Дмитрий Кедрин - Стихотворения и поэмы Страница 8

1945

Приглашение на дачу

…Итак, приезжайте к нам завтра,   не позже!У нас васильки собирай хоть охапкой.Сегодня прошел замечательный дождик, —Серебряный гвоздик с алмазною шляпкой.

Он брызнул из маленькой-маленькой тучкиИ шел специально для дачного леса,Раскатистый гром, его верный попутчик,Над ним хохотал, как подпивший повеса.

На Пушкино в девять идет электричка.Послушайте, вы отказаться не вправе:Кукушка снесла в нашей роще яичко,Чтоб вас с наступающим счастьем   поздравить!

Не будьте ленивы, не будьте упрямы.Пораньше проснитесь, не мешкая встаньте.В кокетливых шляпках, как модные дамы,В лесу мухоморы стоят на пуанте.

Вам будет на сцене лесного театраВся наша программа показана разом:Чудесный денек приготовлен на завтра,И гром обеспечен и дождик заказан!

1945

Поэмы

Приданое

В тростниках просохли кочки.Зацвели каштаны в Тусе.Плачет розовая дочкаБлагородного Фирдуси:— Больше куклы мне не снятся,Женихи густой толпоюУ дверей моих теснятся,Как бараны к водопою.Вы, надеюсь, мне дадитеОдного назвать желанным.Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?

Отвечает пылкой дочкеДобродетельный Фирдуси:— На деревьях взбухли почкиВ облаках курлычут гуси.В вашем сердце полной чашейХодит паводок весенний,Но увы, к несчастью, вашиСправедливы опасенья:В нашей бочке — мерка риса,Да и то еще едва ли.Мы куда бедней, чем крыса,Что живет у нас в подвале.Но уймите, дочь, досаду,Не горюйте слишком рано:Завтра утром я засядуЗа сказания Ирана,За богов и за героев,За сраженья и победы,И, старания утроив,Их окончу до обеда,Чтобы вился стих чудесныйЛегким золотом по черни,Чтобы шах прекрасной песнейНасладился в час вечерний.Шах прочтет и с караваномКруглых войлочных верблюдовНам пришлет цветные тканиИ серебряные блюда,Шелк и бисерные нити,И мускат с имбирем пряным,И тогда, кого хотитеНазовете вы желанным!

В тростниках размокли кочки,Отцвели каштаны в Тусе,И опять стучится дочкаК благородному Фирдуси:— Третий месяц вы не спитеЗа своим занятьем странным,Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?Поглядевши, как пылаетОгонек у вас ночами,Все соседи пожимаютУгловатыми плечами.

Отвечает пылкой дочкеРассудительный Фирдуси:— На деревьях мерзнут почки,В облаках умолкли гуси,Труд — глубокая криница,Зачерпнул я влаги мало,И алмазов на страницахЛишь немного заблистало.Не волнуйтесь, подождите,Год я буду неустанным,И тогда, кого хотитеНазовете вы желанным.

Через год просохли кочки,Зацвели каштаны в Тусе,И опять стучится дочкаК терпеливому Фирдуси:— Где же бисерные нитиИ мускат с имбирем пряным?Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?Женихов толпа усталаОжиданием томиться.Иль опять алмазов малоЗаблистало на страницах?

Отвечает гневной дочкеОпечаленный Фирдуси:— Поглядите в эти строчки,Я за труд взялся, не труся,Но должны еще чудеснейБыть завязки приключений,Чтобы шах прекрасной песнейНасладился в час вечерний.Не волнуйтесь, подождите,Разве каплет над Ираном?Будет день, кого хотитеНазовете вы желанным.

Баня старая закрылась,И открылся новый рынок.На макушке засветиласьТюбетейка из сединок.Чуть ползет перо поэтаИ поскрипывает тише.Чередой проходят лета.Дочка ждет, Фирдуси пишет.

В тростниках размокли кочки,Отцвели каштаны в Тусе.Вновь стучится злая дочкаК одряхлевшему Фирдуси:— Жизнь прошла, а вы сидитеНад писаньем окаянным.Уважаемый родитель!Как дела с моим приданым?Вы, как заяц, поседели,Стали злым и желтоносым,Вы над песней просиделиДвадцать зим и двадцать весен.Двадцать раз любили гуси,Двадцать раз взбухали почки,Вы оставили, Фирдуси,В старых девах вашу дочку.— Будут груши, будут фигиИ халаты, и рубахи,Я вчера окончил книгуИ с купцом отправил к шаху.Холм песчаный не остынетЗа дорожным поворотом, —Тридцать странников пустыниПодойдут к моим воротам.

Посреди придворных близкихШах сидел в своем серале.С ним лежали одалиски,И скопцы ему играли.Шах глядел, как пляшут тристаЮных дев, и бровью двигал.Переписанную чистоЗвездочет приносит книгу:— Шаху прислан дар поэтом,Стихотворцем поседелым… —Шах сказал: — Но разве это —Государственное дело?Я пришел к моим невестам,Я сижу в моем гареме,Тут читать совсем не местоИ писать совсем не время.Я потом прочту записки,Небольшая в том утрата. —Улыбнулись одалиски,Захихикали кастраты.

