Мария Семенова - Кубик из красной пластмассы Страница 8

И в слепые глазницы лягут новые звёзды,

Чтоб опять научиться отражать Красоту.

Опустевшее небо над землёю распято,

И ненастные зори, как предвестье конца…

Но затем ли будил Ты наши души, Крылатый,

Чтобы скорбью бесплодной надрывались сердца?!

Кто сказал, будто ныне поведётся на свете,

Чтобы добрых и мудрых ждал терновый венец?

Чтобы стыло в груди и тихо плакали дети,

Когда горькую песню довершает певец?

Кто сказал, что за счастье неизбежна расплата

И нелепо тягаться с жерновами Судьбы?

Зря ли нам от рожденья говорил Ты, Крылатый:

Мы – свободные Люди. Никому не рабы.

Горевать, ожидая хоть каких-то известий,

И склоняться всё ниже? Ну уж нет. Не про нас.

На Небесном Престоле позабыли о чести…

Значит, воля Бессмертных больше нам не указ.

Мы, свободные Люди, не даём на расправу

Тех, кого полюбили, никакому врагу.

А иначе – пустышка наша прежняя слава,

И цена ей копейка на базарном торгу.

За любовь – не казнят! Не обрекают на муку!

Даже Боги на память не наложат печать!

Предавать, продавать – ведь это тоже наука…

И её Ты нам, грешным, позабыл преподать.

А ещё не учил Ты поклоняться из страха

И стреноживать мыслей дерзновенный разбег…

Ну так может ли статься, чтоб взошёл Ты на плаху -

И с колен не рванулся ни один человек?

Мы пройдём эти бездны. Разузнаем дорогу.

А не то и проломим створки Врат неземных…

Чтобы смертные Люди заступились за Бога -

Кто сказал, не посмеем?!! Покажите таких!

Наша Правда и Совесть – вот и всё, чем богаты.

И Любовь, о которой с нами Ты говорил.

Мы придём за Тобою. Ты дождись нас,

Крылатый.

Мы придём за Тобою. Лишь не складывай крыл.

ИЗ РОМАНА «ИСТОВИК-КАМЕНЬ»

Мой прадед был из тех, кто не сберёг свободы.

Подраненный в бою, пощады запросил

И в доме у врага оставшиеся годы

Прозвание «раба» без ропота носил.

Должно быть, он сперва хранил в душе надежду

Вернуться в прежний мир: «Судьба, не разлучи!..»

…Но вот хозяин дал и пищу, и одежду,

И кров над головой в неласковой ночи.

И больше не пришлось в заботе о насущном

Решать и знать, что жизнь ошибки не простит.

Хозяин всё решит, хозяин знает лучше,

За ним рабу живётся и сыто, и в чести.

Свободному закон не очень мягко стелет,

Свободный, он за Правду стоит порой один…

Ну а раба – не тронь! За ним его владелец.

А провинится раб – ответит господин.

И женщину он даст – супругу не супругу,

Но всё ж таки утеху толковому рабу…

…И время потекло по замкнутому кругу,

В котором повелось усматривать Судьбу.

И прадед мой не слал ей горьких поношений,

Не возносил молитву о разрешенье уз.

Ведь право рассуждать, ответственность решений -

Кому-то благодать, кому-то тяжкий груз.

И прежняя свобода – закрытая страница -

Всё более казалась полузабытым сном.

Иною стала жизнь – и мысли об ином…

…А правнукам его свобода и не снится.

Порою люди, не желая зла,

Вершат настолько чёрные дела,

Что до таких блистательных идей

Не вдруг дойдёт и записной злодей.

Один решил «раскрыть тебе глаза»

И о любимой сплетню рассказал.

Другой тебя «приятельски» поддел -

А ты от той подначки поседел.

Подумал третий, что державы друг

Обязан доносить на всех вокруг.

И вот – донёс… За безобидный вздор

Тебе прочитан смертный приговор.

И жизнь твоя приблизилась к черте…

А ведь никто худого не хотел.

Порою люди, не желая зла,

Вершат настолько чёрные дела…

«Если б исполнение желаний

Мне, о Небо, даровало Ты,

Я б весь мир избавил от страданий,

Весь народ – от горькой нищеты.

Пусть дождутся люди урожая,

Что никто от века не косил.

Ну а если б чудо продолжалось,

Я б ещё корову попросил…»

Так молился пахарь у дороги,

Что вела к деревне через лес,

И, однажды вняв, благие Боги

Ниспослали вестника с Небес.

«Что ж – проси! Ты этого достоин.

Ныне день, любезный чудесам.

