Генри Хаггард - Хоу-Хоу, или Чудовище Страница 10

Чтобы выиграть время для размышления, старый колдун взял понюшку принесенного мною табака, ощупывая нас взглядом до самых костей.

— Ты прав, Зикали, утверждая, что все мужчины дураки, ибо ты сам первейший и величайший глупец.

— Я часто сам это думал, Макумазан, по причинам, которые оставляю при себе. Но мне интересно знать, почему ты это говоришь — совпадают ли твои основания с моими?

— Во-первых, потому, что ты утверждаешь, будто бы Хоу-Хоу на самом деле существует; во-вторых, ты сказал, что Ханс и я встретимся с ним лицом к лицу — чего мы никогда не сделаем. Итак, оставь эти нелепицы и покажи нам, как делать картины в огне. Ты сказал, каждый ребенок может овладеть этим искусством.

— Если его научить, Макумазан. Но все-таки я не настолько глуп. Я не хочу создавать себе соперников. Нет, пусть каждый оставляет при себе свои познания, а то никто не станет платить за них. Но почему ты думаешь, что никогда не встретишься с живым Хоу-Хоу?

— Потому что его не существует, — злобно ответил я, — а если и существует, то, надо полагать, его жилище далеко отсюда и мне туда не добраться без новых волов.

— Ах, — сказал Зикали, — я знал, что ты поспешишь к Хоу-Хоу, как жених к невесте, и все приготовил. Завтра ты получишь волов белого купца здоровыми и жирными.

— У меня нет денег уплатить за новых волов, — возразил я.

— Слово Макумазана дороже денег. Это знает вся страна. Более того, — прибавил старик, понижая голос, — из поездки к Хоу-Хоу ты вернешься с большими деньгами, вернее с алмазами, что одно и то же. Если это неправда, я обязуюсь сам уплатить за волов.

При слове «алмазы» я навострил уши, так как тогда вся Африка бредила этими камнями; даже Ханс поднялся с земли и снова начал проявлять интерес к земным делам.

— Это прекрасное предложение, — сказал я, — но брось вздувать" пыль (то есть говорить чепуху), а лучше, пока не стемнело, скажи прямо, к чему ты клонишь. Я не люблю этого ущелья ночью. Кто такой Хоу-Хоу? Если он (или оно) существует, то где он живет? И почему ты, Зикали, хочешь, чтобы я встретился с ним?

— Я отвечу сперва на последний вопрос, Макумазан.

Зикали хлопнул в ладоши, и мгновенно из хижины появился рослый слуга, которому он отдал какие-то приказания. Человек кинулся прочь и тотчас вернулся с несколькими кожаными мешочками. Зикали развязал один из них и показал мне, что он почти пуст — лишь на самом дне была щепотка бурого порошка.

— Это вещество, Макумазан, чудеснейшее зелье — оно чудеснее даже травы тамбоуки, открывающей стези прошлого. Посредством вот этого порошка я проделываю большинство моих фокусов; например, только что благодаря ему я сумел показать тебе и твоей желтой обезьяне изображение Хоу-Хоу в огне.

— Это, стало быть, яд.

— Да, между прочим, подмешав к нему другой порошок, можно получить смертельный яд, такой смертельный, что одной пылинки его на острие шипа довольно, чтобы бесследно убить сильнейшего человека. Но этот порошок обладает и другими свойствами: он дает власть над волей и духом человека; я объяснил бы, но ты не поймешь. Так вот, Древо Видений, из листьев которого приготавливают снадобье, растет только в саду Хоу-Хоу, и больше нигде во всей Африке; между тем последний мой запас сделан много лет назад, когда тебя еще не было на свете, Макумазан. Теперь мне надо еще листьев — или Открывающий Пути утратит свою силу колдуна и зулусы станут искать другого иньянгу.

— Почему же ты не пошлешь кого-нибудь за листьями, Зикали?

— Кого мне послать? Кто осмелится проникнуть в страну Хоу-Хоу и ограбить его сад? Только ты, Макумазан. Ах, я читаю в твоих мыслях. Ты удивляешься, почему я не прикажу, чтобы листья мне доставил кто-нибудь из уроженцев страны Хоу-Хоу? А вот почему, Макумазан: тамошние жители не смеют покидать своей потаенной страны — таков их закон. А если бы и могли, то за горсточку этого порошка они потребовали бы очень высокую цену. Однажды, сто лет тому назад (то есть очень давно), я заплатил эту цену. Но это старая история, я не буду тебе ею докучать. Ах, многие отправлялись к Хоу-Хоу, но только двое вернулись, да и то сошли с ума; то же произойдет с каждым, кто, увидев Хоу-Хоу, оставит его в живых. И ты, Макумазан, если увидишь Хоу-Хоу, убей его со всеми его присными, иначе его проклятие будет тяготеть над тобой до конца твоих дней. Павший, он бессилен; но пока он стоит, сильна его ненависть и далеко простирается его власть — или власть его жрецов, что одно и то же.

— Вздор! — сказал я. — Хоу-Хоу, если он существует, просто большая обезьяна, а я не боюсь обезьян, ни живых, ни мертвых.

— Рад слышать, Макумазан, и надеюсь, что ты не переменишь своего мнения. Несомненно, только его изображение на скале или в огне пугает тебя, как часто сон бывает страшнее действительности. Когда-нибудь ты мне поведаешь, Макумазан, что хуже — изображение Хоу-Хоу или он сам. Но ты спрашивал у меня еще одну вещь: кто такой Хоу-Хоу?

Этого я не знаю. Предание говорит, что некогда, в начале мира, далеко на севере жил бедный народ. Этим народом управлял тиран, жестокий и грозный, и к тому же великий колдун или, как ты выражаешься, мошенник. Такой жестокий и грозный, что народ восстал против него, и как он ни был силен, вынудил его бежать на юг с горстью приверженцев или же тех, кто не мог освободиться от его чар.

Он шел все на юг и на юг — тысячи миль, пока не нашел укромного места, подходящего для поселения. Место это осенено горой из тех, что извергали огонь, когда мир был молод; еще и теперь над ней иногда курится дым. Там этот народ, именующийся Вэллу, построил себе город по северному образцу, из черного камня, изверженного горой в минувшие века. Но их царь, великий колдун, продолжал свои жестокости и заставлял их денно и нощно работать на себя и на свой Великий Двор. Наконец народ не выдержал — однажды ночью тиран был убит. Но умер не сразу, и перед смертью смеялся над своими убийцами и сказал, что этим путем они от него не избавятся, ибо он вернется в новом образе и будет властвовать над ними из поколения в поколение. И он предрек проклятие и гибель каждому, кто попытается выйти за горное кольцо и покинуть страну. Это пророчество оправдалось. В страну можно попасть только по реке со стороны пустыни. И каждый, кто осмеливался спуститься вниз по реке и вступить в пустыню, погибал от внезапной болезни или же от зубов диких зверей, обитающих в пустыне и в болоте, обрамленном рекой там, где она входит в пустыню; звери сходятся туда на водопой.

— Несчастных, вероятно, убивает болотная лихорадка?

— Может быть. А может быть — яд или проклятие. Словом, рано или поздно они умирают, и теперь никто не покидает страны.