В тростниках просохли кочки,Зацвели каштаны в Тусе.Кличет сгорбленную дочкуДобродетельный Фирдуси:— Сослужите службу нынеСтарику, что видит худо:Не идут ли по долинеТридцать войлочных верблюдов?— Не бегут к дороге дети,Колокольцы не бренчали,В поле только легкий ветерРазметает прах песчаный. —

На деревьях мерзнут почки,В облаках умолкли гуси,И опять взывает к дочкеОпечаленный Фирдуси:— Я сквозь бельма, старец древний,Вижу мир, как рыба в тине.Не стоят ли у деревниТридцать странников пустыни?— Не бегут к дороге дети,Колокольцы не бренчали.В поле только легкий ветерРазметает прах песчаный.

Вот посол, пестро одетый,Все дворы обходит в Тусе:— Где живет звезда поэтов —Ослепительный Фирдуси?Вьется стих его чудесныйЛегким золотом по черни,Падишах прекрасной песнейНасладился в час вечерний.Шах в дворце своем — и нынеОн прислал певцу оттудаТридцать странников пустыни,Тридцать войлочных верблюдов,Ткани солнечного цвета,Полосатые бурнусы…Где живет звезда поэтов —Ослепительный Фирдуси?

Стон верблюдов горбоносыхУ ворот восточных где-то,А из западных выносятТело старого поэта.Бормоча и приседая,Как рассохшаяся бочка,Караван встречать — седая —На крыльцо выходит дочка:

— Ах, медлительные люди!Вы немножко опоздали.Мой отец носить не будетНи халатов, ни сандалий.Если шитые иголкойПлатья нашивал он прежде,То теперь он носит толькоДеревянные одежды.Если раньше в жажде горькойИз ручья черпал рукою,То теперь он любит толькоВоду вечного покоя.Мой жених крылами чертитСтрашный след на поле бранном.Джинна близкой-близкой смертиЯ зову своим желанным.Он просить за мной не будетНи халатов, ни сандалий…Ах, медлительные люди,Вы немножко опоздали!

Встал над Тусом вечер синий,И гуськом идут оттудаТридцать странников пустыни,Тридцать войлочных верблюдов.

1935

Песня про Алену-старицу

[2]

Что не пройдет — останется,А что пройдет — забудется…

Сидит Алена-старицаВ Москве на Вшивой улице.Зипун, простоволосая,На голову набросила,А ноги в кровь изрезаныТяжелыми железами.

Бегут ребята — дразнятся,Кипит в застенке варево…Покажут ноне разницамОстрастку судьи царевы!Расспросят, в землю метлами,Брады уставя долгие,Как соколы залетныеГуляли Доном, Волгою,Как под Азовом ладилиЧелны с высоким застругом,Как шарили да грабилиТорговый город Астрахань.

Палач-собака скалится,Лиса-приказный хмурится.Сидит Алена-старицаВ Москве на Вшивой улице.Судья в кафтане до полуВ лицо ей светит свечечкой:— Немало, ведьма, попилаТы крови человеческой,Покуда плахе-матушкеЧелом ты не ударила.Пытают в раз остаточныйБояре государевы:Обедню черту правила ль?Сквозь сито землю сеяла ль?В погибель роду цареву,Здоровью Алексееву?

— Смолой приправлен жидкою,Мне солон царский хлебушек!А ты, боярин, пыткоюСтращал бы красных девушек.Хотите — жгите заживо,А я царя не сглазила:Мне жребий выпал важиватьПолки Степана Разина,В моих ушах без умолкуПоет стрела татарская.Те два полка,Что два волка,Дружину грызли царскую!Нам, смердам, двери запертыПовсюду, кроме паперти.На паперти слепцы поют,Попросишь —Грош купцы дают.

Судьба меня возвысила!Я бар, что семя, щелкала!Ходила в кике бисерной,В зеленой кофте шелковой.На Волге — что оконницы,Пруды с зеленой ряскою.В них раки нынче кормятсяСвежинкою дворянскою!Боярский суд не жаловалНи старого,Ни малого,Так вас любить,Так вас жалеть —Себя губить,Душе болеть!

Горят огни-пожарища,Дымы кругом постелены.Мои друзья-товарищиПорубаны, постреляны.Им глазыньки до донышкаНочной стервятник выклевал,Их греет волчье солнышко,Они к нему привыкнули.И мне топор, знать, выточенУ ката в башне пыточной,Да помни, дьяк, — неровен час:Сегодня — нас,А завтра — вас!Мне б после смерти галкой стать,Летать под низкой тучею,Ночей не спать,Царя пугатьБедою неминучею!

Смола в застенке варится,Опарой всходит сдобною,Ведут Алену-старицуСтрельцы на место Лобное.В Зарядье над осокоюБлестит зарница дальняя.Горит звезда высокая…Терпи, многострадальная!А тучи,Словно лошади,Бегут над Красной площадью.

Все звери спят,Все птицы спят,Одни дьякиЛюдей казнят.

1939