Фахриддин Гургани - Вис и Рамин Страница 8

Ничьим речам, вопросам не внимая.

Ты скажешь: путь свершают неустанный

К ее душе -- печали караваны.

Как иглы хвои, тонким стало тело,

И, как шафран, царица пожелтела.

Супруги знатных, женщины из свиты,

Увидев, что в слезах ее ланиты,

Пытались ей заботливо помочь,

Но скорбь ее не уходила прочь.

Лишь на Мубада взглянет, -- не одежды,

А тело рвет свое, лишась надежды,

Не слушает, когда он к ней взывает,

Лица перед царем не открывает

И, орошая щеки кровью красной,

О стену бьется головой злосчастной.

Ни дня с ней не был счастлив царь в дороге,

Не стал с ней ближе и в своем чертоге.

Прекрасна Вис, как сад, цветник услад,

Но крепко заперты ворота в сад!

КОРМИЛИЦА УЗНАЁТ О СОСТОЯНИИ ВИС И НАПРАВЛЯЕТСЯ В МЕРВ

Кормилица узнала, что в неволе

Тоскует Вис, исполненная боли, -

И мир земной стал для нее пустым,

Душа, ты скажешь, превратилась в дым.

Ты скажешь: кроме жалоб, кроме слез,

Мир ничего несчастной не принес!

Гора от этих жалоб разрушалась,

От слез пустыня в реку превращалась:

"О ты, луна, чей возраст -- две недели!

Как на кумир, мы на тебя смотрели!

Зачем ты стала для судьбы -- добычей,

Зачем ты стала во языцех -- притчей?

Хоть в материнском молоке твой рот, -

Из уст в уста хвала тебе идет.

Не стали зрелыми гранаты-груди,

Но знают о любви твоей все люди.

Еще дитя, чем вправе ты гордиться?

Еще ты лань, а страсть твоя -- волчица.

Чуть расцвела, ты обольщаешь всех,

Невинная, ты размножаешь грех.

Похитили тебя в глухую ночь, -

Украли у меня покой и дочь.

Ты без родных осталась ночью темной, -

Без дочери я сделалась бездомной.

Ты родину покинула, скорбя,

А я схожу с ума из-за тебя.

Ты в плен взята царем, тобой плененным,

А я тебя зову безумным стоном.

Ты мне душой была в моей тиши, -

Как дальше проживу я без души?

Ты удалишься от меня? Тогда

Уйду и не оставлю и следа.

Слезами превращу пустыню в реки,

В пустыню горы превращу навеки!"

Затем верблюдиц тридцать быстроходных

Навьючила одеждой благородных,

Всем, что потребно знатным дочерям,

И всем, что полагается царям.

Достигла Мерва за семь дней, спеша, -

С бессильным телом встретилась душа:

Хотя страдала Вис, -- была отрада

В том, чтоб увидеть пленницу Мубада!

Красавица сидела на земле, -

Тюльпан поникший, гиацинт в золе.

В разлуке с радостью, в чужом краю,

Оплакивала молодость свою.

Склонилась, будто с горем повстречалась,

К себе самой почувствовала жалость.

То осыпала кудри горстью пепла,

То плакала, от слез кровавых слепла.

Ее лицо -- как ржавчина кинжала,

Она себя ногтями истерзала,

И тело тоньше сделалось листа,

А сердце -- меньше, чем ее уста!

Кормилица, почтенная жена,

При виде Вис была потрясена.

Сказала ей: "Желанное дитя!

Зачем себя ты мучаешь, грустя?

Зачем ты источаешь кровь из тела?

Ужели жить без крови захотела?

Ты -- светоч мой и жизни торжество,

Наперсница блаженства моего!

Не ведай ничего, помимо блага,

Не совершай неправильного шага.

Со счастьем начинать борьбу не надо.

Ты хочешь победить судьбу? Не надо!

Ты не сумеешь горе побороть, -

А лик поблекнет и увянет плоть.

Мать предала тебя Мубаду в руки,

И, значит, с братом будешь ты в разлуке.

Отныне шаху стала ты женой,

Ты для него -- душа и мир земной.

Смирись, не причиняй ему обид:

Тот, кто умен, царя не оскорбит!

Хотя Виру царевич -- не сравним

Его с царем, владыкою земным!

Что потеряла ты? Медяк! И разом

Господь вознаградил тебя алмазом!

От брата получила б ты немного,

Зато опору ты нашла у бога.

Он связь твою с Виру порвал, связав

Тебя с царем -- властителем держав,

Серебряного яблочка лишил,

Но апельсин из золота вручил.

Закрыл он дверь, но распахнул другую,

Задул свечу, -- зажег звезду большую.

Была судьба к тебе добра, как мать,

И ты не вправе на нее роптать.

Неблагодарная! Пока не поздно,

Покайся и не жалуйся ты слезно!

Смотри: не день печали и ненастья, -

Тебе сияет день весны и счастья!

Вот мой совет: встань с пепла в этот день

И новый царственный наряд надень.

Монистом звезд укрась луну лица,

Чело -- бесценным золотом венца.

Ступай, чтобы дворец, как сад, расцвел

И превратился в кипарис престол.

