

1868

«Не рыдай так безумно над ним…»*

Не рыдай так безумно над ним,Хорошо умереть молодым!

Беспощадная пошлость ни тениПоложить не успела на нем,Становись перед ним на колени,Украшай его кудри венком!Перед ним преклониться не стыдно,Вспомни, сколькие пали в борьбе,Сколько раз уже было тебеЗа великое имя обидно!А теперь его слава прочна:Под холодною крышкою гробаНа нее не наложат пятнаНи ошибка, ни сила, ни злоба…

Не хочу я сказать, что твой братНе был гордою волей богат,

Но, ты знаешь: кто ближнего любитБольше собственной славы своей,Тот и славу сознательно губит,Если жертва спасает людей.Но у жизни есть мрачные силы —У кого не слабели шагиПеред дверью тюрьмы и могилы?Долговечность и слава — враги.

Русский гений издавна венчаетТех, которые мало живут,О которых народ замечает:«У счастливого недруги мрут,У несчастного друг умирает…».

(7 августа 1868)