Но учти: соседу дастся вдвое

От всего, что вымолишь ты сам!»

И крестьянин, поглядев сурово,

О заветном высказался вслух:

«Пусть издохнет у меня корова,

Чтобы он недосчитался двух!..»

Мы своих хороним близких…

Годы, дни и месяца

Расставляют обелиски

На пустеющих сердцах.

Помяну… Рукою голой

Со свечи сниму нагар:

Кто-то был обидно молод…

Кто-то был завидно стар…

А другой живёт и ныне.

Только тропки разошлись…

Только друга нет в помине…

Это тоже обелиск.

«Ложная надежда – это плохо! -

Учит нас прославленный мудрец -

Если сил осталось на два вздоха

И куда сильней чужой боец,

Если видишь сам, что дело худо

И уже удачу не догнать -

Надо ли надеяться на чудо?

Лучше поражение признать…»

Но тогда как быть, коль самый-самый

Врач, к кому явился ты на суд,

Разведёт беспомощно руками:

«Тут и Боги жизни не спасут!»

Это значит – воспринять как благо

Темноту – и ждать своей судьбы,

Позабыв про гордость и отвагу,

Не пытаясь взвиться на дыбы?..

Ну уж нет! По древнему закону,

Что ещё никем не отменён, -

Кто себя признает побеждённым,

Только тот и правда побеждён.

Четыре копыта, облезлая шкура…

По грязной дороге плетётся понуро

Забывшая думать о чём-то хорошем,

Давно ко всему безразличная лошадь.

Она родилась жеребёнком беспечным,

Но скоро хомут опустился на плечи,

И кнут над спиной заметался со свистом…

Забылась лужайка в ромашках душистых,

Забылось дыхание матери рыжей…

Лишь месят копыта дорожную жижу,

И только сгибается всё тяжелее

Когда-то красивая, гордая шея.

Четыре копыта, торчащие рёбра…

Скупится на ласку хозяин недобрый.

А жизнь повернуться могла по-другому -

Ведь где-то сверкают огни ипподрома,

Там тоже есть место обидам и бедам,

Но мчатся по гулкой дорожке к победам

Могучие кони, крылатые кони…

И кутают их золотые попоны.

Им, лучшим, награды и слава – но кто-то

Всегда занимается чёрной работой.

Чтоб им предаваться волшебному бегу,

Тебя спозаранку впрягают в телегу,

И если до срока работа состарит -

Другого коня подберут на базаре.

Четыре копыта, клокастая грива…

А время обманчиво-неторопливо,

И сбросишь, достигнув однажды предела,

Как старую шерсть, отболевшее тело.

Ругаясь, хомут рассупонит возница…

Но ты не услышишь. Ты будешь резвиться

В лугах, вознесённых над морем и сушей,

Где чают рождения вечные души.

Опять жеребёнком промчишься по полю,

Неся не людьми возвращённую волю -

Большие глаза и пушистая чёлка,

Четыре копытца и хвостик-метёлка.

С тобой хоть однажды было такое?

Чтоб небо кружилось над головою,

Чтоб чёрные точки перед глазами

Метались огненными роями?

Чтоб воздух горло палил на вдохе,

Не достигая бьющихся лёгких,

И на лопатках прела рубаха,

Мокрая от безотчётного страха?

И ты сознаёшь: свалилось на темя

Такое, что вылечит только время,

Но ты не торопишь его. Напротив -

Жалеешь, что прошлое не воротишь,

Где ЭТОГО не случилось ещё,

Где было привычно и хорошо…

…Бывало? И длилось больше, чем миг?

Тогда ты Отчаяние постиг.

Когда я умру, я не сгину, как искра во тьме.

Когда я умру, я очнусь на высоком холме.

Там, где не бывает ни горестно, ни одиноко,

Очнусь оттого, что большая собака лизнёт меня в щёку.

И я потянусь, просыпаясь, и на ноги встану,

И вдаль посмотрю сквозь жемчужные нити тумана.

Умытым глазам не помеха рассветная дымка -

Свой путь разгляжу до конца, до заветной заимки.

Тропой через лес, где тяжёлые ветви – как полог,

Где голову гладят зелёные лапищи ёлок,

А если решу отдохнуть на пеньке у дорожки,

Тотчас на колени запрыгнут пушистые кошки,

И там, где траву водяную течение клонит,

Без страха ко мне подойдут любопытные кони…

Чего им бояться – созданиям доброго мира,

Где только сухие поленья и рубит секира?

И вот наконец сквозь прогалину леса – увижу

Дымы очагов и дерновые низкие крыши: