Ури Цви Гринберг - Избранные стихотворения Ури Цви Гринберга Страница 8

в Господних чертогах, в дальних и жарких краях,

на шаре, что вокруг солнца вращается?

Кровь моя твердо помнит ту песню,

что пелась глубокой ночью, как бы вчера —

о золотистом козленке, об изучении Торы,

бесценной для нас.

О вестнике, мчащемся к нам через горы,

и на устах его важная весть.

И не шел я за чуждою музыкой,

за ладаном и волшебством чуждых краев,

как шли друзья мои — вплоть до гибели...

Ибо мною звучал орган, он играл

в двух горних храмах, в двух святая святых —

и... пал.

Как мог я сдержать в себе стих,

так, что факел врага не спалил

ноты великих напевов,

буквы, которыми пишет огонь

надежду и смысл святого чертога

Божественного народа,

хранящего письмо и печать

от вершин Синая и Мория

вплоть до гибели после битвы!

Перевод И. Винярской

БАШНЯ ТРУПОВ

/Перевод И. Винярской/

Слагается и растет башня еврейских трупов

из неисчислимых убитых царства.

Голова еще не коснулась этих небес!

(Голова с острием христианского топора

или кинжалом исламским внутри).

Еще бродят по этому миру — евреи, евреи:

светлолицые старики, чья рука ни разу не пролила

человеческой крови;

и дети, красивые телом и взором,

милые, словно голуби;

и крепко сбитые юноши, широкоплечие, твердой кости:

Хороши и для армии, и для флота,

и для ремесла, и для пашни на родине у себя:

покорять километры дальних полей

и раскрашивать их цветами веселья;

и из этих, конечно, будет еще

кладка за кладкою в башне трупов,

возводимой в мире расой евреев,

и, конечно, море крови вокруг —

так повелела судьба.

Перевод И. Винярской

КАК НАЗЫВАЕТСЯ ЭТА РЕКА?

/Перевод И. Винярской/

Быть может, Евфрат,

быть может, Яркон,

а может быть, Иордан,

или даже Ручей Крокодиловый, может быть.

И если напьюсь из источника,

что течет по полям среди всходов,

вспомни, душа, что ты

когда-то в раю из него пила.

И черпали из него

чистые сестры мои,

те, что исчезли, не знаю куда,

верхом на черных ослицах.

и была в их телах жертва тех поколений,

и в душах у них было золото сущего в те времена.

Перевод И. Винярской

ПРОРОЧЕСТВО У ВОРОТ

/Перевод Я. Лаха/

Тучи над Ерусалимом и отблеск меча на них.

А вы, словно кроты, зарылись в тоску,

лежите — щека к щеке со своею болью,

уже не согреется сердце памятью про мечту.

Встаньте же, выходите из ваших домов, палаток, бараков,

и поднятыми руками, как языками огня,

горести запалите — тряпьё,

напитанное слезами горючими ваших сердец!

Встаньте же, соберите витающих в облаках

и библейское солнце зовите —

Державе во славу!

Молитесь о чуде... Не погибло оно по зачатью, —

ещё живёт глубоко в крови!

Туча не пропадёт, если её не зажечь,

не выглянет солнце,

если тьму не рассечь.

Не было чуда и нет, если его не позвать:

Выйди на свет!

Но если вы сами глыбами стали, если печаль из камня впитали,

вас и такими народная совесть найдёт.

Плечи, которым Державу было назначено вознести,

враг пометит клеймом дезертиров,

а солнце вас покарает

тоскою глубоких морщин,

глазами, лишенными взгляда.

И лагерь военнопленных вас ожидает

вместо победного марша и ликованья парада...

И если не вспыхнут кедры, то пламя падёт на камни.

1928

Перевод Я. Лаха

«Со времен золотого тельца…»

/Перевод Б. Камянова/

*  *  *

Со времен золотого тельца и до жирных саронских быков,

До созданья Израиля на краю палестинских песков

Столь едиными мы не бывали — от богоборца до богомольца,

Чье благословение над Торой дьявол слушает — и смеется.

Все дружно кричат:

— Без Иерусалима! Без Иерусалима!

Богоборец воскликнул:

— Да кому эта рухлядь святая нужна!

И торговец сказал:

— Это просто скала, ничего не дает нам она!

