Александр Артёмов - Имена на поверке Страница 8

12 апреля 1943 г.

«Если мне смерть повстречается близко…»

Если мне смерть повстречается близкоИ уложит с собою спать,Ты скажешь друзьям, что Захар ГородисскийВ боях не привык отступать,

Что он, нахлебавшись смертельного ветра,Упал не назад, а вперед,Чтоб лишних сто семьдесят два сантиметраВошли в завоеванный счет.

9 августа 1943 г.

Павел Коган

Лирическое отступление

(Из романа в стихах)

Есть в наших днях такая точность,Что мальчики иных веков,Наверно, будут плакать ночьюО времени большевиков.И будут жаловаться милым,Что не родились в те года,Когда звенела и дымилась,На берег рухнувши, вода.Они нас выдумают снова —Косая сажень, твердый шаг —И верную найдут основу,Но не сумеют так дышать,Как мы дышали, как дружили,Как жили мы, как впопыхахПлохие песни мы сложилиО поразительных делах.Мы были всякими, любыми,Не очень умными подчас.Мы наших девушек любили,Ревнуя, мучась, горячась.Мы были всякими. Но, мучась,Мы понимали: в наши дниНам выпала такая участь,Что пусть завидуют они.Они нас выдумают мудрых,Мы будем строги и прямы,Они прикрасят и припудрят,И все-таки   пробьемся мы!……………И пусть я покажусь им узкимИ их всесветность оскорблю,Я — патриот. Я воздух русский,Я землю русскую люблю.Я верю, что нигде на светеВторой такой не отыскать,Чтоб так пахнуло на рассвете,Чтоб дымный ветер на песках…И где еще найдешь такиеБерезы, как в моем краю!Я б сдох, как пес, от ностальгииВ любом кокосовом раю.

1940 г.

Гроза

Косым,   стремительным угломИ ветром, режущим глаза,Переломившейся ветлойНа землю падала гроза.И, громом возвестив весну,Она звенела по траве,С размаху вышибая дверьВ стремительность и крутизну.И вниз.   К обрыву.     Под уклон.К воде.   К беседке из надежд,Где столько вымокло одежд,Надежд и песен утекло.Далёко,   может быть, в края,Где девушка живет моя.Но, сосен мирные рядыВысокой силой раскачав,Вдруг задохнулась   и в кустыУпала выводком галчат.   И люди вышли из квартир,     Устало высохла трава.       И снова тишь.         И снова мир,Как равнодушие, как овал.

Я с детства не любил овал,Я с детства угол рисовал!

1936 г.

Ракета

Открылась бездна, звезд полна,

Звездам числа нет, бездне дна.

Трехлетний   вдумчивый человечек,Обдумать миры   подошедший к окну,На небо глядит   и думает МлечныйБольшою Медведицей зачерпнуть.  …Сухое тепло торопливых      пожатий,   И песня,   Старинная песня навзрыд,   И междупланетный   Вагоновожатый   Рычаг переводит   На медленный взрыв.А миг остановится.Медленной ниткойОн перекрутится у лица.Удар!И ракета рванулась к зениту,Чтоб маленькой звездочкой замерцать.И мир,Полушарьем известный с пеленок,Начнет расширяться,Свистя и крутясь,Пока,Расстоянием опаленный,Водитель зажмуритсяОтворотясь.И тронет рычаг.И, почти задыхаясь,Увидит, как падает, дымясь,Игрушечным мячикомБрошенный в хаосЧудовищно преувеличенный мяч.И вечностьКосмическою бессонницейУ губ,У глаз егоСходит на нет,И медленноПроплывают солнца,Чужие солнца чужих планет.Так вот она — мера людской тревоги,И одиночества,И тоски!Сквозь вечность кинутые дороги,Сквозь время брошенные мостки!Во имя юности нашей суровой,Во имя планеты, которую мыУ мора отбили,Отбили у крови,Отбили у тупости и зимы.Во имя войны сорок пятого года.Во имя чекистской породы.   Во и —      мяПринявших твердь и воду.Смерть. Холод.Бессонницу и бои.А мальчик мужает…Полночью давнейГудки проплывают у самых застав.Крылатые вслед   разлетаются ставни,Идет за мечтой,   на дому не застав.И, может, ему,   опаляя ресницы,Такое придет   и заглянет в мечту,Такое придет   и такое приснится…Что строчку на Марсе его перечтут.А Марс заливает полнебосклона.Идет тишина, свистя и рыча.Родитель еще раз проверит баллоныИ медленно   пе-ре-ведет рычаг.Стремительный сплав мечты и теорий,Во всех телескопах земных отблистав,Ракета выходитНа путь метеоров.Водитель закуривает.Он устал.

