Людмила Бояджиева - Мурка Страница 7

Мария берет газету, читает: — А это что? «Дерзкое ограбление ювелирного салона Кнопфельда. Вчера вечером экстравагантная молодая дама, прибывшая к дому на таксо, придирчиво выбирала дорогие украшения в новой коллекции Кнопфельда. Более всего ей понравились изумруды….»

Вениамин отбирает у нее газету: — Оставьте! Все эти сказки сочиняет МУР! И сами ограбленные, что бы сделать себе рекламу. Вот раструбили на всю Москву: «дама, бриллианты, ограбление!» В результате — МУР кипит энтузиазмом. К Кнопфельду за диадемами очередь. Абсурд! Ну, разве не дикость: нежная дама украла изумрудов на целое состояние! Давайте поспорим: сыскари сами все спрятали и поделили. Пардон, вас не должна касаться эта грязь, богиня!

Мария: — Вы правы, милый Бенджамен! Как далека я от житейского хаоса… Сцена, рестораны, банкеты, эти милые апартаменты… Иногда я ощущаю себя птичкой. Да, маленькой птичкой! Канарейкой в золотой клетке. Пою и пою…И ведь вот что печально — вырваться из клетки вовсе не хочется!

Горничная (появляясь в дверях): — К вам Яков Осипович Дерчинский. Давно дожидается.

Входит Яков — представительный господин с военной выправкой и проницательным взглядом.

Яков: — Не имел сил прервать беседу и чудное пение. И точно вышло как в вашем романсе, Вениамин Альфредович, — «наблюдал из–за куста азалий». Маскарадных вакханалий, вот жаль, не приметил. И вообще, Пьеро, Коломбина — как–то не злободневно. К тому же — такой накал чувств к даме, признаюсь, удивил меня. Я полагал вы не по этой части.

Вениамин холодно Якову: — Меня не смущает ваш скепсис и грубое непонимание, товарищ Дерчинский. Поэзия — материя тонкая. Для избранных сердец. (целует руку Марии) — До завтра, Мария Николаевна. Репетиция в час, вам дозволительно опоздать. (мужчины раскланиваются).

Мария Якову: — Проницательная Степанида считает вас моим главным покровителем!

Яков: — Прислуга редко ошибается. Весьма лестно, учитывая огромную конкуренцию.

Мария: — Присаживайтесь же! Вот сюда — у моих ног. И живо все рассказывайте. Вижу по лицу, у вас новости.

Яков: — Женское чутье поразительно… Новости, собственно… отчасти вовсе не новые. Вы скоро уезжаете на гастроль… Я буду страшно занят по работе. Возможно, мы не увидимся до осени. И что же? Так и оставите меня без ответа? Машенька, мы уже почти год знакомы. И вы прекрасно знаете, что у меня серьезные намерения.

Мария: — Я сердечно благодарна, что вы помогли мне с контрактом в антрепризе Жура — это мечта актрисы. Моя карьера на взлете. Вся жизнь переменилась. Вы могущественный человек, Яша. Я всегда рада видеть вас на концертах. Но…

Яков: — Понимаю: — вне зала я слишком громоздкая мебель. Собственно… Я так и думал. Но ведь надо иметь ясность. На будущее. Значит — точка — отказ?

Мария: — Ну, зачем так категорично! Время способно изменить многое. А пока — давайте сменим тему.

Яков: — Будь по–вашему. (с этого момента разговора меняет настроение, решившись на второй вариант переговоров) Право, есть более важные предметы для разговоров.

Мария: — Опять хмуритесь! Вы мучительный поклонник, Яша! Увидела вас сейчас — обрадовалась. Этакий богатырь с ромашками! Страшно мило! И вот снова беспокойно на сердце! Зачем все время говорить о серьезном? Зачем строить планы в наше время? Вы искушаете судьбу. Да улыбнитесь же!

Яков:(кивает на карточку из доставленной недавно корзины роз) — Заводчик Зарделов, вам, очевидно, милее. Полагаю, блестящий весельчак (смотрит на соболиный палантин) и не заглядывает в будущее. Извините, божественная. Мне рядом с вами, как–то не шутится!

Мария: — Заводчик человек ясный. С некоторых пор я не люблю загадок. Вы загадка, Яков Осипович.