А писатель добавил:

— Этот город считают своею святынею все племена!

Вожаки "террористов"— сикариев, верность хранившие древней столице своей!

Пламя, горевшее в ваших сердцах, ветер измен загасил.

Своими глазами видел я увядших мечтателей и бунтарей,

Людей с засохшими душами в самом расцвете сил…

Перевод Б. Камянова

СТРАНА, ГИБНУЩАЯ ИЗ-ЗА ЕЁ ПРАВИТЕЛЕЙ

/Перевод Б. Камянова/

Заблудились в пути, веря в бред свой вполне,

В слепоте не узрев страшных слов на стене,

Что пророк начертал, предрекая их срам, —

Современные Папус, Датан, Авирам.

Их приказы — закон для общины моей,

Для пугливых баранов в одеждах людей —

Удобренье для пашен и бранных полей.

Я их знаю получше, чем пастыри их, и молюсь

В ожидании чуда. Но блеют вокруг каждый камень и куст.

В пропасть падают все. Их как тянет туда.

Я — средь них. Подо мною разверзлась беда,

Перед бедным пророком несчастной земли,

Чьи владыки на гибель ее обрекли.

Перевод Б. Камянова

СТРАНА, ПОГУБЛЕННАЯ ВОЖДЯМИ

/Перевод Е.  Минина/

Вы глупы, и в проклятиях видя хвалу,

Вы — предатели, слуги порока.

Посмотрите, алеет на каждом углу

В вашем городе слово пророка.

Ваш приказ исполняет безмолвная тля —

Знаю, в этом трагедий истоки.

Превращаете пашни в сражений поля.

Уповаю на чудо — его ждет земля,

Стонет все — скалы, пальмы и строки.

Мы все в бездну летим. Виноват без вины,

Тщетно в землю вцепляясь руками,

Я — несчастный пророк из несчастной страны,

Погребенной своими вождями.

Перевод Е.  Минина

БЛАГОСЛАВЕН РАСШИРЯЮЩИЙ ГРАНИЦЫ

 /Перевод Б. Камянова/

Ни востока нет, ни восхода в вашей еврейской стране,

Ни неоглядных просторов, ни вечных высоких гор.

Между домами и морем — пески да летучий сор.

Все страшно просто у вас, все аскетично вполне.

У вас не горы — холмы, до границы рукой подать,

Ваши деревья — карлики, всему остальному под стать.

В вашей еврейской стране стоит ослепительный день.

В темных очках дожидайтесь, покуда начнет темнеть,

И следите, как солнце заходит в вашей еврейской стране,

Раз уж нету у вас вершин, на которые стоит глядеть.

В моем же еврейском царстве есть утренняя заря,

Горы в нем высоки и воздух прозрачный свят.

Два дня пути до границы, реки есть и моря,

Всеми дарами недр край мой родной богат.

Смотрите вместе со мной на сияние горних снегов —

Такие высоты созданы разве что для орлов.

Дикие степи на тысячи миль, сады везде и леса,

Вольные птицы и самолеты здесь бороздят небеса.

Гомон детишек на пляжах Эйлата,

Лязг шестеренок в станках у истоков Евфрата…

И никто из евреев не видит границ никаких,

Разве только солдаты на дальних заставах своих.

Ну а сущность страны в самом сердце народном раскрыта:

Не Шаула то царство; то царство — Давида.

И об этом поют наши арфы: славьте Бога, столь щедрого к нам!

Из долины — к вершинам, в царский град, в восстановленный Храм!

Перевод Б. Камянова

МАМА И РУЧЕЙ

 /Перевод Б. Камянова/

Может статься, к ручью моему,

что запомнил меня малышом,

где у берега плещется пень нагишом,

где зеленый плетень окружает сады,

вечно влажен, обрызган водой ключевой, —

приближается девушка, к кромке воды.

Эта рыжая девушка — мама моя.

Сбросит платье она в темноте у ручья

и в одной лишь рубашке из шелка войдет

в ледяные объятья струящихся вод.

Ароматы садов и безмолвье полей…

И отец мой пока что не встретился ей.

Я смотрю, как, прекрасна в своей чистоте,

моя мама выходит на берег, стройна,

как по шелку течет золотая коса…

Только взрослого сына не видит она.