Николай Агнивцев - Мои песенки Страница 8

ТРИ НАБОБА

Где-то давно, друг от друга особо,Жили да были три старых набоба.Верили твердо они с давних пор,Что, мол, спина — просто пыльный ковер.

Но как-то раз их раскаянье взяло!И порешили они, для начала,Так управлять, чтоб отныне впередВ масле катался их добрый народ!

С этой целью сошлись на советеПервый, второй и задумчивый третий…И, опираясь десницею в лоб,Молвил задумчиво первый набоб:

— Всею душой устремляясь к народу,Я упраздняю плохую погоду,Зонтик огромный воткну в небосвод,Чтоб не чихал мой любезный народ!

Было торжественно слово второго:— Я же для блага народа родногоРаспоряжусь, comprenez vous, chaque jour[5]Делать пейзанам моим маникюр!

И в умилении каждый особоСлушали третьего оба набоба:— Я же для блага отчизны роднойПросто возьму и — уйду на покой!

МАДАМ ДЕ ШАВИНЬОМ

Сам Папа мне свидетель,Что на сто верст кругомИзвестна добродетельМадам де Шавиньом!

Ей не страшно злоречье!Белей чем снежный ком,И реноме, и плечиМадам де Шавиньом!

И, словно ангелочки,Вдаль тянутся гуськом12 юных дочекМадам де Шавиньом!

И к этой строгой дамеЯвился как-то разС фривольными мечтамиПриезжий ловелас!

Но был от пылкой страстиОн сразу исцелен.Когда в ответ на «Здрассте»Она сказала: «Вон»!

Когда ж от нагоняяОн бросился назад,Добавила, вздыхая:— Вон… Свечи ведь горят!

И вмиг погасли свечи!И на сто верст кругомВо тьме сверкнули плечиМадам де Шавиньом!

БРАТ АНТОНИО

В монастырской тихой келье,Позабывши о веселье(Но за это во сто кратВозвеличен Иисусом),Над священным папирусом,Наклонясь, сидел аббат:

Брат Антонио — каноник,Муж ученый и законник,Спасший силой Божьих словОт погибельных привычек49 еретичекИ 106 еретиков!

Но черны, как в печке вьюшки,Подмигнув хитро друг дружкеИ хихикнув злобно вслух.Два лукавых дьяволенкаСымитировали тонкоПару самых лучших мух!

И под носом у аббатаМежду строчками трактатаСели для греховных дел…И на этом папирусеПовели себя во вкусеСта Боккаччьевых новелл!

И охваченный мечтамиВспомнил вдруг о некой дамеРазмечтавшийся аббат!..И, без всяких апелляций.В силу тех ассоциаций,Был низвергнут прямо в ад:

Брат Антонио — каноник,Муж ученый и законник,Спасший силой Божьих словОт погибельных привычек49 еретичекИ 106 еретиков.

МЕСЯЦ — ГУЛЯКА НОЧНОЙ

Месяц — гуляка ночнойВышел гулять в поднебесье…Тихой ночною поройС шустрою звездной толпойЛюбо ему куролесить…Месяц — гуляка ночной —Вышел гулять в поднебесье…

С пачками свечек, сквозь тьму,Выбежав вмиг для проверки,Сделали книксен емуЗвездные пансионерки…Месяц же, ленью томим,Вместо обычной работыСтал вдруг рассказывать им —Анекдоты!..

Если темной летней ночьюВы увидите воочью,Как с полночной выси дальней,Впавши в обморок повальный,Тихо падают без счетаЗвездочки различные —Это значит — анекдотыБыли неприличные!..

ТАК ПОЕТСЯ В СТАРОЙ ПЕСНЕ

В старом замке за гороюОдинокий жил Кудесник.Был «на ты» он с Сатаною.— Так поется в старой песне.

Был особой он закваски:Не любил он вкуса пудрыИ не верил женской ласке,Потому что был он мудрый!

Но без женской ласки, право,Жизнь немного — хромонога!Деньги, почести и слава Без любви?..Да ну их к Богу!

И сидел он вечер каждый,О взаимности тоскуя.И задумал он однаждыСделать женщину такую,

Чтоб она была душевноНаподобие кристалла,Не бранилась ежедневноИ не лгала! И не лгала!

И, склонясь к своим ретортам,Сделал женщину Кудесник,Ибо он «на ты» был с чертом!— Так поется в старой песне!