Яков: — Самую главную загадку вы давно про меня разгадали. Да я и не скрываю. (Целует ей руку). Будь я самый красивый, самый умный, самый лучший человек на свете, я бы непременно просил вашей руки… Но есть обстоятельства…

Мария смеется: — Ваша мама не терпит актрисулек. А может быть, где–нибудь в захолустном городке вы прячете семью? Яша, милый, зачем мы разыгрываем это водевиль? Мне отлично понятны обстоятельства, мешающие бывшей уличной певичке стать супругой добропорядочного гражданина с «принципами». Вам ведь известно мое прошлое.

Яков: — Увы, мне вообще известно много больше, чем следовало бы знать для сохранения душевного покоя. Вот взгляните.(показывает ей фото).

Мария: (отшатывается, отталкивает листки) — Это жестоко, показывать мне ужасы!

Яков: — Банда «Летучая мышь» грабит, убивает, подрывает авторитет нашей власти! Я знал, я верил, что вам это не безразлично. У вас такая чистая душа!

Мария: — Душа? А ведь большевики утверждают, что души нет. Разве вы не большевик, Яша?

Яков: — Довольно тайн, Мария Николаевна! Я большевик и я охраняю свою власть. От врагов, бандитов, чуждых элементов.

Мария: — Ах вот как… Вениамин намекал, что вы работаете в органах (смеется) Он обожает сплетни и до смерти боится ЧК. Ему везде слежка мерещится. (смотрит на серьезного Яшу) Так это не шутка?

Яков: — А этих граждан узнаете? (дает ей фото)

Мария: — Каземир Свистунов… Мой бывший отчим. Человек жестокий и гадкий. Промышленник Щеканов…Кажется, была однажды у него на банкете. А впрочем — так много людей вокруг вертится… Простите — точно не могу припомнить.

Яков: — Прошу, Мария, выслушать меня внимательно. Положение чрезвычайно cерьёзное. Я сделал все, что бы защитить вас. Но вот. (передает М бумагу) — Ордер на обыск и допрос Марии Николаевны Полевицкой.

Мария: — Какая–то злая шутка… В чем меня подозревают? Я сутками пропадаю в театре, я всегда на виду! Сотни и сотни людей видят меня на сцене!

Яков: — А где вы были вчера от 16 до 17 часов? Я только что поинтересовался у горничной. Она сообщила, что хозяйка уезжала на таксомоторе как раз в это время. Была одета в бежевую накидку с шитьем.

Мария: — Разве ЧК запрещает дамам в эти часы носить бежевое?

Яков: — Запрещает грабить ювелиров. После отъезда покупательницы за деньгами для приобретения понравившейся изумрудной диадемы, Кнопфельд решил проверить выбранное ею изделие. В сафьяновой коробке лежала лишь смятая серебряная бумажка от шоколадки «Золотой Ярлык» (берет со столика шоколадку, которую во время разговора кусала Мария.) А покупательницы и след простыл!

Мария: — Теперь МУР, ЧК или ГПУ — ах, я все путаюсь в ваших охранительных учреждениях, арестует всех любительниц шоколада «Золотой Ярлык» в бежевом!

Яков: — Год назад произошло дерзкое ограбление Щеканова. Грабителям помогала певица с дивным голосом и грустными серыми глазами. Кнопфельд в первую очередь вспомнил эти глаза и необычный тембр голоса… Мария, мне бы и в голову не пришло подозревать вас. Только показания Свистунова внесли ошеломившую меня ясность. Прочтите это. Свистунов подтвердил вашу давнюю связь с неким Александром и Жоржем — имеющими богатую криминальную биографию… Части шарады сошлись! Когда картина определилась — я едва не завыл от обиды — ну почему вы? Именно вы!?

Мария достает из шкатулки бумагу. — Почему? А почему Вениамин сочиняет стихи, а вы охотитесь за нарушителями государственного покоя? Дело вкуса — не правда ли? (передает ему листок) Это нотариально заверенное письмо моего доверенного лица. Мой адвокат обязуется передать деньги, вырученные за реализацию драгоценностей, детскому приюту имени Клары Цеткин. До последнего червонца, за вычетом полагающегося посреднику процента.

Яков берет письмо: — Невероятно! Зачем вам это? Что за детские игры в Робин Гуда?

Мария: — Каприз. Возможно, я чрезмерно сентиментальна.

Яков: — Но вы отдаете себе отчет в том, что, невзирая на якобы благородные цели, совершили уголовно наказуемые действия и подлежите преследованию? Извольте ознакомиться — ордер на обыск и арест. Был вынужден собственноручно подписать.