Михаил Лермонтов - Том 2. Стихотворения 1832-1841 Страница 8

Ветка Палестины*

Скажи мне, ветка Палестины:Где ты росла, где ты цвела?Каких холмов, какой долиныТы украшением была?

У вод ли чистых ИорданаВостока луч тебя ласкал,Ночной ли ветр в горах ЛиванаТебя сердито колыхал?

Молитву ль тихую читалиИль пели песни старины,Когда листы твои сплеталиСолима бедные сыны?

И пальма та жива ль поныне?Всё так же ль манит в летний знойОна прохожего в пустынеШироколиственной главой?

Или в разлуке безотраднойОна увяла, как и ты,И дольний прах ложится жадноНа пожелтевшие листы?..

Поведай: набожной рукоюКто в этот край тебя занес?Грустил он часто над тобою?Хранишь ты след горючих слез?

Иль, божьей рати лучший воин,Он был, с безоблачным челом,Как ты, всегда небес достоинПеред людьми и божеством?..

Заботой тайною хранимаПеред иконой золотойСтоишь ты, ветвь Ерусалима,Святыни верный часовой!

Прозрачный сумрак, луч лампады,Кивот и крест, символ святой…Всё полно мира и отрадыВокруг тебя и над тобой.

Узник*

Отворите мне темницу,Дайте мне сиянье дня,Черноглазую девицу,Черногривого коня.Я красавицу младуюПрежде сладко поцелую,На коня потом вскочу,В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,Дверь тяжелая с замком;Черноокая далеко,В пышном тереме своем;Добрый конь в зеленом полеБез узды, один, по волеСкачет весел и игрив,Хвост по ветру распустив.

Одинок я — нет отрады:Стены голые кругом,Тускло светит луч лампадыУмирающим огнем;Только слышно: за дверями,Звучномерными шагами,Ходит в тишине ночнойБезответный часовой.

Сосед*

Кто б ни был ты, печальный мой сосед,Люблю тебя, как друга юных лет,Тебя, товарищ мой случайный,Хотя судьбы коварною игройНавеки мы разлучены с тобойСтеной теперь — а после тайной.

Когда зари румяный полусветВ окно тюрьмы прощальный свой приветМне умирая посылает,И опершись на звучное ружье,Наш часовой, про старое житьеМечтая, стоя засыпает,

Тогда, чело склонив к сырой стене,Я слушаю — и в мрачной тишинеТвои напевы раздаются.О чем они — не знаю; но тоскойИсполнены, и звуки чередой,Как слезы, тихо льются, льются…

И лучших лет надежды и любовьВ груди моей всё оживает вновь,И мысли далеко несутся,И полон ум желаний и страстей,И кровь кипит — и слезы из очей,Как звуки, друг за другом льются.

«Когда волнуется желтеющая нива…»*

Когда волнуется желтеющая ниваИ свежий лес шумит при звуке ветерка,И прячется в саду малиновая сливаПод тенью сладостной зеленого листка;

Когда росой обрызганный душистой,Румяным вечером иль утра в час златой,Из-под куста мне ландыш серебристыйПриветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагуИ, погружая мысль в какой-то смутный сон,Лепечет мне таинственную сагуПро мирный край, откуда мчится он, —

Тогда смиряется души моей тревога,Тогда расходятся морщины на челе, —И счастье я могу постигнуть на земле,И в небесах я вижу бога…

Молитва («Я, матерь божия, ныне с молитвою…»)*

Я, матерь божия, ныне с молитвоюПред твоим образом, ярким сиянием,Не о спасении, не перед битвою,Не с благодарностью иль покаянием,

Не за свою молю душу пустынную,За душу странника в свете безродного;Но я вручить хочу деву невиннуюТеплой заступнице мира холодного.

Окружи счастием душу достойную;Дай ей сопутников, полных внимания,Молодость светлую, старость покойную,Сердцу незлобному мир упования.

Срок ли приблизится часу прощальномуВ утро ли шумное, в ночь ли безгласную,Ты восприять пошли к ложу печальномуЛучшего ангела душу прекрасную.

«Расстались мы; но твой портрет…»*

Расстались мы; но твой портретЯ на груди моей храню:Как бледный призрак лучших лет,Он душу радует мою.

И новым преданный страстямЯ разлюбить его не мог:Так храм оставленный — всё храм,Кумир поверженный — всё бог!

«Я не хочу, чтоб свет узнал…»

Я не хочу, чтоб свет узнал*Мою таинственную повесть;Как я любил, за что страдал,Тому судья лишь бог да совесть!..

Им сердце в чувствах даст отчет;У них попросит сожаленья;И пусть меня накажет тот,Кто изобрел мои мученья;

Укор невежд, укор людейДуши высокой не печалит;Пускай шумит волна морей,Утес гранитный не повалит;

Его чело меж облаков,Он двух стихий жилец угрюмыйИ кроме бури да громовОн никому не вверит думы…

«Не смейся над моей пророческой тоскою…»*

Не смейся над моей пророческой тоскою;Я знал: удар судьбы меня не обойдет;Я знал, что голова, любимая тобою, С твоей груди на плаху перейдет;Я говорил тебе: ни счастия, ни славыМне в мире не найти; — настанет час кровавый, И я паду; и хитрая враждаС улыбкой очернит мой недоцветший гений;  И я погибну без следа  Моих надежд, моих мучений;Но я без страха жду довременный конец. Давно пора мне мир увидеть новый; Пускай толпа растопчет мой венец:  Венец певца, венец терновый!..  Пускай! я им не дорожил.

Эпиграмма на Н. Кукольника*

В Большом театре я сидел,Давали Скопина: — я слушал и смотрел.Когда же занавес при плесках опустился,Тогда сказал знакомый мне один:Что, братец! жаль! — вот умер и Скопин!..Ну, право, лучше б не родился.

Эпиграмма на Ф. Булгарина, I*

Россию продает ФадейНе в первый раз, как вам известно,Пожалуй он продаст жену, детейИ мир земной и рай небесный,Он совесть продал бы за сходную цену,Да жаль, заложена в казну.

Эпиграмма на Ф. Булгарина, II*

Россию продает ФадейИ уж не в первый раз злодей.

«Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул…»*

Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как сети,Злой сердцелов! ожидает добычи, рекая в пустыне,Сухосплетенные мышцы расправил, и корпийВынув клоком из чутких ушей, уловить замышляетСлово обидное, грозно вращая зелено-сереющим оком,Зубом верхним о нижний, как уголь черный, щелкая.

«Остаться без носу — наш Маккавей боялся…»*

Остаться без носу — наш Маккавей боялся,Приехал на воды — и с носом он остался.

А. Петрову*

Ну что скажу тебе я спросту?Мне не с руки хвала и лесть:Дай бог тебе побольше росту —Другие качества все есть.

«Спеша на север из далека…»*