Август 1939 г.

«Девушка плакала оттого…»

Девушка плакала оттого,Что много лет назадМне было только шестнадцать летИ она не знала меня.А я смотрел, как горит на светуМаленькая слеза.Вот она дрогнет и упадет,И мы забудем ее.Но так же по осени в садуРябина горит-горит.И в той же комнате старый рояльУлыбается от «до» до «си».Но нет, я ничего не забыл —Ни осени, когда пришелВ рубашке с «молнией»В маленький сад, откуда потом унесДружбу на долгие годаИ много плохих стихов,Ни листьев, которые на ветруКружатся, и горят,И тухнут в лужах, ни стихов,Которые я читал.Да, о стихах, ты мне прости,Мой заплаканный друг,Размер «Последней ночи», но мыЧитали ее тогда.Как мы читали ее тогда?Как мы читали тогда:Мы знали каждую строкуОт дрожи до запятой,От легкого выдоха до трубы,Неожиданно тронувшей звук!Но шли поезда на Магнитогорск,Самолеты шли на восток,Двух пятилеток суровый огоньНам никогда не забыть.Уже начинают сносить дома,Построенные в те года, —Прямолинейные, как приказ,Суровые, как черствый хлеб.Мы их снесем, мы построим дворцы,Мы разобьем сады,Но я хочу, чтоб оставил одинОсобым приказом ЦК.Парень совсем других временПосмотрит на негоИ скажет: «Какое счастье житьИ думать в такие года!»Но нет, не воспоминаний дым,Не просто вечерняя грусть,На наше время хватит свинца,Романтики и стихов,Мы научились платить сполнаНервами и кровью своейЗа право жить в такие года,За ненависть и любовь.Когда-нибудь ты заплачешь, мой друг,Вспомнив, как жили мыВ незабываемые временаНа Ленинградском шоссе,Как вечером проплывали гудки,Как плакала ты тогда.Нам было только по двадцать лет,И мы умели любить.

1938 г.

«Как Парис в старину, ухожу за своей Еленой…»

Как Парис в старину, ухожу за своей Еленой…Осень бродит по скверам,   по надеждам моим,      по пескам…На четыре простора,   на четыре размаха     вселенная!За четыре шага от менянеотступная бродит тоска.Так стою, невысокий,посредине огромной арены,как платок от волнения,смял подступившую жуть…Осень.   Холодно.Ухожу за своею Еленой.Как Парис в старину,за своею бедой ухожу…

Ноябрь 1936 г.

«Треть пути за кормой…»

Треть пути за кормой,и борта поседели от пены.Словно море, бескрайнагустого настоя вода.В ноябре уходил,как Парис в старину за Еленой,через год я нашел,чтоб теперь потерять навсегда…Ты стоишь побледневшая,моя золотая Елена,через несколько летты, как чайка, растаешь вдали…я,   твой атом ничтожный,тебя принимаю, вселенная,от последней звездыдо условностей грешной Земли.Ничего, что потеряно (я находил,значит, стоитуставать и грестии опять уставать и грести)…За любовь настоящую,за тоску голубого настоя,если хочешь еще,если можешь еще,то прости!..Подымай паруса!Берега затянуло печалью…Отлегает заря,замирая, как голоса.Подымай паруса!Тишина пролетает, как чайка…Светит имя твоена разодранных парусах!

14–15 декабря 1937 г.