От щек твоих пусть расцветут тюльпаны,

От уст твоих пусть будут люди пьяны.

Улыбкой обольщая и волнуя,

Губи сердца отравой поцелуя.

Открой лицо, чтоб стала ночь светлей,

А день наполни сумраком кудрей.

Лицом ты солнце посрами скорее,

В цепях кудрей да чахнут чародеи!

Открой уста, чтоб дать нам сахар в дар,

В твоей косе -- весь мускусный базар!

Заставь мужей не знать иных желаний, -

Всех очаруй, львов преврати ты в ланей!

Такой, и даже лучше во сто крат,

Ты станешь, в царский облачась наряд.

Ты жить, как жемчуг, в каждом сердце будешь,

Ты прелесть мира прелестью разбудишь.

Свою красу укрась красой жемчужин,

Для блеска тела блеск нарядов нужен!

У той, что ярче жемчуга обличьем,

Жемчужинами прелесть увеличим!

Ты царственна, красива, молода, -

В чем у тебя сверх этого нужда?

Так покорись велению судьбы

И любящих тебя услышь мольбы.

Не станет бог твоим слезам внимать,

Небесный свод не повернет он вспять.

А если так, нужны ль твои угрозы,

Стенания, и жалобы, и слезы?"

Кормилица замолкла, но для Вис

Ее слова, как ветер, пронеслись.

Ты скажешь: аист чуть задел твердыню

Иль кто-либо спустил корабль в пустыню!

Красавица ответила тогда:

"Мне речь твоя -- как семя без плода.

Шелкам, цветам теперь я знаю цену,

Венца и украшений не надену.

Что мне престол? -- Песок! Парча -- дерюга!

Мне спутник -- тяжкий стон, тоска -- подруга!

Не стану я утехой для Мубада,

Величья от Мубада мне не надо!

Как роза, расцвела я для Виру, -

Судьбу ль шипа теперь я изберу?

Нам счастье от замужества сулят, -

Теперь любовных не хочу услад.

Раз мой Виру не насладился мною,

Пускай не буду никому женою!"

КОРМИЛИЦА ПРИНАРЯЖАЕТ ВИС

После долгих увещеваний Вис дает согласие на то, чтобы кормилица

ее принарядила и украсила.

КОРМИЛИЦА С ПОМОЩЬЮ КОЛДОВСТВА СКОВЫВАЕТ МУЖСКУЮ СИЛУ МУБАДА

Так луноликая была одета,

Что солнце у нее просило света,

Но слезы на глазах не высыхали, -

Ты скажешь: нет конца ее печали.

Кормилице сказала втайне Вис:

"Мне от судьбы злосчастной не спастись.

Мне кажется, на сердце -- смерти метка,

И радости в нем отломилась ветка.

Убью себя, прибегну я к мечу, -

От этой раны сердце излечу.

И если средства не найдешь иного,

То знай, что я свое исполню слово,

Себя тотчас же смерти я предам,

Чтоб наступил конец моим скорбям.

Пойми: когда на шаха я смотрю,

Мне кажется, что на огне горю.

В его шагах мне смерти слышен шаг, -

Пускай, как я, не знает счастья шах!

Он сердце оросил водой терпенья,

Еще не ищет он со мной сближенья,

Но жду со страхом рокового дня,

Когда на ложе позовет меня.

Избавь меня от царских домоганий:

Пусть эта страсть окажется в капкане!

Я не отдамся шаху целый год, -

Хотя бы смерти видела приход!

Я круглый год носить не перестану

Здесь, в Мерве, траур по отцу, Карану.

Но разве низкий шах, в избытке власти,

На целый год воздержится от страсти?

Ты сделай так, чтоб он пылал впустую,

Со мною силу потерял мужскую.

Минует год, -- вернешь ее опять,

И будет он тебя благословлять.

А если не лишишь Мубада силы,

То доведешь меня ты до могилы.

Живи и радуйся земным отрадам,

Пусть будет счастлив шах с тобою рядом,

Будь весела, а я -- другой породы,

Я не желаю счастья без свободы.

Пусть я умру, -- мне будет смерть ко благу,

А все-таки с Мубадом я не лягу.

Не говори: "Отдайся против воли", -

Мне близость с ним страшнее смертной боли!"

Вонзилось в грудь кормилицы, как жало,

То слово, что ей Вис тайком сказала.

Застыли вдруг зрачки в ее глазах,

Почудилось, что мир исчез впотьмах.

Воскликнула: "Очей моих зеница!

Так с правого пути ты можешь сбиться.

Твоя душа теперь черна от горя,

А черноту не смоешь, с правдой споря.

В тебя вселились мерзостные дивы,

Тебя влекут на путь несправедливый.

Но если уж настолько ты упряма,

Что нет в тебе ни разума, ни срама,

То, чтоб тебе помочь, нужны заклятья:

Шах изнеможет, взяв тебя в объятья!

В тебе недаром злобный див убил

Любовное желанье, страстный пыл!"

И медь и бронзу взяв, она сначала

Красавицу и шаха изваяла,

Спаяв, поторопилась их заклясть:

Она сковала у обоих страсть.