И, чиста и непорочна,Из реторты в результатеВышла женщина!..Ну точноЛотос Ганга в женском платье.

И была она покорна,Как прирученная лайка,Как особенный, отборныйЧерный негр из Танганайка!

И как будто по заказуВсе желанья исполняла!..И не вскрикнула ни разу,И ни разу не солгала…

Ровно через две неделиВышел из дому кудесникИ… повесился на ели!— Так поется в старой песне!

ПАЖ ЛЕАМ

У короля был паж Леам —Проныра — хоть куда!146 прекрасных дамЕму сказали: «Да!»

И в Сыропуст, и в МясопустЕго манили в тон:146 прекрасных устВ 146 сторон!

Не мог ни спать, ни пить, ни естьОн в силу тех причин,Ведь было дам 146,А он-то был — один!

Так от зари и до зариСвершал он свой вояж!Недаром он, черт побери,Средневековый паж!

Но как-то раз, в ночную тьму,Темнее всех ночей,Явились экстренно к нему146 мужей!

И, распахнув плащи, все вразСказали: «Вот тебе,О, паж Леам, прими от нас146 бэбэ!»

— Позвольте, — молвил бледный паж,— Попятившись назад…Я очень тронут!.. Но куда жМне этот «детский сад»?

Вот грудь моя! Рубите в фарш!Но, шаркнув у дверей,Ушли, насвистывая марш,146 мужей!

ЭКЗОТИЧЕСКИЕ ТРИОЛЕТЫ

Жил-был зеленый крокодилАршина эдак на четыре…Он был в расцвете юных сил!И по характеру он был,Пожалуй, самым милым в миреЗеленый этот крокодилАршина эдак на четыре!

Вблизи же, как бутон, цвелаСлониха так пудов на двести!..И грациозна, и мила,Она — девицею была…И, безо всякой лишней лести,Как роза майская цвела,Слониха та пудов на двести!

Слониха та и крокодилДошли в любви вплоть до чахотки!Слонихин папа строгий былИ брака их не разрешил!Слова финальные коротки:Слониха та и крокодилСкончались оба от чахотки!

ГОСПОЖА ЧИО-САН ИЗ КИОТО

О Ниппон! О Ниппон!О фарфоровый звонИз-за дымки морского тумана!

О Ниппон! О Ниппон!Шелком тканый Ниппон!Золотистый цветок океана!

Ах, весной весь НиппонПоголовно влюблен,И весной, сердцем к сердцу приникши,

Разбредясь по углам,Все целуются тамОт Микадо — до голого рикши!

Даже бонза седойЗа молитвой святойВсем богам улыбается что-то…

Лишь одна, лишь одна,Как фонтан холодна,Госпожа Чио-Сан из Киото!

И шептали, лукаво смеясь, облака:— Чио-Сан! Чио-Сан! Полюби хоть слегка!И шептали, качаясь на стеблях цветы:— Чио-Сан! Чио-Сан! С кем целуешься ты?

И шептал ей смеющийся ветер морской:— Чио-Сан! Чио-Сан! Где возлюбленный твой?И шептало ей юное сердце:— Ах, как хочется мне завертеться!

И откликнулась Чио на зов майских дней.И однажды на пристани вдруг перед ней —Облака, и цветы, и дома, и лунаЗакружились в безудержном танце!..

Полюбила она, полюбила она —Одного моряка-иностранца!Он рассеянным взором по Чио скользнул,Подошел, наклонился к ней низко,Мимоходом обнял, улыбнулся, кивнул,И — уехал домой в Сан-Франциско.

И осталась однаЧио-Сан у окна!А моряк где-то рыщет по свету!..И весна за веснойПроходили чредой,А любимого нету и нету!

И шептались, лукаво смеясь облака:— Чио-Сан! Чио-Сан! Не вернешь моряка!И шептали, качаясь на стеблях цветы:— Чио-Сан! Чио-Сан, с кем целуешься ты?

И шептал ей смеющийся ветер морской:— Чио-Сан! Чио-Сан! Обманул милый твой?И шептало ей юное сердце:— Ах, как хочется мне завертеться!

Но сказала в ответЧио-Сан: «Нет! Нет! Нет!Не нарушу я данного слова!»

И ночною поройС неотертой слезойЧио-Сан… полюбила другого!

ПЛЕЧИ МАДЛЕН